— Не знаю, будет ли это так юмористично…
— Нам подойдет любой жанр об армии, — сказал Тэргон.
В этот момент дверь кабинета приоткрылась и внутрь проскользнул Тиони.
— Тэргон, — прошептал он, глядя полными слез глазами и комкая в руках тот самый платочек, — ты же на меня не сердишься, правда?
— Не сержусь.
— И… и не ревнуешь?
— И не ревную.
— А почему?
По щеке Тиони скатилась прозрачная слеза, и Тэргон встал и вытер ее большим пальцем.
— Когда-то, — сказал он, — профессия актера считалась немногим лучше профессии танцовщика в веселом заведении. Ныне актеры стали идолами и не стыдно их ввести даже в высшее общество. Но суть ваша не изменилась, Тиони, и оттого я не требую от тебя верности, ни формальной, ни сердечной. Разве можно требовать от птицы меда? Иди к своим гостям и в следующий раз не входи ко мне без стука и разрешения.
Плечи Тиони грустно поникли:
— Лучше бы ты меня наказал.
— Неверность, как и глупость, наказывают себя сами, — холодно ответил Тэргон и подтолкнул его к выходу. А потом кивнул Ясси: — Извини за эту сцену.
Ясси съежился от сострадания в кресле. Бедняжка Тиони, так просил любви, а его выгнали! Но есть ли более надежный способ отвратить от себя хаосита или пламенного, чем продемонстрировать свою неверность? Наверное, нет, так же, как и нет более страшного наказания для темного, чем равнодушие. Страшно представить, если бы Дейнар вел себя так!
— Вы все же его простите, — прошептал Ясси жалобно, — он же хороший и не нарочно… просто не знает, как…
— Прощу к вечеру, не беспокойся за своего приятеля, — фыркнул Тэргон и достал визитку из деревянного ящичка, неизвестно как проявившегося на столе: — Если в течение двух недель у вас с друзьями оформится какая-нибудь интересная творческая идея об армии, то свяжитесь с этим агентом. Чем раньше, тем лучше.
Тэргон отдал Ясси визитку и остался стоять, намекая, что разговор окончен. Но Ясси все мялся, не уходил и смотрел на него, ощущая смутный зуд в груди.
— Скажи, что хотел, Ясси.
— Вы… вы так говорили о верности, — Ясси подался вперед, и зуд в его груди усилился, а под веками защекотало: — а что бы вы сами сделали, что бы позволили себе, если бы она… если бы узы верности отпустили вас?
— Что бы я сделал? — спросил Тэргон удивленно. А потом присел на край стола и с усмешкой сказал: — Вы точно это хотите знать?
Ясси жадно кивнул, не заметив даже, что высокородный перешел с ним на вежливую форму речи.
— Если бы верность… и честь не сдерживали меня, то я взял бы вашего милого братика Лэйме, запер бы его в своей спальне и брал бы каждую ночь, вечер и утро. Магия Пламени такова, что он кричал бы и выл подо мной от наслаждения. И я вытрахал бы из него его спесь и гордость, я бы заткнул его рот членом, если бы он дерзил мне, я бы одной рукой сломил его сопротивление, если бы он вздумал трепыхаться, и поставил бы его на четвереньки. Слаб человек, в котором не горит пламя духа, и нет пути вернее, чтобы сломить светлого эмпата, чем физическим проникновением, и даже не нужно для этого насилие. И скоро бы сломался и Лэйме, и смирился бы с судьбой моего наложника, и стал бы тихим и послушным, как я люблю, и только тогда бы перестал меня интересовать. Такова натура детей Бездны, и так бы поступали и пламенные и хаоситы, если бы лишние чувства не мешали нам.
Ясси судорожно вздохнул, зуд в его груди все нарастал и становился мучительным, а веки не щекотало уже, а жгло от слез:
— Нет, вы говорите о себе, другие люди — другие, и Дейнар совсем не такой!
Тэргон пожал плечами и улыбнулся, синие глаза его казались холоднее льда:
— Света в людях столько же, сколько и тени, и благородство превращается в непримиримость, разумная осторожность — в трусость, любовь — в чувство собственности и желание манипулировать, а справедливость — в жестокость. А что бы вы сделали, Ясси, если бы я научил вас волшебному заклинанию, которое отсечет свет в душах людей от тьмы и вылепит из них совершенство?
— Я не… разве вы знаете такое? — прошептал Ясси.
— Оно вертится у меня на кончике пальцев и ждет вашего решения, Ясси. Так как бы вы распорядились такой силой? Кого бы вы исправили?
— Только злых! — горячо воскликнул Ясси, чувствуя, как непонятно откуда в груди расползается горячая боль. — Только убийц и насильников!
— А как же те злые безжалостные люди, которые отдают слабых мальчиков своего рода работать в клубах наслаждения? — спросил Тэргон все с той же ледяной улыбкой. — Ведь в вашем приюте были жертвы такой несправедливой жестокости?
— Они… их тоже надо исправить, — выдохнул Ясси, со слезами вспоминая своих измученных подопечных.
— Ваш Дейнар тоже убийца, и убивает он легко и профессионально, ведь он офицер и специально обучен этому — убивать, я сам учил его. Наверное, его тоже можно подправить, чтобы он не убил кого попало?
— Нет, — Ясси слабо помотал головой, — это другое…
— Но кто поймет, где одно, а где другое? — спросил Тэргон. — Кто отделит тьму от света? Вы сможете это различить?
— Смогу! — воскликнул Ясси горячо, он думал и о несчастных отверженных в приюте, и о войне, и о солдатах, и о темных, и о светлых, и о Дейнаре, и почему-то казалось ему в тот момент, что если им всем не помочь, то от бессилия и боли лопнет у него сердце.
— Хорошо, вы доказали мне, что достойны этого знания, — Тэргон склонился к нему, глядя в глаза, и синий огонь резал Ясси, как ножом, хоть и не чувствовал он жара Пламени. — Вам сказать заклинание?
— Да, скажите!
— Помните, я говорил, что душа человеческая равно полна светом и тьмой? Надо всего лишь отсечь кусочки тьмы, отсечь и сковать заклинанием, и направить свет в нужном направлении, — прошептал Тэргон. — И вы получите совершенство и добро и верность. Просто сковать одну половину души и изменить другую.
Ясси отшатнулся:
— Так нельзя! Это похоже на рабские оковы!
— Разве? — Тэргон снова подошел к нему. — Это не так, вы же не подчиняете людей своей воле, вы просто освобождаете лучшее в них от худшего.
— Боги, я понял, о чем вы говорите, — сказал Ясси и вцепился ногтями в горло, потому что ему больно было дышать, — это же принцип чар разума, да? Я видел их вырожденными… и никогда не думал… не думал, что они были задуманы именно так…
Тэргон отошел и сел в кресло, смотря на него, как Дейнар на псевдожизнь. Ясси упал на колени.
— Что вы со мной сделали?.. Почему мне так больно и плохо?
— Разве вы чувствуете Пламя? — сказал Тэргон все так же невыносимо холодно. — Я не делал с вами ничего. Вы сделали это сами, когда попытались зачаровать меня на доверие и откровенность.
— Я… я не специально, — прошептал Ясси. — Я не хотел!
— Хотели или нет, но вы бросили свои узы не просто на сильного мага, что уже опасно. Потенциалы нашей Силы разнятся настолько, что я бы вашей попытки не заметил, если бы специально не приучал себя замечать подобное, а вы сейчас загибаетесь от отдачи. Будь на моем месте темный, он бы вам поддался, чтобы отдача была сильнее.
Ясси заплакал:
— Глупость наказывает сама себя, не так ли, Тэргон? Я не хотел… Даже не понял, как…
— Вам лучше понять, чтобы больше не ошибаться. И соберитесь, Ясси, стряхните с себя это. Вас мучает ваша собственная магия, просто впавшая в резонанс. Мне уйти? Вам лучше будет одному? Темных вам видеть сейчас нельзя.
— Нет! Не уходите! Только не смотрите на меня… и не говорите… у вас такой холодный голос и глаза…
— Вы просто видите сейчас суть Бездны в моей магии, — сказал Тэргон едва слышно, и отошел к полкам с книгами.
Тянулись бесконечные минуты, и Ясси все дрожал и никак не мог вдохнуть без боли. И потом Тэргон позвонил и сказал кому-то немедленно приезжать, “Ясси ударило откатом чар разума”, сказал он.
И вечность спустя закоченевший от холода, боли и одиночества Ясси почувствовал теплые объятия и поднял голову. Лэйме смотрел на него, и в его глазах были и свет, и тревога, и любовь. И Ясси прижался к нему, чувствуя, как тает сковавший его панцирь, а мир освобождается от тумана.