— Что там этой крови — на один глоток, больше яда.
Днем в пустыне было жарко, а ночью — холодно, и оттого мы шли по ночам, а в самый зной дрыхли, вырыв в земле лежбище и прикрыв его палаткой, чтобы холод Хаоса не развеивался.
— Хорошо идти по пустыне с хаоситами, — сказал Инссар, подбираясь к Никраму, чтобы использовать его в качестве подушки.
— Ты помнишь наше видение, Дейнар? — спросил меня Никрам.
— Как сон, — пожал плечами я и зевнул, тоже укладываясь, — вроде, когда проснулся — было так ясно, а теперь в памяти остались только слова, которыми я его вам описал. Не сказал бы тогда — сейчас бы не вспомнил.
— А я записал, — хмуро сказал Никрам. — И потерял запись. Я никогда ничего не теряю, — он подскочил, садясь, и уронил Инссара. — А что, если все нынешнее — лишь призрак Темного мира, медленно пожирающего нас?
— Не нагнетай! — рассердилась Тиона. — Призраком иного был тот ваш сон, потому и исчез из этого мира.
— И дневник Ллосс исчез, — негромко заметил Эйлах, и все расстроенно замолчали.
— Что толку гадать об этом, все равно нет исходных данных для достоверной гипотезы, — сказал я. — Надо накопить побольше загадочных фактов! Источники после ритуала замкнули нас в сферу. По-видимому, но не факт, что та коллапсировала. И нас выбросило на тысячу километров к югу. По дороге исчез дневник Ллосс. Путешествуя по Темному миру, мы увидели некий зловещий бред.
— Ты не доложил в свою копилку самый жирный факт, Дейнар, — сказал Эйлах. — Два последовательных ритуала слияния с источниками.
— Но ведь никто не умер, — сказал Никрам. — Жертвы не было. Все не так… фатально, Эйлах.
Я вспомнил, как Инссар говорил — мол, не лучше ли сразу принести источнику тринадцать жертв. И подумал, что вся эта депрессивная чепуха лезет нам в голову от жажды. Сколько можно жить на одной магии, словно выводкам? Скоро мы истаем и превратимся в шарики чистой энергии — три белых и два черных.
А на следующий вечер мы ощутили присутствие темных и сразу позабыли о своих тревогах. Это оказался небольшой мобильный госпиталь-база для десантных отрядов. Нас засекли издалека (естественно, мы не стали скрывать ауры) и выслали навстречу пять вооруженных до зубов бронеходов под предводительством офицера. “Высокородные! Три хаосита! Это же лесная форма, раздери меня светлые!” — переговаривались солдаты между собой.
— Приветствую, высокородная леди, господа. Какими путями привели вас боги? — обратился к нам офицер, выпячивая челюсть, и по его наглой белобрысой роже и характерной манере разговора я безошибочно распознал южного дворянина.
— Путями Темного мира, поручик тор Гхорасс, — ответил Никрам, прищурившись на его гербы и нашивки.
Они, называя друг друга исключительно “поручик тор Рхасс” и “поручик тор Гхорасс”, принялись обмениваться малопонятными, но явно оскорбительными любезностями и намеками. Я, ухмыляясь, переглянулся с нашими. Эйлах выразительно закатил глаза, Тиона явно веселилась, а Инссар напряженно внимал южным расшаркиваниям. Наверное, ему, как северянину, была интересна другая культура.
Наконец ритуальные переговоры завершились, и мы с ветерком помчались на базу. Причем Никрам сел на бронеход поручика тор Гхорасс, и во время езды они продолжали бурно общаться. Я склонился со своего бронехода к Тиониному:
— Их рода враждебные?
— Наоборот — родственные, — крикнула она сквозь рычание и лязг бронеходов. Судя по всему, десантники считали особым шиком ездить без глушителей.
И кого же я увидел на базе? Хвостатого милашку (забыл его имя), мужа моей сестры! Он тащил куда-то котел на колесиках.
— Эй, милашка! — я спрыгнул с бронехода и схватил взвизгнувшего хвостатика в охапку, обрадовавшись ему, как родному братишке.
— Отпустите, сэр, я женат, сэр! — завопил милаха, солдаты развеселились (“не дерите его, ваше благородие, он же женат!”), а поручик тор Гхорасс процедил: “извольте все же сохранять приличия, корнет”.
Я слегка смутился:
— Все в порядке, леди и господа, я просто знаю этого парнишку, — и поднял хвостатика за плечи, заглядывая в лицо: — Эй, ты меня не узнал?
— Дейнар? — прошептал тот, делая круглые глаза, и вдруг разрыдался и бросился мне в объятия.
— Если вы закончили обниматься с прислу… — начал было поручик тор Гхорасс, но Никрам его поспешно перебил:
— Дейнар, давай сначала представимся командованию, у нас будет время пообщаться со знакомыми.
Нет, ну нормально, как сам полчаса трепался с каким-то дальним родичем, а все ждали, так все в порядке! Я, в очередной раз прокляв в душе армейскую табель о рангах, погладил хвостатика по голове и, пообещав еще его найти, запрыгнул на бронеход.
Хвостатик ждал меня неподалеку от палатки местного штаба. Мои товарищи остались общаться с офицерами и врачами, живо заинтересовавшимися новыми людьми, а я вышел наружу, унеся в зубах лепешку с мясом, а в руках фляжку с подкрашенной вином водой. И сразу заметил хвостатика — он делал вид, что ужасно занят, надраивая щеткой флагшток.
— Привет! — я снова обнял его, и он уткнулся личиком мне в грудь, мучительно напоминая о Ясси. — А Динара тоже здесь?
— Нет, она на задании, — грустно прошептал он, тараща на меня черные блестящие глазки. — Но у нас с ней одна палатка! Хотите, покажу?
— Вот жалко, — расстроился я, — ну, пойдем в палатку.
Из рассказа хвостатика я понял, что дисциплина на передовой была не такая строгая, и солдаты даже заводили себе личные палатки. Так что Динара устроилась в десантный отряд при первой возможности, прихватив с собой хвостатика, и они свили себе уютное гнездышко в пустыне. Да, пара казенных подушек в их палатке были украшены ручной вышивкой, на стенках висели картинки с благонравными изречениями, а на ящике, заменявшем стол, в качестве вазы стоял отработанный боевой амулет — он был украшен паучками, и в нем цвела колючка.
— Тебя тут не обижают, милаха? — спросил я, разглядывая обстановку. — На, возьми денег.
Хвостатик краснел и лепетал благодарности, пряча монетки в шкатулку. И уверял, что никто его не обижает, все очень добрые, только офицеров много, иногда страшно бывает, а еще страшно, когда база внезапно передислоцируется, и тревоги так страшно воют… Я погладил его по голове и сказал: “бедняжка”. И хвостатик поделился со мной планами Динары — она собиралась отслужить год, а потом подать заявление на сержантские курсы. “А потом хочет тоже стать офицером, как вы, Дейнар, ах, даже не верится, что я буду мужем офицера, представляете?”
— Круто будет, Динара молодец, — согласился я. — А давай я добуду еды, и мы попьем чай?
Когда я вернулся в Динарину палатку с добычей (много вкусного), то обнаружил, что в гости набилась еще парочка приятелей хвостатика. И всю ночь я провел в обнимку со своим мелким родичем, слушая истории о Динаре, о местном житье и сплетни об офицерах. Если закрыть глаза, то можно было представить, что я обнимаю Ясси, а тот мне привычно щебечет о своих глупостях.
На следующий день мы уехали на попутном грузовике, и я оставил хвостатику на память тварюжку из джунглей.
— Этот солдатик ведь твой родич? — спросила меня Тиона.
Мы валялись в кузове — наконец-то заканчивался наш бесконечный пеший драл, и можно было просто ехать, и пить воду, и грызть лепешки с сушеным мясом, и бездумно таращиться в раскаленное небо пустыни. Эйлах уверял, что когда-то здесь цвели степи, качались рощи и текли реки. Когда-то давно.
— Ага, родич. Муж моей сестры, она в десанте служит, — сказал я, и Тиона засмеялась:
— Отлично тор Гхорасса перекосило, когда вы обниматься стали, — она приподнялась на локте и заглянула мне в лицо: — Я раньше думала, что ты специально такие штуки откалываешь, чтобы поиздеваться над сословными обычаями. Но тебе ведь на самом деле все равно, да? Просто не отвлекаешься на глупости.
— Я раньше тоже думал, что Никрам специально свои штуки откалывает, чтобы поиздеваться, а он просто не думал, — фыркнул я, а Никрам лениво пробормотал “да заткнись” и завернул голову в одеяло — пытался проспаться после пьянки.