— Ты тоже мой самый большой торт! — обрадованно воскликнул Ясси и поцеловал меня в губы. — И я тебя буду любить всегда, несмотря ни на что, даже если весь мир обернется против нас, даже если ты станешь злее самого злого хаосита из легенд, хотя такого никогда-никогда не случится! А ты?
— И я буду любить тебя всегда, даже если ты перейдешь ту самую грань добра, о которой говорил Лэйме, хотя я верю, что этого никогда не случится. Это не значит, что я поддержу такое перерождение, но моя любовь останется с тобой, покуда ты ее не предашь…
На этом месте мы принялись целоваться и валяться на моховом приалтарном коврике, избавляя друг друга от одежды. Коврик был упругим и мягким, милашка — горячим и гладким, а свет его — таким ярким, что мне казалось, что вокруг все сияет и переливается золотом, даже алтарь в глубине грота.
— А что ты считаешь предательством, Дейнар? — вдруг взволновался Ясси.
Слава богам, эта мысль одолела его не в процессе любви, а после, когда мы уже обнимались, лениво глядя на звезды. В процессе, надо сказать, он был необыкновенно (для себя) неразговорчив: только стонал, вздыхал и время от времени восклицал что-нибудь типа “давай, засаживай!”.
— Как можно не понять, когда предаешь? — спросил я, не отрывая взгляда от звезды Призраков. По ней обычно проводились расчеты для долговременных ритуалов Хаоса (и Пламени), и сейчас ее положение относительно лун было благоприятно для битв. Недаром пламенные хотели зарубиться именно сегодня, наверное, чувствовали зов звезды, как истинные воины.
— Но вдруг я посчитаю, что делаю хорошо и правильно, а ты сочтешь это предательством и изменой? — тревожно спросил Ясси и даже приподнялся и уставился мне в лицо горящими золотом глазами. — Вдруг наши мнения о правильном не совпадут?
— Тогда спроси, милашка, и я тебе сразу отвечу. Лучше, конечно, заранее, — и я погладил его по спине и ущипнул за голую распаленную попку.
— Да-да, обязательно спросить…
Тревога в его голосе не утихала, а сердце билось громко и быстро. И я решил его отвлечь — погладил пальцем по дырочке и поинтересовался, кивнув на грот:
— Это же алтарь богине Амии, покровительницы магов Жизни? Надеюсь, ей понравится наше подношение.
— Откуда ты знаешь имя богини, тебе Лэйме сказал? — округлил глаза Ясси.
— В сказке прочел, — усмехнулся я.
— В какой? Неужели у вас есть сказки об Амии? Я не помню! — Ясси заерзал на мне от любопытства, совершенно забыв о своей тревоге.
— Это тайная темная сказка, и ее не записывают, только передают своим избранникам перед алтарем, — я притянул его к себе и прошептал, почти прикасаясь к его губам своими (Ясси нервно облизнулся): — Предают тихо, из уст в уста, чтобы не слышали ни люди, ни боги.
— Ты же мне расскажешь, Дейнар?
— Да. Это история о девочке по имени Лисиэль, и была она магом Жизни…
— Магом Жизни! — шепотом воскликнул Ясси.
— Да, и жила она в незапамятные времена.
Я не сказал Ясси, что Лисиэль была основательницей рода Ллоссарх (ведь это их тайна), но в остальном передал ее историю почти так же, как вам. И Ясси плакал, когда хотели убить ее выводок, и шептал “как же, как он мог” про ее мужа, и переживал за ее дорожные приключения, и радовался, когда она встретила пламенного лорда (“эль Эраиссэ, это же княжеский род, ну, теперь все будет хорошо, она встретила принца, правда, Дейнар?”). Он хлопал в ладошки, когда рос первый город и множился темный народ, и отчаянно рыдал у меня на груди в конце: “За что, Дейнар? Зачем?”
— Это знали только те, кто убил.
Ясси замер, тихонько всхлипывая, а потом вдруг сказал:
— Я не знаю, зачем, но знаю их сказку.
— Расскажи мне, милашка.
— Тьма упала на землю, делая ее хищной и бесплодной, и размножились на ней всякие твари, зло и пауки. И Тьма проникала в души людей, и становились они подобны тварям и обращались ко злу. И среди обращенных была особо сильная и коварная ведьма, зачаровавшая и поработившая многих людей. И границы Тьмы все сдвигались, и стало ясно, что весь мир ждет смерть, если не начать войну за Свет, если не убить ту ведьму и не разрушить ее чары… Ну… в общем, отважные герои пошли и убили, и замок ведьмы обрушился, а чары исчезли, и твари издохли, а заколдованные люди обрели свободу… Так было в той сказке, но в жизни все было лучше! — всхлипнул Ясси: — И чары не распались, и темный народ не погиб, и пламенные остались верны ей даже после смерти, потому что не чары это были, а преданность! А ее дети еще размножились!
— Да, это две сказки со счастливыми концами, — сказал я, а милашка прошептал, тараща на меня глаза:
— У тебя такие страшные шутки, Дейнар…
***
Следующий день начался с организации рабочего процесса в лаборатории. Эх, когда же я уже к самим исследованиям подступлюсь! Хотя эти производственные хлопоты были, надо сказать, весьма увлекательны: я наладил контакт с инженерами концерна Азог, заказал оборудование и даже принял на работу помощника. Последнее было крайне неожиданно: я как раз вернулся с очередных переговоров и обнаружил у себя в лаборатории какого-то всклокоченного типа. На голове у него (кроме темных вихров) торчали супер-навороченные очки-артефакты, на локтях пиджака красовались замшевые заплатки, а сам он занимался тем, что раскладывал хаос-элементы для калибратора по ранжиру. Короче, типичный ботан с обсессивно-компульсивным расстройством и склонностью к внезапным истерикам.
Я отобрал у него очередную деталь и с угрозой спросил:
— С кем имею честь?
Он подпрыгнул и явственно затрепетал:
— Я… я по рекомендации… вот!
Он засуетился и, покопавшись в своем портфеле, выудил оттуда синюю папку, украшенную летающими паучками. Внутри оказался диплом (доктора наук!), выданный Технологическим Институтом Вечного Севера (одного из самых уважаемых в нашей области), описания прошлых проектов и заслуг, а также письма с рекомендациями. Среди последних я обнаружил открытку с видом на вокзал Сраного Торжка, подписанную размашистым почерком Эйлаха: “Дейнар, этого парня (Зиртуса Загрохса) я не знаю лично, но он прицепился ко мне, как кровососущий паук к заднице, умоляя устроить к тебе на работу — после того, как увидел твою презентацию в записи. Так что я его послал по адресу — принимай как хочешь. Насчет трудового договора и оплаты поговорю с ним, в случае чего, сам”. Доктор Зиртус заглядывал в открытку с тревожным любопытством, явно не видя написанного: она была защищена печатью Хаоса.
— А почему вы хотите работать у меня?
Он оказался страстным хаосопоклонником: одним из тех безумных темных, что вечно пытаются изучать лежащее за их пределами, например, Бездну.
— Я вспомнил вас! — воскликнул я, изучив список его публикаций. — Я читал ваши статьи по теории магии Бездны.
— Да! — просиял доктор Зиртус. — Я и сейчас работаю над этим, пишу монографию! — он вытащил из портфеля ворох скрепленных тесемками папок.
И мы выпали из реальности, обсуждая магию Бездны, и попутно пытаясь смоделировать маленький источник этой самой Бездны в новеньком автоклаве. Через некоторое время к нам присоединился забежавший Лэйме… Короче, творческий процесс пошел наконец-то полным ходом, даже Эйлах, пришедший с инспекцией договоров и заказов, не стал нас отвлекать от него — коротко поздоровался и зарылся в отложенные для него бумаги.
Очнулись мы уже поздно вечером, после того, как приперся Никрам и громко осведомился, не забыл ли я, что у нас через час “условно говоря тренировка”.
— Проклятье, а я еще не ужинал! — воскликнул я, прикидывая, успею ли смотаться до дома. По всему выходило, что жрать придется в соседнем ресторанчике.