Не знаю, может, Тэргон что-нибудь и ответил, но нам этого услышать не довелось: волна жара шарахнула нас с Никрамом о двери, нами же эти двери открыла и вышвырнула нас в коридор.
— Очевидно, я задел учителя за живое, — пробормотал я, оглядываясь в поисках свидетелей нашего позора. Свидетели умело прятались.
Никрам хмыкнул:
— Задай этот вопрос тому светлому благородного происхождения, с коим жил некогда в безнравственном разврате.
— Не оскорбляй моего брата! — возмутился я, а Никрам заржал.
Комментарий к 90. Допрос
Тэргон, коллаж от Лукьяны
http://f-picture.net/lfp/s48.radikal.ru/i119/1410/18/e2af2c4c37c6.jpg/htm
http://f-picture.net/lfp/s016.radikal.ru/i335/1410/53/701c810175e9.jpg/htm
И в честь возрождения фикбука (и моего всплытия на поверхность моря) - немного темных семейных ценностей:
Темная с двумя мужьями (конечно, темные девочки так похабно разве что в спальне могут одеться))))
https://33.media.tumblr.com/0e33b50e0e92bc26fee5c4e3cd5464a2/tumblr_ne09bs7i0R1t1l77no1_500.jpg
Наша любимая парочка - неизвестный пламенный занимартся высоконравственным развратом со своей женой:
https://33.media.tumblr.com/d759e73637bee65b5724493f525eecca/tumblr_ne9y3vm1ct1t1l77no1_500.jpg
========== 91. ==========
Лэйме оторвался от изучения дела, услышав сигнал напоминания в своем телефоне. Через пятнадцать минут у него была запланирована инспекционная поездка и опрос свидетелей — тихих добропорядочных темных, живущих в очень приличном речном районе: райском островке, связанном с берегом парой ажурных мостиков. Преступление, потрясшее их коммуну, было им под стать — какой-то “безнравственный маньяк”, как его охарактеризовали жители, убивал их любимых домашних пауков, а трупы бросал в реку, пугая купающихся ребятишек.
Лэйме искренне полагал, что тех чудовищ, которых темные называли детьми, испугать невозможно даже раздувшимися трупами людей, не говоря уж о несчастных паучках. Удивительно, но взрослые темные были гораздо чувствительнее подрастающих особей, почти такими же нежными, как вылупки до линьки. Словно у темных существовало не три ступени развития — выводок, пушистый вылупок, темный — а как минимум четыре, и еще одна, невидимая линька происходила у них в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, после чего темные переставали быть злобными нимфами, а становились порядочными и добронравными “милашками”. В большинстве своем.
Так что, по мнению Лэйме, личность безнравственного маньяка была совершенно ясна — паучков мочили те самые детишки, а потом подкидывали их под нос своим папочкам, чтобы напугать. Оставалось это только доказать, чтобы паршивцы получили заслуженную порку.
Лэйме взял со стола телефон и часы — они лежали там рядом с ручками, по ранжиру, строго параллельно друг другу — проверил боевые амулеты и направился на выход. Его старший напарник, многоопытный детектив, с удовольствием взявший шефство над стажером, сегодня был выходным.
“Огонек” ждал его на причале, и Лэйме, поднявшись, тайком погладил его по борту в качестве приветствия. Теперь, подавшись в следовательский отдел, он стал числиться здесь всего лишь штурманом резерва, но все равно воспринимал этот корабль как свой.
“Огоньку” предстоял патрульный рейд как раз в районе обнаружения дохлых пауков, так что Лэйме с удовольствием зарезервировал его для своих целей.
— Привет, Лэйме! — действующий штурман помахал ему рукой. — Что за преступление века ждет нас?
Лэйме, тонко улыбаясь, продемонстрировал им специально распечатанную выдержку из дела — с описаниями и фотографиями.
— Н-да, — сказал штурман через некоторое время, — душераздирающе. Блистательное начало карьеры, мой благородный друг.
К ним подошел стрелок-моторист и тоже принялся таращиться на фотографии.
— Любое преступление требует раскрытия, дорогой друг, — сказал Лэйме, сдерживая улыбку.
— Бедные паучки! — воскликнул стрелок-моторист с чувством. — У некоторых людей совсем сердца нет, сэр!
Лэйме нахмурился было, подумав, что под этими людьми подразумевают его, но стрелок-моторист уже делился печальной историей своего детства — как ребятишки с соседней улицы загрызли его любимого паука, и какая это была травма для его темной души, и какой “господин офицер молодец, что заботится о тварях наших меньших”.
— Богомерзких тварях наших меньших, — ухмыльнулся подошедший к ним Эйтан.
И Лэйме замер, словно ослепленный пресветлым огнем — он не ожидал, что Эйтан тоже будет здесь, сегодня была не его смена — а в следующее мгновение в груди привычно и болезненно заныло. Уже прошло несколько недель, как их отношения странно и непонятно изменились, превратившись в нечто едва существующее. Когда и как это началось? Пожалуй, с самого возвращения Дейнара. Чуть ли не на следующий день, прямо на “приеме в честь приезда”, устроенном Ясси и родичами, Эйтан специально доставал его гнусными и циничными замечаниями о Родине и магах Земли… И за что, почему? Лэйме разозлился на него тогда так сильно, что несколько раз отказывался от свиданий — все ждал, когда Эйтан извинится. Но тот не извинялся. И перестал звать на свидания. И все, больше ничего не происходило. Эйтан оставался таким же открытым и дружелюбным; и улыбался все так же ласково; просто их отношения повисли в воздухе, словно стрела в хрустале. И Лэйме не мог нарушить это хрупкое равновесие: сначала не хотел, потом не решался, а под конец начал бояться. Бояться того, что, сделав первый шаг, обнаружит уже пустоту.
“Глупые метания и недостойные страхи, — думал Лэйме, глядя на Эйтана, — должно быть, его это изрядно веселит”.
Темные тоже смотрели на Эйтана, и Лэйме привычно отмечал, как по-особенному они ему улыбаются; и как облизывают взглядом. Так они всегда и все, независимо от сословия, реагировали на пламенных и хаоситов — как на свою ходячую эротическую мечту — а те небрежно этого не замечали. Что ж, по крайней мере, Лэйме не выделялся на этом фоне.
Лэйме отвернулся и попросил разрешения встать к штурвалу. И река послушно унесла его тоску, и Пламя Эйтана в сердце его корабля больше не мучило его, а грело, словно ничего не случилось, и все было как раньше.
Островитяне, взбудораженные преступлением и приездом полиции, скопились на главной площади своего поселка. Площадь украшал фонтанчик и скульптура затонувшей яхты, которую опутывал гигантский спрут. Лэйме специально подгадал поездку к тому времени, когда на месте будут только неработающие обитатели поселка, но у него сложилось такое впечатление, что ради аттракциона все, кто мог, взяли выходной. А дети активно прогуливали школу.
Скоро это впечатление подтвердилось. Местная коммуна, хоть и расположена была в столице, благодаря своей закрытости и изолированности имела все черты махрового захолустья, в котором каждое происшествие превращалось в событие века. Не то чтобы ее жители были не в курсе столичной жизни, но вся жизнь за рекой была “у них там”, а островная — “у нас”.
Лэйме лично опросил пару особенно важных свидетелей, а также их малолетних приятелей, сходил к местам обнаружения паучьих трупов, отметил все на карте, а потом устроился ждать в кафе у причала. “Огонек” совершал рейд по окрестностям, в соответствии с уставом внушая жителям “чувство безопасности и уважения к закону”.
Островитяне тоже заполнили кафе и теперь таращились на Лэйме, тихо, но внятно обсуждая его внешность, фигуру, сомнительно благородное происхождение, особенности светлой магии и качество пошива мундира. Лэйме усиленно старался не обращать на них внимания, как это делали все благородные. Получалось, как всегда, не очень.
Он закусил губу и уставился в свои записи, совмещая в сознании речные потоки и места обнаружения трупов. А вот это уже интересно! Он пометил требующий проверки район и, заметив приближающийся “Огонек”, расплатился за свой чай с крабовым пирогом.
Островитяне провожали его до самого конца и долго еще махали с берега, прощаясь.
— Вы имели тут оглушительный успех, сэр, — усмехнулся Эйтан.
— Это потому, что ты не сошел на берег, — ответил Лэйме, не глядя на него. Недавно он видел, как к Эйтану с его дружком Кортэном подошли две очень порядочного вида темные и, отчаянно краснея и блестя глазками, спросили, правда ли их мускулы такие большие и твердые, как выглядят. “Еще больше и тверже, красавицы”, — очень многозначительно сказал Эйтан, а Кортэн напряг бицепс и предложил потрогать. Лэйме тогда резко развернулся и сменил курс.