— Почему? — спросил Эйтан и отодвинулся, тоже садясь.
Лэйме не знал, что ему ответить, не рассказывать же сейчас о своих страхах, оставшихся после изнасилования, и до сих пор накатывающих иногда душной волной — в кошмарах или в толпе. Да и разве не очевиден расклад в их отношениях?! Лэйме сильнее магически, выше по положению и происхождению, значит, он всегда сверху. Что, Тьма его побери, Эйтан о себе полагает?
— Послушай, Эйтан, оставим этот пустой разговор, пусть все будет, как было, — сказал Лэйме, не желая говорить неприятную правду.
— Договор, — Эйтан выделил это слово голосом, и оно прозвучало отвратительно, — следует обговорить и скрепить обеим сторонам, не так ли? Не помню, чтобы мы это делали.
— Чего ты хочешь, — вспыхнул Лэйме, — полагаешь, что подцепил меня на крючок своей доступности, а теперь можешь вертеть, как пожелаешь?
И это было: номер три, ужаснее не придумаешь и специально, но в тот момент Лэйме не слышал сам себя от злости и скрывающегося за ней страха.
— Я полагал, что начинаю равные и открытые отношения, — сказал Эйтан, не сводя с него взгляда, — и не думал ни о каких крючках.
“Что ты знаешь о равных и открытых отношениях, проведя всю жизнь под заклятьями разума, сначала в училище, а потом в армии”, — хотелось крикнуть Лэйме, но он сдержался и спросил только:
— И у тебя были такие отношения, Эйтан, ты знаешь, о чем говоришь?
— Да, — сказал Эйтан, — были. В четырнадцать лет я влюбился в своего товарища, и мы любили друг друга так сильно и остро, как бывает только в первый раз. Мы не расставались до двадцати двух лет, были вечными напарниками, пока он не остался однажды на поле боя. А еще через шесть лет мой род нашел мне жену. Она маг Земли, маленькая, круглая и ласковая. И сначала она очень сильно меня боялась, а потом очень сильно любила, и я ее любил тоже. У нас есть сын, сейчас ему должно исполниться девять лет. Когда он родился, то она очень волновалась, что я не полюблю его, потому что он не пламенный. Но я был рад, что он не принадлежит Пламени, и что ей не придется отдавать его в шесть лет в училище, и что он будет хоть немного волен распорядиться своей судьбой. Когда я попал в плен и почувствовал, что род отказался от меня, то еще два месяца и десять дней ощущал связь со своей женой. А потом она ее оборвала. Наверное, на нее надавили, и она была вынуждена. Но я бы так не сделал никогда.
Эйтан замолчал, все так же не сводя с Лэйме взгляда, и Лэйме понимал, что он ждет ответного жеста доверия, но ему нечем было делиться: все его интрижки длились не больше полугода, а чувство преданности он испытывал в своей жизни только к Родине и роду. И поэтому он молча потянулся к Эйтану, в надежде, что тот отвлечется от мучительных разговоров на секс.
Но Эйтан сжал его плечо, не допуская объятий, и спросил, упрямо не желая понимать невербальных знаков:
— Ты ничего не хочешь мне сказать? Или обсудить, — он ухмыльнулся, — договор?
— Давай просто займемся сексом, Эйтан, не надо выворачивать мне душу, — сказал Лэйме со страданием.
Эйтан еще несколько секунд смотрел на него, а потом встал, коротко обронив: “Ясно”. И начал одеваться.
— Ты… уходишь? — спросил его Лэйме, как будто не верил своим глазам, и прижал ладонь к горлу, не замечая этого, ему казалось, что оттуда рвется безобразный крик.
— Да, — сказал Эйтан, — думаю, вы легко обойдетесь без меня, сэр, вряд ли у вас будут перебои с желающими просто заняться сексом.
— У тебя ведь тоже, — сказал Лэйме, глядя, как он застегивает рубашку — пуговицу за пуговицей, пальцы у него были ровные и сильные, и к ним невыносимо хотелось прикоснуться. Вцепиться и удержать.
Эйтан не ответил.
— И что же тебе было ясно? — спросил Лэйме, тоже потянувшись за брюками.
— Уже не важно, — ответил Эйтан. — Друзьями остаться не предлагаю, вряд ли вам моя дружба покажется чем-то ценным. До встречи на службе, сэр.
Он взял куртку и ушел, аккуратно прикрыв дверь. Лэйме выронил брюки из рук и скорчился на кровати, обхватывая себя за живот и кусая губы. Перед его внутренним взором проигрывался только что произошедший разговор, снова и снова, во всех своих постыдных подробностях — раз, два, три — как детская считалка, каждая деталь, как нож в сердце. Теперь он вспоминал почти детские недоумение и обиду на лице Эйтана, и как тот до конца ждал его ответа и шага навстречу, и тот самый момент, когда ждать перестал — когда ему стало “ясно”.
В жизни каждого человека случаются эпизоды, которые бывает мучительно стыдно вспоминать еще долгие годы и десятилетия, и Лэйме знал, что сейчас обзавелся именно таким.
Он так и провалялся до рассвета, не засыпая и не шевелясь, в этом домике-грибочке для романтических свиданий. А на следующую ночь, в три часа, точно в рассчитанное Лэйме время, они выловили из реки целое гнездо недозрелых ктулхов — тварей, которых Лэйме видел раньше только в водах Прокаженных морей. Ктулхи были маленькими, от роду не больше пары-тройки недель, но еще через несколько месяцев они бы созрели настолько, что смогли бы приманивать и пить жизнь не только из пауков, но и из людей.
— Потрясающе, Лэйме, как вы все это засекли и рассчитали, у вас в голове словно целая лаборатория сидит! — восхищался штурман, а Лэйме снисходительно ему улыбался и смотрел на мотористов.
Стрелок-моторист волновался о “бедных маленьких осьминожках” и предлагал поселить их в “специальный водяной домик”, а Эйтан ржал над ним и спрашивал, кем тот собирается кормить бедняжек, может, своими выводками? Стрелок-моторист фамильярно стучал его кулаком по плечу, выражая негодование, и Эйтан ему это снисходительно спускал, а Лэйме все не мог отвести от него взгляда.
Комментарий к 92. Раз, два, три
А это хаоситы из будущего фильма (где творческий коллектив Ясси - сценаристы). Актеры, разумеется, темные, и Дейнар будет очень ржать на премьере, а Никрам с Эйлахом - беситься
http://33.media.tumblr.com/5561eb70c3c9e103aa7b61a3f944d9a1/tumblr_neqfgx7jax1t1l77no1_1280.jpg
(за найденную картинку спасибо La Gebo)))
========== 93. Праздник семейного единения ==========
Не знаю, какая казнь была у хаоситов любимой в орденские времена, но уверен: за то, что я пытался сотворить сейчас, меня точно бы казнили. Я ставил опыты в нашем Храме, изучая воздействие внешних источников энергии (столбы Хаоса) на размножение моих тварюжек, а также на процесс их первичной калибровки и наложения основных заклятий. Идеалом было бы создание технологии, в которой участие такого редкого специалиста, как инженер-хаосит, было бы сведено к минимуму. Не один же я буду всю Империю тварями обеспечивать! Еще подходящим вариантом было бы научить высокому искусству тех хаоситов-бездельников, что приходили тусоваться в наш Храм. Но это публика была крайне сложная и своенравная: Эйлах с ними возился уже чуть ли не полгода, а толку — ноль. Сборище строптивых полууголовных элементов, по которым кровавыми слезами плачет армия. После рассказов Эйлаха об этих типах я начинал искренне жалеть об орденских порядках. Впрочем, с другой стороны — где бы я сам оказался с этими порядками? Нет, все же наше время — самое лучшее.
В общем, меня терзала гениальная идея — запрячь в производство темных. Уж так-то с инженерами и наладчиками проблем точно не будет. Пусть они ставят разработанные мною управляющие контуры и накладывают заклятья искусственного интеллекта, а Хаосом все это будет заряжаться от внешних источников… Источник! Каждый раз, когда я произносил это слово даже мысленно, по нервам словно наждаком скребло, а со всех сторон ворочался чужой Хаос… Тьфу, Бездна. Короче, мне повезло, что Эйлах умудрился наложить лапу на Храм: мы объявили мои опыты ритуалом Причастия Хаоса, чтобы набожные темные не возмущались, и я мог сколько угодно торчать в тайной часовне основателей за алтарем. Конечно, мои тварюжки могли бы с тем же успехом остаться предметом роскоши и амуницией только для офицеров, Эйлах уверял, что мы по-любому внакладе не останемся, но ведь интересно же!