— Да, — криво усмехнулся Лэйме, — я хотел сказать — давай встретимся последний раз, думал, ты же не откажешься попрощаться, и тогда я бы предложил, во время самой встречи, и, может быть, у нас бы все наладилось. Но все обернулось просто чудовищно, как всегда у нас с тобой получалось, с самого первого раза… если ты помнишь.
Лэйме вдруг снова почувствовал чудовищную усталость, многотонным своим телом прижимающую его к земле и лишающую воли к жизни. Он снова опустился на постель, и Эйтан вдруг подхватил его и уложил головой к себе на колени. Его пальцы ласково перебирали волосы Лэйме, и Лэйме хотелось, чтобы эта ласка продлилась бесконечно долго, ему больше ничего было не надо. Все это время ему казалось, что он не нуждается и не скучает по прикосновениям, и только сейчас он понял, как этого не хватало.
— Тьма, — сказал Эйтан, — мне надо было просто стерпеть еще раз, и у нас бы все наладилось еще тогда. Хотя… нет, ничего бы не наладилось. Ты бы мне ничего не сказал, и мы все равно бы разругались.
— Никогда не думал, что чувства пламенного так легко задеть, — слабо улыбнулся Лэйме, — мне всегда казалось, что вас задевают только вопросы иерархии.
— Конечно, легко задеть чувства, если они есть, — сказал Эйтан немного обиженно, — просто у тех пламенных, с кем тебе довелось общаться раньше, не было к тебе никаких личных чувств, кроме вопросов иерархии! Да ты меня так извел за все это время, что я аж в себе сомневаться начал!
— Прости, — сказал Лэйме и погладил его по колену, и Эйтан снова принялся перебирать его волосы.
Лэйме так и заснул у него на коленях, а проснулся уже раздетый и в постели, Эйтан прижимал его к груди. Лэйме осторожно высвободился, ему хотелось в туалет и душ.
А когда он пробрался обратно в постель, Эйтан уже не спал. Он притянул Лэйме к себе и принялся целовать плечи и спину, спускаясь все ниже. Очевидно, решил взять обещанное. Лэйме невольно задрожал, он попытался расслабиться, но, как всегда, страх был сильнее его, заставляя каменеть мышцы и тяжело дышать.
— Не бойся, — сказал Эйтан, кладя ладони ему на ягодицы, — я ничего не сделаю, только поцелую тебя туда.
Лэйме издал нервный смешок, его страх не ушел, но потерял остроту, немного уступив возбуждению.
— Что они делали с тобой в плену? — вдруг спросил Эйтан, не переставая ласкать его задницу. — Их было много? Что они говорили?
И Лэйме задохнулся, воспоминания, те, которые он так долго гнал, внезапно обрушились на него. Эйтан прижался горячими губами к его дырке и обвел ее языком, а Лэйме содрогнулся в беззвучных рыданиях, прошлое вставало перед ним, и самое ужасное было то, что его возбуждение, до того слабое и скованное страхом, приобрело от этих воспоминаний постыдную силу и запредельную остроту. Он глухо застонал, грызя подушку, пока Эйтан трахал его языком, и кончил, не прикасаясь к члену — испытывая такое ослепительное наслаждение, которого не знал ни разу в жизни. Наверное, Тэргон был прав, говоря, что его место на цепи у кровати, только последняя шлюха способна найти удовольствие в воспоминаниях о насилии и унижении.
========== 99. Долг ==========
С того пикника мы принесли не только раков, но и множество запеченной в грязи рыбы. И той же ночью милахи моей сестрички и Кортэна устроили “Большой Рыбный Кошмар-Маскарад”, на который надо было приходить в дурацких костюмах. Ясси нарядился котиком — золотым с черными полосками — он утверждал, что такие в изрядном количестве водятся в лесах светлого юга, и что они вовсе не милые, а очень даже кошмарные и страшные. Я заявил, что никаких кошмарных костюмов надевать не буду и вообще у меня дела. Но Ясси вздохнул так печально и так жалобно сказал, что пойдет тогда на маскарад в костюме очень одинокого котика с выводком (с собой у него была корзина с нашими котиками), что я тут же раскаялся в своей черствости и бесчувственности.
— Тогда тебе надо будет тоже надеть ушки! — обрадовался Ясси. — Или, может, шапочку-ктулху? У меня есть такая.
— Нет! — я достал ремень и соорудил ошейник с цепочкой: — Я буду хозяином полосатого котика!
Ясси захихикал и подставил шейку.
Динара с Кортэном нарядились Призрачными Охотниками — очень выгодное маскарадное решение, надо всего-лишь вставить за уши перья и надеть что-нибудь белое. И как мне самому это в голову не пришло! Вот что значит — всю жизнь линять с подобных праздников, последний раз меня папочка заманил туда еще ребенком и нарядил снежинкой.
Традиционных снежинок и листиков было и сейчас много, но в этом году, очевидно, появился новый маскарадный тренд: наряжаться тварями. Вот откуда у моего милашки шапочка-ктулху! “Цепочка, цепочка, хаосит и котик на цепочке! Ошейник!” — восторженно шелестели приглашенные родичи и соседи.
— А ты что без костюма, Дейнар? — поинтересовался Кортэн.
— Никакой кошмарный костюм не может быть и вполовину так страшен, как вид истинно справедливого человека! — заявил я с апломбом, и все захихикали, вспоминая школьное времечко и уроки литературы.
Кортэн же, которому эти слова ничего не говорили, подозрительно прищурился:
— Это ты кого имеешь ввиду?
— Расслабься, дорогой, — сказала Динара с улыбкой, — разве ты не видишь, что мой брат пришел в костюме Хозяина котика.
— А, тогда понятно, — действительно расслабился Кортэн. В этот момент к нему подбежал один из младших мужей с ошейником и цепочкой в руках и запищал:
— Поводи меня так, Кортэн, как будто я ручная тварюжка, как у Лио, пожалуйста, пожалуйста! — на голове у него была шапочка-гарм.
Кортэн ушел водить тварюжку на поводке, мой собственный котик сорвался с цепи и ускакал в гущу гостей, а сестра поделилась со мной пером, чтобы я смог участвовать в “Призрачной охоте на тварей”. Охота оказалась очень веселым делом: надо было ловить милах и щипать за ребра, а они визжали. В результате я поймал своего котика под столом и долго целовал, делая вид, что щекочу.
Да, наступило время праздников смены года, и все устраивали маскарады и гуляния, и я участвовал в них в этом году едва ли не больше, чем за всю предыдущую жизнь.
Я уже давно знал, что в моей жизни самое важное — Ясси и мое дело. Но в эти дни это знание стало для меня особенно и пронзительно ясно, я как будто спешил заполнить наши дни счастьем, потакая моему милахе во всем; и лихорадочно спешил — нет, не закончить, а наметить линии будущего развития, чтобы справились без меня — в своих исследованиях.
Эйтан вытащил-таки Лэйме в отпуск “около воды” по совету Ясси, и они уехали на какие-то лесные озера, где можно было насладиться так любимым светлыми единением с природой. Палатка, костер, все дела и никаких людей в зоне видимости. На работе Лэйме отпустили с явным облегчением, причем даже не в отпуск, а в накопившиеся от переработок выходные. Судя по всему, в полицейском управлении уже давно нервничали, видя, как Лэйме горит на службе, и только и ждали случая отправить его отдохнуть.
Уехала в Священный Сзаароан моя сестра с семейством, и вернулись из похода Лэйме с Эйтаном. Лэйме снова улыбался, как раньше, и Динара прислала снимки ошарашенного Кортэна с крупными белым и черным шариками в руках, а также счастливого до потери пульса Лио с корзинкой крошечных темных. “Надеюсь, они скоро сольются от присутствия брата-хаосита”, приписала Динара к последней фотографии, и наши родичи устроили очередное празднество, заочно отмечая рождение хаосита. А я чувствовал, как все сильнее натягивается арбалет моей жизни, как приближается момент спуска. В последнее время я начинал думать, что преследующая меня обреченность была предвидением лишь собственной судьбы, ведь никто из отчаянно веселящихся вокруг милах ничего не ощущал. И это было хорошо — верить, что Бездна нависла лишь над немногими, а не над всей нашей землей. Но я звонил Никраму и Тионе, говорил с Эйлахом и видел, что наши судьбы неразрывно связаны.
В эти дни я снова думал над знаками судьбы, пытаясь понять, почему она не предупреждает меня, как предупреждает темных. Можно ли было понять тогда, в храме Священного Холма, что наш путь несется в Бездну? Нет, все было, как обычно… Я вспоминал, как встревожились и взволновались тогда Тиона с Инссаром, как сердился на нас Эйлах, и думал — может, знаки судьбы все же были, но нам с Никрамом по врожденной тупости не дано их улавливать? А может, невидимый арбалет натянулся и запустил нас уже тогда, а стрелам в полете не ощутить ничего, кроме смертельного восторга, и только окружающие смотрят на них с напряженным ожиданием.