На нас с Никрамом это все нагнало такую тоску, что мы решили ночевать на одной кровати (благо, размеры позволяли), как когда-то — в походе и на камнях.
Впрочем, приняв ледяной душ и переодевшись в подаренную форму, я воспрял духом и решил натырить из соседних спален одеял — все уютнее. Набег мой вполне удался: я добыл целый ворох шелковых покрывал. И все было бы отлично, если бы уже у дверей меня не поймал Тэргон.
— Куда ты это несешь, Дейнар? — спросил он.
— Для смягчения постели, учитель! — бодро отозвался я.
Он отобрал у меня одеяла и швырнул их на какую-то скульптуру в нише:
— Советую забыть о своей изнеженности, Дейнар. Она выглядит очень подозрительно, особенно для воспитанника дальнего монастыря.
— Ну… хорошо, — пробормотал я уныло.
Тэргон усмехнулся и кивнул на мою форму:
— Вижу, вы уже наладили контакт с младшими офицерами? Молодец, я не сомневался в тебе, Дейнар.
— А тебе удалось снять сие злонравное кольцо? — ответил я, глядя на его обожженный кулак.
— Да, — Тэргон разжал кулак и подкинул кольцо. — Кстати, если тебе когда-нибудь доведется рассказать о судьбе бывшего магистра в присутствии Лэйме… Будь осторожнее в выражениях. Все же этот человек был его отцом.
— Отцом Лэйме?! — поразился я, вспоминая перекошенную от ненависти рожу бывшего магистра. Он совсем не был похож на Лэйме, разве что цветом волос. — Что ж, неудивительно, что Лэйме такой нервный. С таким-то папочкой.
— О, да, — засмеялся Тэргон, — знаменитая темная история о том, как мальчика недолюбил папочка, и он вырос несчастным в глубине души злодеем! Спокойной ночи, Дейнар.
— Спокойной… — начал было я, но в этот момент из спальни выглянул Никрам (мокрый после душа и с покрывалом на бедрах), и осведомился:
— Ну, где там одеяла?
— Вы… спите вместе? — потрясенно спросил Тэргон.
— Да, а что, тоже подозрительно и нельзя? — огорчился я.
— Можно. Как раз сей грех вполне в духе юных пламенных, — усмехнулся Тэргон и свалил в свои покои.
Я почувствовал, как жар заливает мои щеки, “это не то, что ты подумал, учитель!”, воскликнул Никрам, но Тэргон не обернулся. И я взял одно из выкинутых Тэргоном одеял (два пламенных — два одеяла, не слишком же изнеженно), и попер к кровати. Определенно, сегодняшний день был слишком длинным. А еще я так объелся, что, едва закрыв глаза, увидел короткий сон: еда в моем животе преобразуется в чистую энергию и выбирается наружу в виде пламенных хвостатых шариков. А вокруг меня бегает Ясси и восхищается: “Ах, Дейнар, какой выводок! Какой хвостатый и большой! Я так счастлив! Посмотрите, дети, на вашу мамочку!”. Я успел еще немного порадоваться своему выводку, а потом провалился в глубокий сон без сновидений.
Комментарий к 103.
Внутренняя быдло-сущность Дейнара (спасибо -ла Гебо- за найденную картинку)
http://33.media.tumblr.com/17dfa85e514cece612d0de71ae03585e/tumblr_nhezfwSVYe1t1l77no1_1280.jpg
========== 104. ==========
Лэйме поправил шелковый шарф и поднял воротник своего тренча, глядя на митингующих южан. Зима подходила к концу, но в столице было особенно холодно, и воротник Лэйме был обшит мягким черным мехом. А вот южане одеваться по погоде совсем не умели: их голые цыплячьи шеи выглядывали из вороха мучительно не сочетающихся, холодных и даже рваных одежек.
Как это было непохоже на привычные демонстрации на Дворцовой площади: с прилично одетыми гражданскими активистами, развеселыми студентами и скучающими в отцовском отпуске папочками со взорами горящими и корзинками в обнимку.
— Почему бы их всех не погрузить в вагоны, вручив теплые шмотки, и не отправить в Безлюдье? — поморщился стоящий рядом коллега. — Что они все забыли в столице? Какой-то рассадник пороков и преступлений, видят боги. Смотрю на них и вижу мясо для кланов и пациентов приютов.
— Наверное, если бы справиться с этим было так просто, то уже бы справились, — откликнулся Лэйме, хотя всей душой был согласен с коллегой. Но тот был обычным детективом, не из офицерского корпуса, и поэтому Лэйме говорил ему только правильные вещи.
— И что мешает?! — воскликнул коллега с негодованием. — Не понимаю наших властей! Да я даже не понимаю, что эти хотят, — он махнул рукой на митингующих и сердито нахохлился, пряча нос в теплом воротнике куртки.
— Если вас это действительно волнует, то почему бы вам не предложить свои услуги комитету помощи беженцам? — сказал Лэйме.
— Вот еще, помогать этим, как будто мне их художеств на работе не хватает, — буркнул коллега.
И снова Лэйме был настолько согласен с ним, что ему пришлось напрячь свое моральное чувство, чтобы ответить правильно:
— Помогая им, вы поможете городу стать чище, разве не это — стремление любого полицейского? К тому же, как я слышал, в этом комитете занимаются как раз тем, о чем вы говорили. Пристраивают этих людей к партиям переселенцев, обучают нужным специальностям и снабжают необходимыми вещами. В конце концов, когда владыки Юга держали этих людей в полурабском состоянии, мы только смеялись над правозащитниками, хотевшими распространить общие законы на всю Империю. Бездна расставила все на свои места, и теперь все пожинают плоды своих ошибок.
— Может, вы и правы, — вздохнул коллега.
Лэйме слегка улыбнулся: благодаря повышенной гражданской активности Ясси, ему много приходилось думать о том, что правильно, а что нет. И самым удивительным итогом этих размышлений было то, как часто он ошибался с первой реакцией; и как часто и естественно судил предвзято. Всю жизнь он считал, что сердцем невозможно ошибиться, ведь в сердце живет свет, и что к себе, к этому свету лишь надо прислушаться, и моральное чувство не обманет. Но зачастую его разум был вернее его души. А может, дело было в том, что его свет был неверен. Ведь Ясси, например, не ошибался в своей любви даже тогда, когда его разум мало отличался от разума пятилетнего… “Это не так, Лэйме, ошибиться легко, и с твоим светом все в порядке! — возражал Ясси. — Ведь нетрудно понять и полюбить только того, кого видишь перед собой. А отойди от человека, задумайся о тех, кого и не знаешь, — и можно лопнуть от сомнений”.
Лэйме в очередной раз обвел взглядом толпу и выделил из нее очередного местного — не такого бесцветно белобрысого, как южане; лишенного этой их застарелой усталости и печати нищеты; и одетого по погоде, хоть и в такие же южные тряпки.
— Не наш фигурант? — спросил он у коллеги.
— Он! — прищурился тот.
Придя со службы вечером, Лэйме обнаружил дома группу своих, так сказать, соавторов. Те хихикали, разглядывая похабные картинки, и что-то зарисовывали и записывали в разноформатных листочках. Лэйме они очень обрадовались: принялись суетиться, кормить и подсовывать папку с “творческим материалом” для обработки.
Их коттедж превратился в настоящий малый дом темного рода: с бесконечно шныряющими родичами, с кучей друзей, хозяйничающих на кухне, с занятыми гостевыми комнатами. Сложно было даже представить себе реакцию вернувшегося Дейнара… впрочем, того не было в этом мире почти два месяца, и Лэйме начинал серьезно сомневаться, что он когда-либо вернется. Никто не уходил в Темный мир так надолго и глубоко, совсем недавно сказал ему Рэйхес тор Ллоссарх, и Лэйме не поверил ему — Дейнар, да и Тэргон, не из тех, кто может исчезнуть просто так — но и не передал эти слова Ясси.
— А где Ясси и Эйтан? — спросил Лэйме, и все его темные родичи, соавторы и просто гости захихикали, многозначительно шевеля бровями.
— Сегодня ужас! — затрещали они разом. — Младшие мужья Динары! Кукс и Жмукс! Безобразие устроили! Ужасное безобразие, да. И выводок! Выводок чуть не потеряли. А потом Кортэн пришел и ужас! По улице с ремнем за ними гонялся. И еще…