Окружающие нас старшие офицеры зловеще на меня уставились. А девчонка недоуменно захлопала украшенными блестками ресницами и даже открыла было ротик для какого-то вопроса, но в этот момент по площади прошел ропот. На небольшое возвышение перед дворцом вышел император (оказавшийся магом Воды), и за ним шел Тэргон и сияющий ослепительно белым светом наместник. Среди приближенных императора не было ни одного пламенного — в основном маги разума и несколько магов других стихий, и оттого Тэргон возвышался над всеми на полголовы минимум. “Почему никого нет с магистром? — спросили рядом со мной. — Храмовники его окружили”. Один из товарищей Тэргона сказал: “Они хотели остаться с магистром наедине, и он приказал нам удалиться”.
Императорское возвышение засветилось хитросплетениями опутывающих его заклятий, и у меня вдруг похолодело в груди, а все происходящее перестало казаться забавным представлением. Я видел смертные проклятия, в центре которых стоял Тэргон, древние и мощные, они были способны раздавить даже его. Я видел мерцание в глазах храмовников — разве можно одному человеку сопротивляться подобному? Мы с Иргоном и вдвоем не устояли перед гораздо более слабым служителем Невидимого Храма. Воздух пошел маревом от призываемой Силы: наверняка пламенные думали примерно так же, как я.
Император что-то говорил, я не прислушивался к его словам, хоть они ясно и четко разносились по всей площади. Я неотрывно смотрел на Тэргона, пытаясь угадать признаки ментального контроля. Тэргон стоял, чуть склонив голову, и лицо его хранило стальную невозмутимость — точь-в-точь профиль Терриона Великого на золотом червонце. А потом он опустился на одно колено, все так же прямо глядя на императора:
— Орден превыше всего. И род за нашей спиной, — сказал он. — Дети Бездны идут путями богов, но наша преданность принадлежит лишь ордену и роду, а честь — только нам самим, единственным воинам Невидимого Храма.
“Магистр изменил слова клятвы! — потрясенно говорили друг другу пламенные. — Разве это похоже на клятву? Магистр обозвал нас детьми Бездны! Назвал единственными воинами Храма! Чьи это слова? Я не узнаю их…”
— Это слова магистра Даэргона, — отчетливо сказал Орэс.
Я стоял достаточно близко, чтобы видеть растерянность, отразившуюся на лице императора. Наместник Храма явственно побледнел, а его белый свет замерцал чаще. Заклятья, опутывающие императорское возвышение, зловеще зашевелились.
— Я вижу, магия приняла вашу клятву, магистр, — сказал император и обвел взглядом своих храмовников, своих придворных и толпу пламенных на площади.
Повисла тяжелая пауза. Тэргон встал, кольцо на его руке полыхало багровым. “Магистр не сказал пароля, — еле слышно пронеслось по рядам пламенных. — Посмотрите, как сияют храмовники!”
— Но я не могу принять вашу клятву, магистр, — сказал император, делая упор на слово “я”. — Ведь вы клялись не мне и не Империи, а ордену и роду.
— Разве род каждого пламенного не составляет весь народ Империи? — сказал Тэргон. — Разве не есть весь народ — сама Империя? Магия знает ответ на эти вопросы, мой император, и этот ответ — “да”.
По моему скромному мнению, сейчас императору было самое время сказать что-нибудь типа “а, ну тогда вопросов нет, дружище” (учитывая толпу пламенных на взводе) — в конце концов, Тэргон же назвал его “мой император” и разъяснил свою позицию. И тогда бы Тэргон выдал пароль, пламенные бы удовлетворились, и боги бы опустили тот невидимый арбалет, что так явно взведен был здесь.
Но они молчали, неподвижно глядя друг на друга, застыли и все, находящиеся на площади, только наместник Храма немного подался вперед. А я чувствовал яростное бурление Хаоса: Бездна, висевшая так близко, теперь изогнулась воронкой и стекала к фигуре Тэргона. Долго ли человек сможет выдерживать такую концентрацию чужой Силы? Я не знал, зачем любимый учитель делает это, почему не пытается перекрыть контакт с Бездной — может, уже не в силах? — но ясно видел, что все происходящее ведет к его смерти и прорыву Бездны.
А потом Бездна прорвалась — но не через Тэргона, она прошила тело наместника Храма. И следом — хлынула сквозь остальных храмовников, искажая их и превращая в копошащиеся гнезда тварей. Древние заклятия светлого места для клятв разрушались, превращаясь в ловушку. Нескольких придворных, не успевших выставить щиты, разрезало огромным щупальцем.
Тэргон с маньячной улыбкой испепелил какую-то мелочь, рванувшуюся укусить императора.
— Что это, магистр? — спросил тот, почти не дернувшись, словно не видел опасности. Вот же придурок! Судя по всему, он настолько сильно пытался подавить естественный для эмпата страх, что забыл о простейших мерах предосторожности, даже водяной щит поставил с некоторой задержкой. И не думал уходить с опасного места.
Тэргон протянул ему руку:
— Боги наказали отступников, предавшихся злу, мой император. Ночь темна и полна ужасов, но мы сохраним Свет. Вы принимаете мою клятву, мой император?
— Да, — выдавил император.
— Ночь темна и полна ужасов, — воскликнули неподалеку, — это пароль!
И пламенные отмерли — кто-то кинулся крошить тварей, кто-то — прикрывать императора. Место прорыва Бездны стремительно расширялось, и по нему ползла серая гниль и катились пустынники, я видел такие штуки в Прокаженных территориях.
Я подошел поближе к дворцу, пытаясь по магическим следам понять, что же произошло на наших глазах. То, что светлые, в большинстве своем, не видели Бездны, было ясно уже давно. Как и то, что Тэргон этим беззастенчиво пользовался. Но как он умудрился перенаправить прорыв Бездны на храмовников, совершенно ничего для этого не делая и не призывая свою Силу? Логически рассуждая, единственный ответ — для этого сделали что-то сами храмовники. То есть, они пытались заколдовать Тэргона, а он поддался их плетениям, пустил их в резонанс со своей Силой и рвущейся сквозь него Бездной, а потом откатил получившееся им в обратку. Надо будет спросить его — верны ли мои предположения… Из всего этого следовал неутешительный вывод: я магии разума не вижу и не ощущаю. А Тэргон — наоборот.
За одной из колонн я обнаружил того самого мага разума, что допрашивал меня во дворце мертвого ныне наместника (как там Тэргон говорил про свое бывшее место службы — “гвардейский корпус общего уничтожения”? — уничтожать у него получалось виртуозно, сразу виден недюжинный опыт и талант). Маг разума тихо подвывал, баюкая на коленях распухшую и поросшую какими-то присосками руку — след прикосновения Бездны. Аура его была всклокочена и перекручена, вряд ли он в ближайшие годы сможет колдовать.
— Боги снова наказали тебя, — сказал я, останавливаясь перед ним. — Есть кто-нибудь, кто может тебе помочь?
Увидев меня, он потерял остатки разума от страха (с эмпатами это часто случается, а конкретно этот тип сразу мне показался неуравновешенным) и, вместо того чтобы сказать, куда его оттащить, принялся вжиматься в тронутую уже радужной плесенью колонну и выть еще громче.
Я за шиворот отодрал его от опасной колонны, а потом отрезал ему руку (пока заражение не добралось до головы) лезвием Хаоса, неубедительно подделывающимся под пламенное. Кажется, пора обновить маскировочный амулет, присутствие Бездны вычерпало его раньше времени.
Маг разума потерял сознание. Вот проклятье. Что-то, какой-то дурной гуманизм мешал мне просто бросить его здесь: было очевидно, что он не успеет дожить до того момента, как его найдут. И я закинул его на плечо и рванул к своим, Никрам уже звал меня, а наш грузовик нетерпеливо рычал.
— Что ты за дрянь подцепил, брат? — с ухмылкой спросил меня Иргон, когда я сгрузил свою скулящую ношу в кузов — маг разума по дороге очнулся.
— Так куда тебя доставить, убожество? — спросил я у него еще раз, и он снова потерял сознание.
В результате я притащил его в резиденцию ордена, в собственную спальню (а куда еще, не в подвал же). Не в ту, разумеется, где мы оставили спать Эйлаха, а в соседнюю.
— А вдруг очнется и к Эйлаху поползет? — неприязненно осведомился Никрам. — Выкинь это, а лучше убей — достойнее будет, — я промолчал, и он, взглянув на мое лицо, вышел из комнаты.