Гнездо проказы, расползшееся в центре столицы, внезапно сыграло нам на руку: эмпаты жить с ним рядом не хотели, и роскошные особняки консервировались или отдавались пламенным родичам, а апартаменты сдавались по бросовым ценам — тоже пламенным, на сохранение. Так что наши приятели подогнали нам пол-этажа в доходном доме, хозяева искали любых благородных пламенных, лишь бы те обещали сохранить ценную собственность от заражения и тварей.
— Могли бы и прислугу оставить, — сказал Никрам, обходя наше новое жилище. — Где теперь нормальную прислугу найдешь.
Я пренебрежительно фыркнул и сказал, копируя Тэргона:
— Советую тебе оставить свою высокородную изнеженность, брат. Только избавились от похабных сплетников!
Никрам лишь надменно вздернул бровь, а я с размаху упал на кровать, проверяя ее мягкость. Она была очень мягкая! Матрац, пуховое одеяло, шелковые подушечки — наконец-то можно поспать по-человечески, а не как в походе, на камнях, среди корней. Эйлах тоже заглянул в спальню и медленно прошел вдоль стены, ведя пальцами по тонкой рунной росписи. А Никрам поймал его и стиснул в объятиях. Он часто так делал, словно надеясь, что Эйлах проснется и обнимет его в ответ, но тот лишь безразлично пережидал, а потом шел дальше — блуждать в невидимом мире.
— Может, и нужна прислуга, — пробормотал я, отводя взгляд, — пока нас не будет дома.
— Как же я их всех ненавижу, — сказал Никрам, — в глазах темнеет при виде храмовников, хочется вспороть их гнилые брюхи и удавить собственными кишками.
Я криво усмехнулся:
— Надеюсь, виновные получат по заслугам, помнишь, наши говорили о судебном процессе?
— Бессмысленная видимость законности, ордену она не нужна, — процедил Никрам. — И проклятая богами империя светлых разваливается, к чему им старые законы, старый император, старые дома и эта роскошь? — он обвел рукой нашу гламурную квартирку. — Как будто он не видит этого. Того, что было, — не будет более никогда, и не к чему тратить силы на расползающуюся ветошь. Все сожрет Бездна и придет Тьма.
Я сжал его плечо:
— Все будет хорошо, брат, эта страна — не наша боль, она справится сама, а мы вернемся на родину.
— Ты вернешься на родину, Дейнар, — он сбросил мою руку, — а я вернусь в кривое отражение вот этого всего.
Высказавшись, Никрам куда-то свалил, наверное, запивать свой очередной приступ бешенства коньяком, а я рассеянно включил телевизор в гостиной. Почему бы и нет — светлые красиво пели, а в последнее время по всем каналам только и делали, что передавали концерты. Ни зловещих новостей, ни этих их фильмов про уродов.
“Ночь темна, — сказал телевизор моим голосом, а потом заиграл: — тыц-тыц, тыц-тыц-тыц. Ночь темна и полна тыц-тыц…”.
Я замер с открытым ртом: подлые светлые сделали из меня клип! В клипе прыгали какие-то волосатые типы с гитарами, катились пустынники по Дворцовой площади, пела что-то лирическое девчонка с блестками на ресницах, превращались в тварей храмовники, гоготали пламенные, и время от времени вылезала моя голова и с идиотским выражением произносила строки бессмертной темной классики. Больше всего это было похоже на попсовое творчество темных.
Ни магистра со старшими чинами ордена, ни императора с его придворными рукожопые певцы ртом в клип не всунули — все же не совсем разум потеряли.
— Раздери меня Бездна! Да ты звезда экрана, Дейнар! — засмеялся вернувшийся Никрам. — Красавец!
— Что есть, то есть, — отозвался я и рванул в резиденцию.
Там все уже были в курсе, а я пользовался ошеломительным успехом: солдаты отдавали мне честь с небывалым почтением (и чуть рожи не перекосили от своих подмигиваний), а приятели встречали радостным гоготом и молодецкими хлопками по спине. “Магистр хотел тебя видеть, о талантливейший брат наш”, — сказал мне Румил.
— Да, — сказал я, — таланта у меня ни взять, ни отнять.
В результате всего этого безобразия Тэргон назначил меня пресс-секретарем ордена — с функцией главного цензора. Секретарь! Удивительно гадкое словечко.
— Кто, если не ты, Дейнар? — прищурился он на мои возражения. — И фотогеничность при тебе, и острослов редкий, — он поставил купол тишины и добавил: — И крови на руках нет, эмпаты не будут тебя сильно бояться. Попробуешь наладить контакт с достойными магами разума, если таковые существуют. Никому не удалось пока найти их, даже среди родичей. И заодно воссоздашь министерство Правды во плоти.
— Министерство Правды, учитель? — возмущенно переспросил я. — Да я понятия не имею об этом министерстве, чем они там занимаются, кроме того, что порнуху о хаоситах одобряют!
Тэргон снял купол тишины:
— Займетесь этим вдвоем с братом Нергоном. По телевидению — развлечения и образовательные программы, по радио — музыка и образовательные программы. Никаких новостей и упоминаний о темных. В газетах пусть пишут все, что хотят. Самое главное: образовательные передачи для эмпатов, как вести себя в присутствии Бездны. Можешь привлекать любых братьев из ордена.
— Ты хочешь отменить цензуру в газетах, брат-магистр? — взволновались его приближенные.
— Судебное преследование за клевету работает лучше цензуры, — сказал Тэргон.
— А чем тебе помешали новости по телевизору и радио? — нахмурился Орэс.
— Судить о мире или политике заслуживают лишь люди, способные по меньшей мере напрячь мозг для чтения, — ухмыльнулся Тэргон.
Пламенным понравилось такое изречение — они явно причисляли себя к тем самым людям. А я подумал — неужели и наше министерство Правды руководствуется именно этими соображениями?
— Но если люди не будут знать, как думать правильно, то их сможет соблазнить любая злонамеренная тварь, — упрямо возразил Орэс.
— Не уподобляйся храмовникам, брат, — сказал Тэргон.
Я еще немного послушал их диспуты, в очередной раз убедился, что Тэргон может продавить свою точку зрения любому пламенному, а потом, дождавшись разрешающего кивка, свалил. Самым удивительным во всей этой истории было то, что никого не возмутило назначение на роль представителей ордена и главных цензоров двух никому неизвестных малолеток. Я был уверен, что в Темной империи такие должности считались бы важными и ответственными…
Надо будет обрадовать Никрама занятным назначением! Интересно, как призвать на свою сторону гипотетических “достойных магов разума”? Объявить по телевизору, что мы, хорошие, не злобные пламенные, ищем таких же хороших, внушающих доверия магов разума для близкого общения и лечения наших пострадавших братьев? О, надо забацать жалобную передачу о пострадавших! Главным героем туда взять того парня, что мы освободили вместе с Эйлахом. Ясси бы точно после такого разрыдался от жалости и прибежал (потрясая в адрес злодеев кулачками) помогать. А значит, и гипотетические достойные маги разума должны поступить так же.
Обрадовать Никрама я не успел: ко мне подвалила парочка высокородных придурков, по возрасту и чинам годящихся мне не в отцы (как компания Тэргона), а типа в старшие братья. Они весьма технично отрезали мне путь и зажали в углу — я аж почувствовал себя в младшей школе, в тот момент, когда ко мне пристают старшеклассники.
— Брат Дейрон, — сказал один из них, агрессивно ухмыляясь, — что тебе сказал магистр под куполом тишины? Не жаждешь ли поделиться?
— Не жаждете ли спросить у самого магистра? — ответил я, глядя на них исподлобья и сжимая кулаки. Жопой чувствую, быть мне сейчас битым!
В поле зрения показался Никрам с парочкой наших приятелей.
— Не слишком много о себе полагаешь, братишка? — второй пламенный расстегнул воротничок мундира, недвусмысленно продемонстрировав таким образом, кто будет со мной драться. — Может, тебя наказать, мелочь?