Что выгодно отличало наших аристократов от светлых, так это хозяйственность (хотя выборка для сравнения у меня была непредставительная: только Никрам и Лэйме). За время моего отсутствия Никрам не только накрыл на стол (еду мы притащили из ресторации) и даже ничего не разбил, но и умудрился навести подобие темного уюта: нашел где-то вазочки из темного стекла и запихал туда свечей. Приборов на столе было три, и при виде Нимо Никрама явственно перекосило.
— Я, пожалуй, не голоден, да, господа, не голоден… — пролепетал Нимо, ежась под его взглядом.
— Да, поешь лучше на кухне, — сказал я, и на лицах Никрама и Нимо отразилось облегчение.
Впрочем, в гостиную после ужина Нимо все равно просочился: наверное, как и всякий маг Жизни, нуждался в обществе. Мы ничем особенным не занимались, просто болтали и читали: я изучал светлые журналы (с очень подходящим названием “Юный радиотехник”), которые спер сегодня с телебашни, а Никрам листал глянцевое издание для пламенных, непритязательно называющееся “Офицер”. Болтали мы с Эйлахом: пересказывали ему в лицах сказку про мальчика со спичками, для конспирации называя хаоситов просто орденцами. Сюжет постоянно гулял, как и наши мысли.
— И вот орденец говорит: “Несмотря на то, что никакая одежда не сравнится по красоте и удобству с мундиром, иногда все же приходится надевать гражданское. Как с подобными ситуациями справляются самые стильные из братьев”, — сказал Никрам, и я, заржав, заглянул в его журнал. Там был изображен пламенный в песочного цвета пальто, на фоне парадного строя матросов.
Эйлах, сидевший между нами, вдруг тоже проявил интерес: посмотрел на занятную иллюстрацию, а потом закрыл глаза и положил голову на плечо Никраму. Мы неверяще замерли — это было так похоже на проявление приязни! Не может же быть, что он просто решил поспать и спутал Никрама с подушкой. Ведь все это время он нас просто не замечал — но не так, как будто не отличал от столбов или, например, деревьев, а так, как будто нас не было.
— Это, наверное, что-то значит, — сказал я с улыбкой, — что-то хорошее.
— Свойства человеческой души таковы, что даже разрушенная личность собирается вокруг нее заново, — подал из своего угла голос Нимо, — но я бы на вашем месте так не радовался за своего друга, господа. Скорее всего, сохранятся лишь базовые свойства души, а личность соберется другая…
— Дейрон, — сказал Никрам, совершенно каменным голосом, — убери отсюда эту свою тварь, — ресницы у него были влажные.
Я поспешно встал и выволок вяло трепыхающегося Нимо.
— Но… почему? — лепетал он. — Почему тварь? Я же хотел помочь! Объяснить…
— А ты не понимаешь? — нахмурился я. — Неужели эмпатия — это только магическое чувство, не требующее участия ни мозга, ни души?
Он уперся всеми тремя лапами (ноги — в пол, а рука — в косяк), и я остановился.
— То есть вы обиделись? — спросил он с самым искренним изумлением на мордочке. Я молча запихнул его в комнату и захлопнул дверь. Вот же придурок. Тоже мне, эмпат. Эмпатии в нем примерно столько же, сколько было у меня в двенадцать лет.
На следующий день нас разбудили ни свет ни заря: в полвосьмого примчался нервный (еще бы, ехать по прокаженному кварталу) курьер и притащил кристалл с записью окончательного варианта вчерашней передачи.
— Вроде нормально, — сообщил я, просмотрев до конца. — Тональность правильная! Про то, как нужны пламенные в условиях падения Бездны.
— Синяк тебе замазали, — заметил Никрам. — И зуб.
Я хмыкнул и невольно потрогал языком отрастающий зуб. Как обычно: десна зажила раньше, и зуб теперь резался сквозь нее. И ужасно чесался.
— А что, не надо было, сэр? — взволнованно спросил курьер и потеребил блокнотик, куда он собирался “записывать наши замечания”.
Я задумался: с одной стороны, незачем пугать эмпатов бандитской рожей. А с другой, пламенные наверняка ржать будут! И может, опять в драку втянут.
— А какое впечатление произведет на эмпатов, если не замазано? — спросил я.
— По правде говоря, не самое выгодное, сэр, — неловко сообщил курьер.
— Просто ужасное! — воскликнул просочившийся к нам Нимо.
— Ладно, оставляйте так, — махнул рукой я. — И передайте, чтобы готовились к съемкам новой передачи, о пострадавших от храмовников пламенных, — я посмотрел на Нимо, и тот вжал голову в плечи, — ждите нас после обеда.
У курьера были припасены для одобрения еще кристаллы: с передачей про “Супы и супчики”, что-то о животных, а также несколько отредактированных фильмов. Запрещенные места светлые вырезать не стали, а просто заглушили их спецэффектами: музыкой и какими-нибудь летающими лепестками. Получилось даже мило, но мы все равно один фильм не пропустили: там были как-то неправильно изображены пламенные. “Стражи ордена никому и ничего не должны”, — отрезал Никрам.
— Надо еще подобных передач про Бездну произвести, — сказал я, когда курьер свалил.
— И про то, как обращаться к пламенным, чтобы они не смогли отказать в помощи, — добавил Никрам с усмешкой.
— Да! — засмеялся я. — А в качестве экспоната возьмем тех дебилов, что мне зуб выбили. Чтоб больше не завидовали чужой славе.
Никрам заржал.
— Но и для пламенных тоже надо какую-нибудь передачу, как обращаться с эмпатами, — осторожно пискнул Нимо.
Никрам нахмурился, а я вдруг вспомнил Эйтана с его уставом о насилии.
— Отличная идея, пригласим нескольких солдат, и пусть они расскажут свой кодекс о сексуальном насилии, эмпаты увидят, что пламенные не злые, а просто не понимают, и будут меньше бояться, — сказал я.
— Можно сделать в форме диалога, — на лисьей мордочке Нимо появилась осторожная улыбка, — диалог пламенных и эмпатов о сексуальном насилии!
— Звучит оскорбительно, — процедил Никрам, и Нимо взволнованно забегал глазками:
— Но можно же в другой концепции, не оскорбительной для вас, это только рабочее название!
В результате мы сами не заметили, как он увязался с нами и вскоре принялся шнырять по телебашне, везде представляясь моим(!) персональным(!) помощником. Я не стал его прогонять: в конце концов, подобная деятельность соответствовала его загадочному образованию, и он вполне мог принести пользу. А от его возможного вредительства мы были прекрасно защищены пристрастным отношением Никрама, способного прикопаться к самой незначительной фразе в поиске оскорбительного смысла.
Пострадавшего пламенного солдата мы нашли в одном из городских парков — орден пристроил его на непыльную гражданскую работку, испепелять мусор в столичных парках. Естественно, он не стал сопротивляться нашим коварным планам и с абсолютным равнодушием позволил поснимать себя за работой, а потом молчаливо поучаствовал в интервью. Ведущая со слезами на глазах распиналась о несчастной судьбе талантливого парня, которого ждало столь многое, парочка докторов, которых откуда-то откопал Нимо, поделилась чудовищными диагнозами о его текущем состоянии. А сам Нимо, состроив скорбную мордочку, поведал о том, что, к сожалению, служители Невидимого храма не разрабатывали “методики восстановления личности после своих бесчеловечных экспериментов, сосредотачиваясь лишь на бесплодных попытках создать новую личность”. Все были в шоке от его заявления, даже мы с Никрамом удивились.
Судя по всему, мстительный мажонок так сильно обиделся на своих бывших друзей, что в запале вывалил на них такую кучу говна, какую бы не смог навалить весь орден Пламени в едином порыве — пламенным бы просто не поверили.
“Все же я надеюсь, что для нашего брата не все потеряно, — сказал я на камеру, — ведь не может же быть, чтобы не существовало достойных магов разума и Жизни, способных ему помочь”.
Несмотря на то, что задуманная нами передача явно получалась гораздо эффектнее, чем мы предполагали, со съемок мы с Никрамом ушли подавленные: после слов Нимо и докторов надежда на счастливый для Эйлаха исход стала совсем призрачной. Нимо тихим хвостиком скользил за нами, изо всех сил стараясь не привлекать внимания.
А через два дня случилось настоящее чудо.