В тот день мы с кучей приятелей тусовались на телебашне. Совершенно неожиданно юные пламенные отнеслись к делу орденской цензуры как к занимательному развлечению, гораздо более интересному, чем пьянки в ресторациях и публичных домах, так что наша серия передач о Бездне и пламенных перестала нуждаться в добровольцах.
— Господа, к вам дама! — сообщил нам один из местных эмпатов, тараща глаза с непонятным выражением.
— О! Дама! — радостно заухмылялись пламенные, и эмпат с легким поклоном пропустил внутрь любопытно сияющую девчонку — явно мага Жизни.
Надо сказать, что женщин, работающих на телевидении и в газетах, принято было приветствовать разными раболепными движениями: еле обозначенными наклонами головы, а если приветствующий сидел, то надо было делать вид, что из уважения хочешь встать (да не можешь). Именно такие, уже привычные жесты мы с Никрамом и изобразили. Но пламенные вдруг вскочили на ноги и явственно склонили головы, а Румил с намеком ткнул меня кулаком в плечо. Мы с Никрамом переглянулись и тоже встали. Вошедшая была из благородных и, очевидно, приветствовать ее следовало совсем по-другому, чем просто образованных дамочек.
— Здравствуйте, господа! — прощебетала она, пугливо стреляя глазками. Ее аура переливалась золотом Жизни и чистым белым светом разума. Как у Ясси, только белая составляющая была гораздо сильнее.
— Чем обязаны чести лицезреть столь ослепительную красоту, — распалились пламенные и все, как один, оскалились самым любезным образом.
— Меня привело сюда стремление помочь тому бедняжке, что я увидела вчера, — сказала она, прижимая ладошку к сердцу.
— Вы считаете, что для него есть надежда, госпожа? — вздернул бровь Никрам.
Она некоторое время потаращилась на него, а потом растерянно прошептала:
— Какой ледяной…
Никрам внезапно покраснел, а я наконец оторвался от ностальгического созерцания переливов ее ауры и воскликнул:
— Позвольте переговорить с вами наедине, госпожа!
Пламенные вдруг возмутились и попробовали меня от нее оттереть:
— Наедине? Как неприлично, брат! Не обращайте на него внимания, госпожа, он деревенщина!
Она посмотрела на нас с ужасом и нашла глазами Никрама:
— Я думаю, надежда есть, господин офицер, — пролепетала она, — я ничего не могу обещать, но помощь искусного врача вкупе с восстанавливающей терапией магии Жизни может помочь бедняжке… Вы знаете, я дипломированный терапевт, — добавила она с гордостью.
Комментарий к 114. Надежда
Благородная дама, маг Жизни: http://41.media.tumblr.com/8d639d177022c31e0c6204e402a69806/tumblr_nl3lcvValQ1t1l77no1_540.jpg
========== 115. ==========
В принципе, пламенные были совершенно нормальными малолетками: веселыми и не обремененными саморефлексией (я и сам был таким пару лет назад, до того, как встретил Ясси и все завертелось). Но в присутствии благородной дамы они, словно по волшебству, превратились в аффектированных дебилов. А ее заявление про “терапевта” произвело еще более волшебный эффект:
— Столь дивная красота в сочетании еще и с умом, — восклицали они, — ах, как мир выносит такое совершенство! — и прижимали руки к груди: — Я ощущаю такую боль в сердце, прекрасная госпожа, скажите, от чего это? Я чувствую, мне нужна терапия сердца!
Ну, и все в таком же духе. Их бесстыжие манеры пародийно напоминали то, как Тэргон обращался к жене, — из чего я сделал вывод, что это не наши приятели такие придурки, а у светлых такой этикет. Просто наши приятели не обладали еще достаточным опытом и Силой, чтобы любую свою выходку превратить в драматическую постановку, пока у них получались только комедии.
Короче, пламенных было четверо, а нас с Никрамом — двое, и они так непринужденно оттеснили нас своим балаганом от мага Жизни, что мы растерялись. Она, кстати, принимала их похабные увивания вполне благосклонно (даже зарумянилась от удовольствия), только иногда пугливо вздрагивала от слишком резких жестов. Звали ее Кариэль.
— Позвольте облобызать вашу прелестную ручку! — окончательно распоясался Иргон и даже потянулся эту ручку схватить, но Кариэль быстро спрятала ее за спину.
— Ах, развратник, — она отступила и погрозила Иргону пальчиком.
Иргон изобразил сначала, что пытается этот пальчик поймать, а потом — что из его кончика вырвался некий луч и поразил его насмерть. Я посмотрел на Никрама — тот молча бесился.
— Благородная Кариэль, — я снова попытал счастья, — не хотите ли взглянуть на пациентов? У нас их пока двое, хоть передача и была про одного.
— Да! — просияла она. — Я вас видела в той передаче, благородный…
— Дейрон эль Ниорай, — представился я и щелкнул в пламенной манере каблуками.
— …благородный Дейрон, — улыбнулась она, — и после ваших слов, когда я узнала, что вы ищете для бедняжки… для бедняжек целителей — не смогла не откликнуться!
— Пойдемте же, мы с братом Нергоном отвезем вас к пострадавшим! — обрадовался я.
— С удовольствием, — кивнула она.
Пламенные удивительно легко выпустили свою добычу — только Иргон с размаху хлопнул меня по плечу (будь на моем месте эмпат — не обошлось бы без перелома) и воскликнул:
— Все же ты счастливчик, Дейрон!
— Тут ты как никогда прав, брат, — отозвался я. — Вы справитесь без нас сегодня?
— Не беспокойтесь о нас, братья, — заржали они, — мы потрудимся на благо ордена, пока вы наслаждаетесь обществом прекрасной дамы.
Я хмыкнул, открыл дверь, внезапно вспомнил, что по правилам женщину надо пропустить вперед, и замер на полпути, ожидая, пока она пройдет. Пламенные смотрели мне вслед, издевательски ухмыляясь, и на их лицах огромными рунами было написано: “деревенщина”.
Позже я узнал, что подобным похабным образом пламенные лебезят перед всеми женщинами благородного происхождения, независимо от их семейного положения. Это называется “волочиться”, причем волочатся они совершенно бескорыстно: максимум, на что можно рассчитывать с дамой благородного происхождения, это пара выходов в свет. Если же с одной и той же дамой подряд выходить больше, то можно нарваться либо на скандал от ревнивого мужа, либо на проблемы с ее родичами, либо вообще на требование жениться. Последнее для юных пламенных было самым ужасным, женитьбу они полагали покушением на свою свободу.
Пока мы шли к машине, Кариэль украдкой изучала нас по очереди и даже пару раз порывалась что-то сказать, но каждый раз передумывала. Мы тоже молчали, по темной привычке предоставив ей начинать и вести беседу. Я напряженно размышлял о том, как представить Эйлаха, — ведь невозможно же от лечащего врача скрыть суть его магии! Да и вредно, наверное, вдруг это исказит картину и заведет лечение не туда. Сказать, что Пламя Эйлаха было таковым изначально, потому что он родился около границы? И еще — она говорила, что не справится одна, нужен врач. То есть хаоситская природа Эйлаха раскроется еще перед одним человеком! И что потом с этим доктором делать? Держать в подвале резиденции до тех пор, пока мы не свалим из Светлой империи? Какая-то чудовищная неблагодарность. А с Кариэль?..
— Скажите, благородная Кариэль, вы работаете в какой-то клинике? — спросил Никрам.
— Нет, у нас центр Обновления и радости, мы лечим детишек от тревожных состояний, — с непонятным, но явным облегчением защебетала она, а потом вздохнула: — В последнее время таких случаев все больше и больше… А еще мы восстанавливаем взрослых после серьезных травм, я как раз на этом специализируюсь. Мы можем взять пострадавших пламенных ко мне в отдел!
— Если возможно, мы бы предпочли индивидуальное лечение, — сказал я, накидывая купол тишины, — понимаете, природа магии второго из пострадавших наших братьев является тайной ордена. Никто не должен об этом знать!
— Как драматично! — сказала она, прижимая руку к груди.
— Вы говорили о враче, благородная Кариэль, — начал было Никрам и осекся, заметив вдруг вынырнувшего откуда-то Нимо. Тот семенил на границе купола (внутрь его не пропускало), изо всех сил делая вид, что так и надо. Никрам остановился: — Боги, опять эта крыса прицепилась!
— Да ладно тебе, брат, — усмехнулся я, — ты же не можешь отрицать, что сейчас он приносит нам большую пользу.