— Он просто с нашей помощью расквитался с обидчиками, а теперь везде таскается, опасаясь их мести. Думаешь, он к тебе привязался? Как бы не так, предатель всегда остается предателем, и это подлое создание толкнет тебя в пропасть в самый важный момент, Дейрон. А ты носишься с ним, как с любимым домашним па… — он замолчал, явно не зная, чем заменить слово “паучок”.
— Котиком? — помог я ему.
— Да! Как с любимым котиком, сломавшим лапку! Никакой это не котик, а самая настоящая помойная крыса.
— Котики милые, — прошептала Кариэль.
Нимо смотрел на нас, явно пытаясь угадать, о чем мы говорим, и вид у него при этом был уморительный и какой-то несчастный.
— Теперь его уже нельзя прогнать, Нергон, — сказал я, — он нам очень помог и помогает до сих пор, и мой долг — его защищать.
— Вот же Бездна, — процедил Никрам, отворачиваясь.
— Бедный искалеченный мальчик, — покачала головой Кариэль, глядя на Нимо.
— Ничего, лапка скоро отрастет, и крысеныш перестанет вызывать у вас родительские чувства, дамы и господа, — желчно заметил Никрам, снова возобновляя движение.
— При чем же здесь рука, господа, — сказала она. — Конечно же, вы со мной не согласитесь, полагая подобное развитие для мага Жизни самым естественным. Но что может быть естественного в том, чтобы замучить мальчика войной и общением с пламенными… простите, господа, но я слышала, что большинство стражей ордена далеко не так любезны, как представляются в светских салонах… Так вот, замучить, погасить свет Жизни, извратить само чувство эмпатии и лишить возможности иметь детей — для чего это все? Ради каких таких высот разума и духа?
— Лишить возможности иметь детей? — нахмурился я, вспоминая, как Ясси обожал выводки. Боги, а если и его успели лишить?! — Это как, благородная Кариэль? Магически?
— Без золотого света Жизни и детей не может быть… Вы, конечно же, скажете, что для мужчины это не главное! — сверкнула она на меня глазами, а я с облегчением улыбнулся (золота-то в Ясси было полно):
— Как можно, конечно же, главное, особенно для мага Жизни! И, кстати, я совершенно с вами согласен, благородная Кариэль, ничего естественного в подобном развитии храмовников я не вижу, сплошное извращение.
— Вы это серьезно говорите, — удивилась она, — или только чтобы доставить мне удовольствие?
— Еще как серьезно, у нас эти извращенцы вот где сидят! — я ребром ладони стукнул себя по горлу.
— Слава богам, с вами этого не произошло, благородная Кариэль, — сказал Никрам.
— Это потому что я женщина, — кокетливо улыбнулась ему она, а Никрам смущенно отвел взгляд.
На парковке мы разделились: я с Нимо поехал за пострадавшим пламенным, а Никрам с Кариэль — к Эйлаху. И тогда же произошел очередной конфуз: Никрам сел за руль, а Кариэль осталась стоять у машины, и на ее хорошеньком личике отразилась горькая обида.
— Вы едете, благородная Кариэль? — выглянул Никрам.
На глазах Кариэль блеснули слезы. Положение спас Нимо: он бросился к машине и распахнул перед Кариэль дверцу. Я в досаде хлопнул себя по лбу: проклятый светлый этикет! В общении с женщинами различия были слишком сильны.
— Простите нас, благородная Кариэль, — сказал я, — мы с братом росли на границе, среди Искаженных земель, и совсем не умеем общаться с благородными дамами. Мы будем очень благодарны, если будете указывать нам на ошибки.
— Конечно же, я вас прощаю! — весело улыбнулась она.
Никрам подумал и, согнав Нимо, захлопнул за ней дверь.
— Думаете, женщина поможет вам там, где не справились бы лучшие заклинатели Храма? — спросил меня Нимо в машине.
Я молчал, слушая гудки в телефоне (Тэргон не брал трубку), а Нимо печально ежился на заднем сиденье.
С Тэргоном мы виделись вчера вечером, и он нас хвалил за выступление Нимо. “Храмовники приползли мириться чуть ли не на коленях, — сказал он, — решили, что это было сигналом к резне. Теперь они готовы снять оковы разума с солдат, но кто проверит их работу? Никто из братьев не видит этих оков и не чувствует чар, если они не направлены на них самих”.
Тогда мне в голову пришла только одна кандидатура такого проверяющего — полностью сейчас зависимый от нас Нимо. Но даже я не доверял скользкому мажонку, не говоря уж о Тэргоне с Никрамом, и его имя не было названо. Сейчас же я знал по крайней мере одного мага Жизни и разума, которому можно было поверить. А ведь у Кариэль наверняка были образованные подруги — маги Жизни! Да и пронырливый Нимо теперь не так уж бесполезен: он враждует с храмовниками и явно ревнует к Кариэль, а значит, сможет выступить в качестве стороннего эксперта.
Тэргон так и не ответил, и я поехал за искалеченным пламенным.
— А ты, Нимо, хорош ли как заклинатель? — спросил я по дороге. — Смог бы снять путы разума с нашего брата, чтобы Кариэль смогла его восстановить?
— Я кое-что понимаю в этом, но у меня была другая специализация, — забегал глазками он, — а там очень сложный случай…
На обратном пути мне перезвонил Тэргон, и я заскочил в резиденцию, чтобы передать новости.
— Обратиться за помощью к женщинам-магам Жизни? — удивился один из советников Тэргона после моего доклада. — Забавные фантазии, юноша.
— А что такого, — ответил я, — в конце концов, всем известно, что у магов Жизни женщины сильнее мужчин.
— Может быть, но, тем не менее, самыми выдающимися магами разума были мужчины! — сказал он таким тоном, как будто это была его личная заслуга. — Смешно представить, что неразвитый маг разума сможет проконтролировать действия храмового заклинателя.
Положительно, этот тип вознамерился довести меня своей тупостью до истерики.
— Кажется, нам не нужно ничего более, чем проконтролировать, что никаких заклинаний и оков на наших братьях не осталось, — процедил я. — Особого вивисекторского искусства это не требует.
— Конечно же, — сказал Тэргон, — маги Жизни — воплощение любви, а любовь, даже ошибаясь, всегда остается любовью. Те, в ком сохранился золотой свет, не предадут невинных людей магическому рабству. Это наш единственный выход.
Препирающегося со мной советника перекосило, а остальные заволновались:
— Но как идти с ними на контакт? Это же невозможно! Кажется, у молодежи это получается, братья! Орэс, твоя жена покончила недавно с собой, может, женишься на маге Жизни? Я бы тоже покончил на ее месте с собой!
— Идиотские слухи, — рявкнул Орэс и до крови закусил губу.
Все же пламенные оставались собой в любом возрасте. Впрочем, мне некогда было выслушивать их грызню, нетерпение гнало меня домой, мне нужно было срочно узнать, что сказала Кариэль об Эйлахе. Я нашел глазами Тэргона, и он мне кивнул, отпуская.
========== 116. ==========
— Два с половиной месяца! Она сказала, что надежда есть, и что за это время она или восстановит ядро личности, или заложит основу для формирования полноценной новой, — Никрам лихорадочно полыхнул на меня глазами. — А еще она сказала, что у нее есть знакомый доктор, который сможет удалить остатки чар разума.
Мы разговаривали в гостиной, пока Кариэль осматривала пламенного солдата в кабинете. Эйлах сидел на диване и смотрел на нас с тем выражением, с каким люди наблюдают за пауками: благожелательный интерес к их жизнедеятельности. Я взял его за руку, и он поднял глаза на меня, еле заметно улыбнувшись.
— Что значит, “заложить основу новой личности”? — спросил я.
— Скорее всего, он будет походить на себя прежнего, ведь душа останется та же, — Никрам страдальчески скривил губы. — Но многое забудет. Ну… зато ему очень легко будет заново обучаться — ведь это будет скорее воспоминанием забытого, чем обучением новому. Так, во всяком случае, предполагает Кариэль. Предсказать сложно, ведь таких случаев раньше не было, она сказала, что может судить лишь по аналогии с лечением разрушительных душевных заболеваний и травм головы.
— Главное в человеке — душа, — сказал я, мучительно надеясь, что Эйлах вернется к нам и вспомнит все, — все будет хорошо, брат.