Я оглянулся на подглядывающего за нами Нимо и поставил купол тишины:
— Что насчет Хаоса, Никрам?
— Я просто сказал, что Эйлах родился рядом с искаженными землями, и его Пламя всегда было холодным.
— А она?
— А она покивала, — Никрам пожал плечами. — Два с половиной месяца, Дейнар. Теперь мы знаем, сколько у нас времени до возвращения. Я думаю уговорить Кариэль уехать поближе к границе во время лечения. Так будет меньше опасности… разоблачения.
— Боюсь, что Кариэль будет нужна в ближайшее время Тэргону, — пробормотал я.
— Но ведь ему не нужна конкретно она, — сказал Никрам, выслушав мой рассказ. — Они найдут еще просвещенных магов Жизни. А нам надо уходить, Дейнар, здесь я все чаще ощущаю себя подобно зверю в сердце облавы. И Тэргон рискует из-за нас.
Я пристально посмотрел на него: он говорил так, словно был совершенно уверен в том, что Тэргон не вернется с нами.
— Тэргон сказал тебе, что остается? — спросил я.
— Нет, но разве это не очевидно? — Никрам сухо усмехнулся. — Что может быть дороже ордена и братьев? Я бы на его месте остался. Выбора нет.
Я промолчал: рано или поздно то, о чем ты не хочешь думать, становится слишком очевидным, чтобы не замечать этого далее. Да, выбора нет, и на месте Тэргона я бы тоже остался, несмотря на то, что Ясси был мне дороже и ордена и братьев. Но разве можно изменить долгу? Предав себя, человек перестает быть человеком и превращается в фекального слизня.
Из кабинета вышла Кариэль. Дверь ей придерживал искалеченный пламенный — удивительно, как глубоко въелись правила поведения с благородными женщинами, оставшись даже тогда, когда личность разрушена. Впрочем, пламенный находился в куда лучшем состоянии, чем Эйлах, — ведь он вполне мог вести самостоятельную жизнь.
— Это безнадежно, — Кариэль свела бровки горестным домиком, став настолько похожей на Ясси, что у меня тоскливо заныло в груди, — восстановить не удастся. Бедный юноша, ему пытались полностью заменить личность. Я смогу вылечить, исправить их грубые попытки, чтобы он вновь стал здоровым и сильным. Но себя прежнего он будет вспоминать лишь как давний полустершийся сон. Как так можно поступать с людьми?
Последнюю фразу она произнесла, глядя на Нимо, и тот забегал глазками, сначала краснея, а потом бледнея. Я ожидал, что он крикнет свое обычное “я не виноват”, но он вдруг подпрыгнул и драпанул из гостиной.
— Как будто крысе прищемили хвост, — негромко заметил Никрам. — Скажите, благородная Кариэль, сможете вызвать врача прямо сейчас, чтобы немедленно провести операцию?
— Вызвать сюда? Нет-нет, нужно ехать к нам в центр, там все оборудовано, система поддерживающих амулетов, тонкие настройки… — возразила она. — Проводить такую операцию в полевых условиях — ужасный и ненужный риск, это вам любой скажет!
Я кивнул на вопросительный взгляд Никрама, и мы поехали в этот их центр (Нимо на этот раз не увязался с нами). Врач, с которым нас познакомила Кариэль, лишь покачал головой и отвел глаза, выслушав историю о “ледяном Пламени”. Он был магом Воды, и на предложенную ему плату сказал: “еще недавно этого было бы слишком много, но ныне деньги теряют цену”.
Операции должны были длиться десять часов в совокупности, и нас совершенно беспардонно выгнали из этого их “оборудованного и настроенного зала”.
— Неужели вы полагаете, что сможете проконтролировать ход операций? — сказал доктор в ответ на наши возражения. — Вы сможете только помешать. Вам придется довериться нам, юноши.
Я скрипнул зубами и поехал на телебашню: у нас на сегодня былa запланирована съемка очередной передачи. Причем Никрам меня кинул, отговорившись таинственными делами, и я, оставшись один со сворой развеселых пламенных и пугливым стадом эмпатов, даже не заметил, как пролетели эти десять часов.
— Мне кажется, Иргон, или ты держишь меня за малолетнего братишку? — спросил я, когда Иргон стиснул меня в очередном приступе пламенной любви.
— Почему малолетнего, брат? — удивился тот и интимно прошептал мне на ухо: — Разве я бы стал обнимать тебя так, будь ты младше?
— Значит, ты не считаешь, что мне шестнадцать лет? — воскликнул я с облегчением.
— Какие занятные фантазии, брат, — заржал Иргон.
Ну, конечно же, как я мог забыть, что строгий этикет пламенных запрещал им приставать к младшим. Слава богам, а то я уже начал загоняться насчет возраста — но не бегать же за всеми подряд, вопя: “Мне уже двадцать три, а вы что подумали?”.
Нимо все же глупыш.
Вернувшись домой, я обнаружил, что Никрам развил за это время бурную деятельность: притащил в людскую несколько слуг (повара и двух лакеев), а также пару пламенных ветеранов для “защиты и очистки от порождений Бездны”. Последних он нанял в резиденции. Пламенные (как солдаты, так и офицеры) никогда не уходили из армии, служа до самой смерти, но раз в два года (или после ранений) они брали отпуск, чтобы провести время с семьей. И чем старше становились солдаты, тем реже они возвращались на время отпуска в свой род, предпочитая валандаться и куролесить с товарищами по империи. Конкретно эти двое пламенных проиграли и пропили все свои отпускные, а теперь скучали в столичных казармах и шлялись около резиденции, оказывая за мелкие вознаграждения услуги офицерам: в город солдат до сих пор не пускали без сопровождения. Так что предложению Никрама они очень обрадовались.
Эйлах и искалеченный пламенный дрыхли после операции, Никрам их устроил в соседних спальнях.
— Как он? — спросил я, присев на кровать к Эйлаху. Его аура выглядела уже не так чудовищно.
— Кариэль и доктор сказали, что все прошло без осложнений, — ответил Никрам. — Завтра утром она придет для терапии.
— Жаль, что нет его родичей или Нейи, может, рядом с ними он бы вспомнил все гораздо быстрее, — сказал я и потрепал Эйлаха по волосам — мягким и темным. Эйлах нахмурился во сне.
— Мы вернемся сразу, как будет возможно, — улыбнулся Никрам, и впервые за долгое время затаенная ярость покинула его лицо, и он стал похож на себя прежнего.
***
— Связаться с образованными магами Жизни-женщинами? — Кариэль задумалась: — Да, у меня есть пара знакомых, я им немедленно позвоню! Это ужасно, то, что вы рассказали про солдатиков, благородный Дейрон, я уверена, они от всей души постараются помочь…
— Только пара, благородная Кариэль? — спросил я. — Это удивительно мало, я полагал, что благородных и образованных женщин-магов Жизни гораздо больше.
— Благородных, но не образованных, — улыбнулась она.
Никрам читал Эйлаху и искалеченному пламенному переведенные нами темные песни и стихи. Так как ни Никрам, ни, тем более, я не помнили всю эту муру от начала до конца, то переводили мы случайные отрывки. “Зачем мы пишем кровью по земле, — говорил, например, Никрам, — ведь наши письма не нужны…” Дальше речь шла о темной земле, питающей нас Силой, и мы не смогли подобрать нужного слова для этого понятия.
— Ничему не нужны, — вдруг сказал Эйлах, и это было в первый раз, когда он заговорил с нами, — такого слова не существует. Ничему.
Никрам побледнел и оглянулся на меня.
— Существует, — сказал я, — ты не услышишь его, но увидишь на обратной стороне век, стоит лишь закрыть глаза, брат.
Эйлах посмотрел на меня, а потом послушно закрыл глаза. Искалеченный пламенный тоже старательно зажмурился. Мы с Никрамом напряженно замерли.
— Да, — прошептал Эйлах, не открывая глаз, — это родина. Земля, что забирает смерть и кровь. И дает моему народу Силу.
— Точно, родина, — уверенно кивнул пламенный.
За пару дней пламенные нашли лишь шесть образованных магов Жизни, и три из них были — Кариэль и ее две подружки. Причем, если одна из них тоже жила в столице, то вторую Кариэль вызвала из другой провинции. Обе они были из второго сословия (образованные, но не благородные). Еще двух, очень старых магов Жизни пригласили из каких-то удаленных монастырей через знакомых. А последнюю девочку привел ее пламенный муж — она пугливо к нему жалась, и белого света разума в ней было совсем мало. Муж с явным смущением сообщил, что она “пишет стишки и какие-то рассказики, и оттого в ней появилось немного белого”.