— Вот как, — я нахмурился, — а ты чувствуешь зов крови, Эйлах? Что с твоими родовыми татуировками?
— Они при мне и я все чувствую, — он усмехнулся, и льдистые узоры на мгновение проявились на его висках. — Видимо, иногда для перехода в другой род не нужно ни клятв, ни ритуалов. Достаточно лишь желания переходящего и одного из сильных представителей рода, а мы были так уверены, что являемся братьями, когда… когда очнулись.
В тот день я впервые подумал, что нам надо быстрее уходить. Тиона с Инссаром так и не проявились. А Эйлах практически здоров (прошло два месяца ) и наверняка сможет восстановиться до конца уже сам. Я закончил робота и подарил его нашим магам Жизни: бедняжки очень уставали, а он при взаимодействии с магами Жизни умел распознавать следы чар разума, сберегая, таким образом, их силы.
— Передаем дела и сваливаем, брат, — сказал я Никраму вечером.
Тот отложил в сторону глянцевый журнал для женщин и утомленно потер глаза:
— Да. Медлить больше не имеет смысла.
Я заглянул в его журнал и случайно выхватил фразу: “Для чего нужны истерики и как правильно их закатывать?”. На иллюстрации была изображена девчонка в похабной одежде и с тарелкой в руках.
— О боги, что за хрень ты читаешь? — засмеялся я. — Похоже на темный бред типа “как забацать сногсшибательную нямку за пять минут — дешево и все домашние в восторге”.
Никрам скривился:
— Эйлах сказал, что для того, чтобы понять мировоззрение человека, надо читать ориентированную на него литературу и смотреть передачи. Мол, медиа-специалисты давно выяснили интересы своей целевой группы, и у меня вряд ли получится лучше. Но вышла, как ты метко подметил, хрень. Наверное, я неправильно определил целевую группу этих журнальчиков. Ведь Кариэль совсем не такая.
Ну-ну, с момента их ссоры прошло две недели, и с тех пор они не общались, а Никрам все надеялся что-то понять!
— А как ты определил целевую группу этих журналов? — полюбопытствовал я.
— Спросил у продавщицы, что у них есть почитать для дамы благородного происхождения. Очевидно, она понятия не имела о дамах благородного происхождения.
— Очевидно, — засмеялся я и пошел отбирать образцы светлой техники: я хотел взять с собой несколько компактных и интересных приборчиков, но до сих пор не мог определиться, каких. Они все были интересные!
Кроме того, я переснял и записал на светлые кристаллы и скормил Ясичке множество научных трудов, статей и учебников для Ясси (по магии Жизни и разума) и для себя (о светлой технике). В саму Ясичку я встроил устройство для чтения. Оставалось только надеяться, что драгоценные кристаллы не сдохнут в землях Тьмы. На всякий случай я настроил вокруг них поддерживающую систему — кокон из концентрированной магии Жизни. Были эти кристаллы, кстати, то ли полуразумные, то ли полуживые — в их мозгодробительной технологии выращивания и заклинания я разобраться не успел, но надеялся в будущем — по переснятым книгам и затыреным образцам. Эти два проведенных у светлых месяца были для меня сплошным восторгом познания их биотехнологических примочек.
Нам оставалось только попрощаться с Тэргоном и передать все дела Румилу и Иргону — единственным нашим оставшимся в столице приятелям. Оба развеселых пламенных увлеклись как цензорскими делами, так и общением с нашей комиссией магов Жизни — все складывалось очень удачно.
— Кстати, братья, а вы не знаете, что случилось с тем хаоситом? — спросил Иргон. — Из-за которого все это началось.
— Он бесследно исчез, — ответил я.
— Жаль, — отозвался он, — интересно было бы посмотреть на искаженное Тьмой отражение Пламени.
— Когда-нибудь увидишь, — изрек Никрам с нечитаемым выражением на роже.
Тэргон принял нас в резиденции ордена. Здесь ничего не изменилось за эти пару месяцев, магистерские покои так и оставались пусты и безличны, словно ждали, что их очередной владелец покинет их в любой момент. Лишь давление Бездны и ощущение рвущейся Силы приближалось к грани терпимости настолько, что мой собственный Хаос с бешенством несся по венам, а в призрачной дали слышалось завывание Источника. Впрочем, мы уже успели привыкнуть к таким ощущениям рядом с Тэргоном.
— Я не могу уйти сейчас, — сказал он и достал черный конверт без украшений: — Надеюсь, вы не откажетесь передать письмо моей супруге.
— Конечно, учитель, — сказал я, не поднимая на него глаз, и Ясичка сбежала с моей руки и сожрала письмо.
Повисло тяжелое молчание. Я взял в руки бокал с коньяком, решив, что наступил самый удачный момент для тоста “за отъезд”.
— Долг перед орденом и братьями важнее рода! — вдруг пылко воскликнул Никрам. — На твоем месте я поступил бы так же, учитель.
Бездна ощутимо колыхнулась рядом, и глаза Тэргона, и без того вечно тлеющие синим Пламенем, раскаленно полыхнули.
— Ты за меня оправдываешь мое предательство, Никрам? Спасибо. Я по пальцам могу пересчитать людей, способных простить мне столь многое.
Никрам сжал челюсти, изо всех сил пытаясь выдержать его взгляд.
— Э… ну, за отъезд! — попробовал я разрядить обстановку.
Теперь они уставились на меня, Тэргон с ухмылкой, а Никрам — с возмущением. Я с независимым видом вылакал коньяк.
— Я не знаю, как бы я поступил, если бы мне предстал тот выбор, о котором ты говоришь, Никрам. Однажды я уже отказался от рода — ради чего? Ради пары десятков братьев, также попавших в плен, ради своей неосуществившейся мести. Ничтожная причина по сравнению с целым орденом и судьбой страны, — Тэргон покачал бокал, разглядывая его на свет. — Но боги милостивы, и сейчас такого выбора у меня нет. Ведь рано или поздно братья очнутся от гипноза заворожившей их Силы, оторвутся от захвативших их дел и зададут очевидные вопросы. Где тот загадочный монастырь, где я провел эти годы? С помощью какой магии я преодолел пространство и появился в резиденции? И сами найдут очевидные ответы. Я не могу и не хочу оставаться здесь, моя цель исполнена — месть свершилась, с солдат снимают рабские путы, орден меняется. Меняется даже судьба магов Жизни. Я нашел единомышленников, которым могу доверить незаконченные дела. Но мне нужно больше времени, чем вам, чтобы подготовить отход. Я вернусь, может, через пару месяцев, может, раньше или позже, но обязательно вернусь.
— И за это тоже обязательно надо выпить! — обрадованно воскликнул я, а Никрам рассмеялся.
Впрочем, вышло так, что времени подготавливать отход и передавать дела у Тэргона не оказалось. В ночь перед отъездом он позвонил нам и приказал немедленно явиться на один из полигонов ордена.
Выяснилось, что он нашел место предполагаемого выхода темного Источника. На северо-западе империи, в карантинной зоне прорыва Бездны уже семнадцатый день бушевал мощный прилив Тьмы. Узнали о нем так поздно, потому что хоть карантин с прокаженных территорий был снят месяца полтора назад, но новосформировавшиеся рейнджерские отряды пламенных только начали патрулировать одичавшие земли. Чудовищное преступление этот карантин, кстати: множество светлых эмпатов было просто-напросто оставлено на смерть. И все ради того, чтобы сохранить иллюзию стабильности и достатка, чтобы население центральных территорий не впало в панику. Зачем? Я так и не понял, что может двигать людьми, совершающими подобное. Вряд ли что-то рациональное, какое-то иррационально-самоубийственное безумие, свойственное эмпатам, вкупе с непроходимой эмоциональной тупостью детей Бездны. Короче, власти светлой империи заврались настолько, что ради своей лжи были готовы скармливать людей тварям, и скандал, разразившийся, когда это выплыло наружу, до сих пор гремел в газетах. Несколько очень уважаемых людей оказалось в подвалах, трон императора, и так призрачный, ощутимо закачался, а несколько пламенных, внезапно осознав себя предателями родины, покончили жизнь самоубийством: ушли в гнезда тварей и там испепелились. Остальным причастным Тэргон выдал речь насчет того, что смерть — это дезертирство, а искупать свои деяния следует жизнью и службой в прокаженных территориях, а никак не бездарной гибелью в них же.