— Я не маленькая! — возмутилась она.
— Ты мне тоже нравишься, — сообщил я, и она изумленно распахнула глаза:
— Да? Никогда бы не подумала…
— Ну, раньше — как друг нравилась, а только что — как женщина понравилась, — признался я. — Но настоящих друзей не должны волновать все эти никчемные обряды, семейные статусы и прочая мура! Нам еще так много надо успеть и совершить, так что выводки подождут, не так ли?
Она завороженно кивнула, и я обнял ее за плечи:
— Пойдем, проведаем Инссара.
— Точно! — очнулась она, и я показал ей на похабные узоры на ближайшей колонне:
— Смотри, узнаешь наших приятелей-драконов? Хаос и Тьма в процессе хм… зачатия нового мира!
Она присмотрелась, останавливаясь, и снова залилась краской:
— О, боги, Дейнар, тебя точно подменили на пламенного, — засмеялась она, — и теперь ты оттачиваешь на мне новые грани своего непревзойденного остроумия.
Я самодовольно вздернул бровь.
Инссара закончили оперировать совсем недавно, и врачи до сих пор не знали, выживет ли он после этого. “Сейчас с ним владычица рода”, — сказал мне Эйлах. Я рассеянно достал пачку… курительных палочек и увидел идущего к нам Тэргона. Тот уже успел переодеться в полевую форму лесных рейнджеров и вообще выглядел по-другому. Не как человек, непрерывно и на ваших глазах сжигающий себя заживо, а как выбравшийся из зоны бедствия пожарный. Хотя тонкое марево Бездны все равно дрожало за его плечами.
— Доброе утро, учитель! — обрадовались ему мы, и я предложил: — Не желаете ли покурить, сэр?
— Я при своих, — ответил он, но доставать не стал, лишь с усмешкой сотворил огонек, и мы с Никрамом прикурили, внезапно вспомнив, что наш Хаос больше не оборачивается огнем, а спичек и зажигалок у нас с собой нет.
Дым светлых трав был горек и остр, он отдавал болью потерь и безнадежностью, и, затянувшись, я чуть не задохнулся.
— Дым чужбины столь же горек, как дым моего отечества? — сказал Тэргон, наблюдая, как мы поспешно тушим курительные палочки.
Из лазарета вышел смутно знакомый тип с угрюмой рожей и одарил нас всех злобным взглядом. Тиона внезапно спряталась за мою спину. Никто из нас не сказал ни слова — может, тоже не могли его вспомнить. Врачом он не был. Местным солдафоном, судя по одежде, тоже. Какой-то благородный неизвестного происхождения — видимых гербов он не носил, так как был не в военной форме, а ко всяким его запонкам и кольцам мне было приглядываться лень.
— Вижу, вы достойно воспитываете молодежь, Тэргон, — вдруг разродился мрачный тип. — Уже и вблизи сложно отличить от стаи пламенных.
Мы с Никрамом до сих пор были в форме орденских гвардейцев.
— Давно не виделись, Фрерс, — отозвался Тэргон равнодушно, — и все это время, верите ли, я душевно волновался о вас. Чем вы живете, что нового обо мне думаете. Вы не поверите, дорогой родич.
— А я о вас не думал! — легко повелся тип.
========== 121. Конец похода ==========
В моей голове что-то щелкнуло, и я вспомнил этого типа — это был старший муж владычицы рода Ллоссарх! Тот полицейский, что предлагал посадить в каталажку моих набезобразничавших на День Пап родичей. Тот неудачник, чей подарок — прекрасный хвост с пушистой кисточкой — я выманил у Инссара. Это он ругался с Тэргоном в день нашего отъезда на службу в Приграничье. Это над ним Тэргон издевался по телефону, когда Инссар сбежал с Тионой. Это он смотрел на меня красными от слез глазами, когда мы уходили в Темный Мир на поиск наших товарищей.
Вот же неблагодарный тип! Мы ему мужа вернули, а он выкобенивается.
Меж тем неблагодарный тип задрал подбородок, очевидно, ожидая продолжения пикировки. Тэргон молчал, приняв крайне снисходительную позу: засунул руки в карманы и смотрел сверху вниз. Среди пламенных (примерно равных по рангу) это бы послужило прямым и недвусмысленным приглашением к драке — сейчас, после Светлой империи, я считывал все его нарочитые жесты на раз. Причем как раз там, на его родине, я ни разу не видел, чтобы он позволял себе такие мальчишеские манеры, больше свойственные нашим ровесникам и придуркам рангом постарше (постоянно стремившимся набить нам с Никрамом морды). Там все его позы и жесты были позами и жестами власти и подавления. В последнее время он даже не улыбался — и не ухмылялся — ни с нами наедине, ни со своими товарищами.
Впрочем, неблагодарный тип (его имя с успехом вылетело у меня из головы, едва в нее залетев) не оценил дружеского к себе расположения Тэргона: он бледнел, покрывался красными пятнами и сжимал кулаки, а в его глазах проявлялось то отчаянное выражение, с которым темные или впадают в истерику, или бросаются на вас, не помня себя и поливая всеми доступными атакующими проклятиями. Еще бы, он оказался в самом ужасном и унизительном положении, которое только может вообразить себе темный: он был один, а все его родичи и знакомые стояли с другой стороны невидимой границы и молча смотрели на него. Как на отверженного. Короче, тип получил достойную обратку на свое гнусное замечание о “стае пламенных”, как я считаю.
Неизвестно, чем бы это закончилось, может, безобразным скандалом или истерикой, но из лазарета выскользнул медбрат, сладострастно поблестел глазками на диспозицию, а потом обратился к Тэргону:
— Владычица тор Ллоссарх просила вас зайти, сэр.
Тэргон свалил, а неблагодарный старший муж владычицы сник и поплелся за ним в лазарет. Тиона с независимым видом вылезла у меня из-за спины и спросила, откуда мы взяли такие вонючие курительные палочки.
Короче, мы принялись увлеченно трепаться о Светлой империи, чему немало поспособствовали подошедшие Кариэль с Антором. Последний, кстати, обзавелся кучей плетенных браслетиков на запястьях — явно подарки от удовлетворенных поклонников, если судить по украшающим их черным сердечкам.
Несколько медиков слушали нас с пробивающимся сквозь утомление любопытством на личиках. Такими темпами Светлая империя скоро войдет в моду!
— А каково состояние вашего друга? — спросила Кариэль.
— Ужасное, госпожа! — живо отозвался один из врачей. — Сейчас он может жить только внутри поддерживающего кокона Тьмы, причем стабилизировать распад его ауры нам удалось лишь после того, как кокон накачала Силой сама владычица… — он печально вздохнул: — Скорее всего, бедняжка обречен, так что попрощайтесь со своим другом, когда будет возможно.
Мы потрясенно переглянулись. Почему-то я был абсолютно уверен, что Инссара спасут, и он, может, и не сразу, но станет таким, как прежде. Из лазарета снова вышел муж владычицы, еще более бледный и поникший, чем раньше.
— А зачем же тогда позвали Тэргона? — спросила Нейа. — Попрощаться?
— Они планируют переместить кокон на алтарь в подземную часовню, — сказал муж владычицы. — Инссар пожелал навсегда слиться с Источником… и… моя супруга… решила исполнить его последнее желание. Кокон укрепят Пламенем и перенесут.
— О боги, — прошептала Тиона, закрывая лицо рукой.
— Да, — сказал ей муж владычицы, — вот что бывает, когда высокородная девушка захочет поиграть со слабым юношей. Игрушки ломаются.
Тиона промолчала, и я положил руку ей на плечо:
— Ты сделала все, что могла, Тиона, исправляя не свои ошибки, и нельзя было сделать больше, и никто, кроме тебя, даже не пытался.
— Истинно так, — хмуро сказал Никрам, и Тиона нам слабо улыбнулась, а муж владычицы отвернулся.
— Распад ауры, — прошептала Кариэль, — если бы ваш друг был хаоситом… Я ведь специализировалась как раз на этом, но боюсь, что темному Свет может повредить.
Я посмотрел на нее с внезапной надеждой:
— Мой Ясси, он тоже маг Жизни, и он говорил, что его магия помогает темным!
Врачи оживились, узнав, что Кариэль тоже доктор. “Хуже уже не будет! — говорили они, увлекая ее за собой. — Так значит, у вас с этим успешно борются? Ах, вы знаете, неконтролируемый распад — это одна из фундаментальных проблем нашей медицины…”. Никрам и старший муж владычицы подозрительно переглянулись и поспешили им вслед.