У нас родилось два хаосита от меня и два темных (девочка и мальчик) от Ясси, и мы сложили их в одну корзинку и носили по очереди, лишь изредка доверяя гувернеру. Хаоситы даже в виде шариков проявляли немереный интерес к роботам.
А после того, как Тиона все же побывала в одном из светлых княжеств с дипломатической миссией, они с Ясси породили крошечное крылатое создание — маленького мага Жизни, одно из самых прекрасных существ, что я видел.
Кстати, я несколько раз сопровождал наше посольство к светлым и однажды встретил там Иргона. Мой любвеобильный пламенный приятель выглядел теперь серьезным и взрослым, чуть ли не старше меня. Что, впрочем, не удивительно: на воинов ордена Пламени свалилось много ответственности и тяжелых испытаний. Наша жизнь в Темной империи была гораздо полнее удовольствиями и радостью.
“Вы удивительно похожи на моего погибшего друга, — сказал он мне. — Как будто он превратился в хаосита, изменившись при том так мало”.
“Пламя есть отражение Хаоса, — ответил я, остро сожалея, что не могу открыться, — оттого мы так похожи”.
“Наоборот! — засмеялся Иргон. — Хаос — отражение Пламени”.
“Как вам будет угодно, — ухмыльнулся я, — хотя истина — за мной!”.
И еще о светлых. Благородный светлый род эль Ниорай пополнился с моим приездом сразу двумя членами — Лэйме и Эйтаном, принявшими его как свой второй. Сила Эйтана, кстати, возросла до офицерского уровня — то есть, стала примерно как у Антора. Наверное, он тоже был из поздно раскрывающихся пламенных. А может быть, его раскрытию мешали узы разума.
Лэйме же, став наследником светлого рода, внезапно вдохновился и принялся возиться и покровительствовать появляющимся у нас (разными путями) низкородным светлым эмпатам. Особенно много этих эмпатов стало, когда Тьма поглотила большой кусок земли на севере, до того отрезанный уже от Светлой империи Бездной. И боги наградили Лэйме за благородные дела: светлый род признал его своим главой, а темные внесли в список малых благородных родов Империи новый род под именем тор Нейрасс. Еще бы, ведь все члены этого гибридного рода были благородными, а кроме того, у него имелась куча подопечных низкородных. И скоро Лэйме с Эйтаном нашли себе жену в моем роде — одна из мелких многоюродных сестричек подросла и обнаружила в себе Силу не хуже, чем у моей родной сестры. Только вся ее Сила была устремлена к науке, и потому мои буйные родичи долгое время ее не замечали.
Кстати, моя принадлежность к роду Нейрасс сыграла со мной забавную шутку: я стал не “тир Ллоссарх”, как положено низкородному, поднявшемуся до благородного, а “тор” — ведь формально я перешел из одного благородного и одного низкородного рода — в высокородный. Голову, короче, сломаешь со всеми этими заморочками!
А еще я узнал тайну исчезновения хаоситов — это случилось через год после нашего с Ясси вступления в род Ллоссарх.
В тот день мы с Тэргоном ходили в Темный Мир — смотреть на Бездну. Я искал подтверждения одной своей теории, а какие цели преследовал он — сложно сказать. Может, просто любовался.
Мы вышли из Темного Мира на берег реки и теперь валялись на лужайке, отдыхая. И тогда я задал ему давно зревший вопрос:
— Ты же раскрыл тайну добровольной жертвы, Тэргон? Тогда, когда был великим магистром?
— Да, — сказал он, следя за проплывающими облаками, и глаза его были синими, ярче неба, и больше не тлела в них Бездна.
— И принес жертву и повернул колесо Судьбы, — сказал я, приподнимаясь на локте и заглядывая ему в лицо. Он больше не выглядел, как воплощение чего-то бесконечно древнего, типа Терриона Великого. После нашего эпического похода в земли Света он все чаще ощущался, как наш ровесник или немного постарше. Просто более одаренный Силой.
— Ты хочешь узнать руну поворота Судьбы, Дейнар? — спросил он.
— Конечно!
— На что, по-твоему, похожа Бездна? — он тоже приподнялся и сорвал травинку, явно собираясь ее грызть.
Я на пару мгновений задумался, а потом уверенно ответил:
— На систему зубчатых передач, развернутую в многомерном пространстве!
Тэргон посмотрел на меня с изумлением, а потом заржал:
— Я всегда воспринимал ее как клоаку сцепившихся звезд. Впрочем, твое представление даже лучше подходит под ритуал.
Он повел ладонью, и в воздухе Пламенем вспыхнула руна первого порядка, олицетворяющая Судьбу и удачу. Ее часто изображают на походном снаряжении. Тэргон усмехнулся, и рядом загорелась вторая руна удачи, соединенная с первой передаточной точкой. Я некоторое время таращился на эти детские по сложности заклятия, а потом догадался наложить их в уме на проекцию Бездны и развернуть в многомерном пространстве. Наверное, надо еще наложить векторы Сил и времени…
Боги, это же очевидно! Теперь я видел, как цепляются колеса рун за колеса Судьбы и Бездны, видел слабые места системы, требующие подпитки добровольной жертвой, видел всю нереальную сложность и гигантскую инерцию Поворота, грозящую мощной волной отдачи.
— Но как? — прошептал я. — Скольких людей надо принести в жертву и как при этом избежать отдачи? Это невозможно!
— Да, — сказал Тэргон, — в архиве Невидимого Храма я прочитал о добровольной жертве, о невинных душах, приносимых Бездне ради будущего. Тогда я чувствовал, что большинство моих братьев были практически обречены и будущего у них не оставалось. И я видел лишь один способ попытаться это изменить и при этом — избежать отдачи, грозящей упасть на моих соратников и наших потомков. Надо принести в жертву только себя, медленно сжечь свою душу, и тогда единственное, чем я рискую в случае удачи или неудачи, — это собой. Отдача и жертва совпадут во мне, главное — чтобы хватило Силы и души довести дело до конца. Моя душа совсем не похожа на невинную, она купалась в чужой крови так часто, что просто сочилась ею. Но стоило попытаться, не правда ли?
— Действительно, — пробормотал я, вспоминая зловещую атмосферу тех времен. — Но ты не сгорел.
— Люди естественно стремятся выжить, и я поворачивал Судьбу в сторону их стремлений. Мои братья невольно помогали мне, и поэтому ритуал обошелся мне далеко не так дорого, как тем, кто двести лет назад призывал смерть на хаоситов. Впрочем, жертва была принесена, и, возвращаясь домой, я надеялся лишь дотлеть, увидев напоследок семью и исполнив обещание вернуться с той стороны Бездны, — Тэргон усмехнулся: — Однако боги оказались милостивы, и, отдав все, я вдруг обнаружил, что моя семья начала возрождать меня заново, а мир вокруг изменился — так, словно мне снова двадцать лет и я не совершил еще ничего, что нельзя было бы искупить.
— Любовь исцеляет даже детей Бездны! — воскликнул я, думая о Ясси и Тионе, а Тэргон лишь фыркнул и снова принялся разглядывать облака.
Этот дневник я спрячу под руной Тайны Рода, и после моей смерти он вернется в Первый Храм. Надеюсь, в смутные времена род призовет его к жизни.
Я не думаю, что мне когда-либо понадобится этот страшный ритуал Судьбы с непредсказуемым результатом, ведь я счастлив, а мир вокруг меня становится все лучше и лучше. Но вам, мои драгоценные потомки, он когда-нибудь может пригодиться. Кто знает, вдруг вы будете жить во времена, когда зло и несправедливость станут настолько невыносимы, что ради призрачной надежды на лучшее вы будете готовы принести в жертву свою душу и поставить на кон судьбу мира? Тогда вам поможет двойная руна Судьбы, приплывшая к нам из глубины тысячелетий, из тех времен, когда даже темных еще не существовало. Вот она, та тайна, ради которой я распинался перед вами в пяти томах, лишь бы вы поняли ее важность и страшную опасность, скрытую в простоте:
(*).(*)
Берите ее, а дальше все просто: разворачивайте в пространстве, накладывая на Бездну, калибруйте по линиям Силы и векторам времени. И жгите! И мир никогда не будет прежним.
КОНЕЦ