— Так значит, магия жизни не предназначена для создания боевых роботов?! — поразился я, отстраняясь.
Вот это удар! В книжках про Аранский конфликт, которых я к себе натащил едва ли не с десяток, были описания и характеристики девяносто восьми разнообразных роботов. Я весь слюнями облился, разглядывая их и мечтая, как уговорю милашку создать нечто подобное вместе. Неужели мой разумный хаос-робот навеки останется лишь мечтой?
— Прости, Дейнар, я совершенно бесполезный… — тихо сказал Ясси.
— Не волнуйся, милашка, я просто переделаю его на ручной защитный амулет, — ответил я, глядя прямо перед собой.
Пред моим мысленным взором маршировало множество роботов, которых я уже успел напридумывать. Они направлялись на запад и пафосно уходили в закат, а где-то на краю сознания играла торжественная прощальная музыка, как в фильме, короче. Больно расставаться с мечтой.
— Дейнар, — Ясси сжал мое плечо, — если ты так хочешь… я одушевлю. Одушевлю твоих роботов.
Я удивленно обернулся к нему. Личико Ясси стало белым, а глаза — нехорошими. Я прищурился, пытаясь разгадать эмоцию, отражающуюся в них, и не преуспел. Какая-то больная решимость, или что-то вроде того.
— Глупыш, — я погладил его по голове, — и не вздумай. Разве ты не знаешь, что в тот момент, когда ты насилуешь свою стихию, боги отворачиваются от тебя в отвращении и гневе? И когда твоя преданная стихия обернется против тебя, они не помогут.
Так говорили нам в школе, и каждый раз Хаос согласно выл во мне, подтверждая истинность этих слов. Да и сложно было в этом усомниться — не знаю, как насчет Тьмы или светлой магии Жизни, но каждый, кто хоть раз почувствовал мощь Хаоса на кончиках своих пальцев, сразу проникался к нему недетским уважением. Судя по всему, стихия Ясси терпела дольше. Или ее месть была не столь очевидна, раз светлые творили подобное, не заморачиваясь. Я внезапно вспомнил о жертвоприношениях. Впрочем, наверное, и Тьма была мягка к своим детям, все время пытающимся совершить с ней нечто противоестественное (интересно — что?). Иначе бы нам не долбили об этом постоянно в школе.
Ясси всхлипнул, прижимая мою руку к своей щеке. То странное выражение исчезло из его глаз, теперь на них задрожали слезы:
— Но ты ведь будешь… будешь все так же любить меня?
— Вот глупый! — засмеялся я, наконец его поняв — милашка собирался пожертвовать своей магией, сутью и самой жизнью ради моей любви. — Я любил тебя, даже когда считал, что ты разводишь псевдожизнь. Я полюбил тебя еще под печатями отверженности. Мне не нужны жертвоприношения. На следующих выходных пойдем к алтарю рода.
Ясси набросился на меня с объятиями и признаниями, и мы упали на теплые от весеннего солнца доски веранды. Не самое удобное место для занятий любовью (твердо), но волнительное — все же на открытом воздухе.
В следующую субботу, перед самым походом в дом рода, я заманил Ясси в спальню (“разденься, милашка”). Тот, хихикая, повернулся ко мне спиной и принялся медленно снимать штаны. Я замер, разглядывая его обнажающуюся круглую попку.
Ясси покосился на меня одним глазом и подмигнул:
— Возьми же меня, мой жадный зверь, вонзи свое копье мне прямо в сердце!
О боги! Вообще-то я хотел кое о чем поговорить, но, конечно, не выдержал всех этих “зверей” и “взял” его прекрасную попку прямо на ковре, пронзив ее своим “копьем” вместо “сердца”.
А потом приступил к важному: достал из кармана набор с ритуальной эмульсией черного мела и кисточкой. Набор украшали знаки Тьмы — черепа и пауки. Увы, для хаоситов таких не выпускали, а самому мне было делать лень. Подойдет и темный, основа-то одна.
— Что это, зачем? — заволновался Ясси.
— Мы же пойдем в дом рода. Темные обязательно попробуют проникнуть в твое средоточие Силы. Надо его защитить дополнительными рунами, вдруг ты не сможешь их сдержать сам.
— Рунами Хаоса? — робко спросил Ясси.
— Ну, да, Хаос не должен тебе повредить, — я фыркнул: — Ведь даже его копья не вредят твоему сердечку.
Ясси смущенно засмеялся, краснея, а потом послушно вытянулся, раскинув руки и ноги звездой. Я склонился над ним, пытаясь нащупать энергетические каналы. Средоточие Силы у него было в груди, это я помнил по тем разам, когда накладывал и снимал рабские печати. Но теперь аура Ясси сияла ровным золотым светом — ни каналов, ни пресечений. Ого, неужели малыш отрастил себе такие щиты?
— Не балуйся, — сказал я строго, — сними щиты, я должен тебя видеть.
Ясси проказливо улыбнулся, но послушался сразу — на его ауре проступил яркий рисунок, похожий на соцветие, с сердцевинкой в груди.
— Какой ты красивый, — восхитился я и осторожно вывел кисточкой защитную руну.
Специально для этого дела я откопал три их разновидности в древнем (орденских времен) учебнике. Ясси поежился, а его энергетические каналы запульсировали. Руна сверкнула на его средоточии металлической снежинкой, приживаясь.
— Не холодно? Не чувствуешь слабости или отторжения? — спросил я с беспокойством.
— Щекотно, — улыбнулся Ясси. — И хочется… любви.
Я опустил глаза и увидел, что его отросток вновь похотливо торчал. Бездна, теперь мне тоже захотелось любви.
— Неугомонный, — я покачал головой. — Так мы никогда не дойдем до алтаря.
Ясси поелозил, румянясь и сияя, а потом таинственно прошептал:
— У меня еще есть одно средоточие. Там, внизу, у ануса… — он подхватил себя под коленки, демонстрируя, где именно.
“Анус”! Светлые все же бесстыжие.
— Чтобы я больше таких слов не слышал… Два средоточия! — я пораженно уставился ему в промежность. — Вот это да.
Теперь я видел, что его бедра, пах и попку обвивало свое, отдельное соцветие, с сердцевиной, расположенной между яичками и дырочкой. Я осторожно провел кисточкой по второму средоточию, и Ясси громко застонал, закатывая глаза.
— Не дергай попой, а то получится неправильная руна, и розочка завянет, — припугнул я его.
Ясси замер, тяжело дыша и постанывая, пока я заканчивал руну. Его нижнее энергетическое соцветие бешено пульсировало, отдаваясь в верхнем.
— Пожалуйста, Дейнар, умоляю, — воскликнул он, когда я, закончив, любовался своим творчеством, — приникни ко мне губами, порази меня языком в самую задницу!
Я, давясь от смеха, провел языком по руне и едва успел увернуться — Ясси чуть не обкончал мне волосы.
========== 19. Бывшие ==========
Лэйме проснулся ровно в семь — по звонку будильника. Он открыл глаза и уставился в потолок. Надо было вставать. Потолок был размалеван нравоучительными фресками. “Надо встать, одеться, приготовить завтрак”, — думал он, раз за разом изучая фрески. Темные фигурки с поднятыми ручками. Наверное, они что-то говорят друг-другу. Или свершают нечто значимое. Под каждой картинкой было написано какое-нибудь изречение, например: “Боги идут по следам ищущих”. Или: “Наша цена — не наша сила, а сила, которую мы приносим роду”. Или еще: “Судьба ненавидит слабых и помогает сильным”. По этим надписям Лэйме догадывался, что фрески нравоучительные. Возможно, они иллюстрировали какие-то известные каждому темному истории.
Лэйме посмотрел на будильник — было семь часов и пятьдесят семь минут — а потом перевел взгляд в дальний угол.
“Любовь — это послушание” — было написано там. И нарисована фигурка женщины с раскинутыми ручками, а вокруг стояло несколько мужских фигурок, протягивающих женщине какие-то круглые дары. У одного мужчины даров не было, но зато рядом с ним бегали дети. Надо полагать, эта фреска символизировала семейные ценности и нравственные идеалы.
Это была съемная меблированная квартира с одной спальней, и оформлена она была в соответствии с невыносимо пошлым вкусом созданий Тьмы. Хотя, может быть, жилища местной интеллигенции или аристократии выглядят по-другому.