— Простите моих родичей, сэр, — сказал я, незаметно испуская очищающее заклятие в сторону клубка хулиганов.
— Хаосит! — сказал полицейский с непонятным негодованием, но продолжать не стал, резко отвернувшись. Псих с загадочными комплексами.
Кто-то тихо засмеялся, и я покосился на “своих родичей”. Те, очистившись от пут, поспешно карабкались вверх по обрыву. Все, кроме Ясси. Мой глупый милашка, вместо того, чтобы последовать примеру товарищей, бросился ко мне и вцепился в мой рукав. Темные медленно ко мне приближались со всех сторон, наверное, решили поймать и посадить в каталажку, раз я взял ответственность за своих родичей. Хотя что уж такого страшного те сделали, подумаешь, с обрыва упали! Я набычился, не зная, что ожидать. Отвлечь бы их всех какой-нибудь выходкой и бежать. Но как быть с Ясси!?
— Дейнар, это вы! — ко мне вышла та самая тор Ллоссарх, с которой я недавно подписывал бумаги на стипендию. Она была в форме полковника инженерных войск! А я почему-то думал, что мы ровесники.
Зловеще окружавшие меня темные мгновенно рассосались, сделав вид, что просто мимо по своим делам проходили.
— Вот тот самый Дейнар Дартзих, наш стипендиат, — представила меня тор Ллоссарх своей спутнице. Та была не в форме (как большинство прогуливающихся здесь благородных), а в обычной нарядной одежде. Но по ощущению Силы — явно из старших.
— Тот хаосит, из-за которого перессорились мои мужья? Зачем вы похитили у них хвост? — хмыкнула она и кивнула в сторону того самого психованного капитана полиции. Рядом с ним я обнаружил милашку (забыл его имя) подарившего мне хвост. Полицейский собственнически прижимал его к себе. Оба ужасно покраснели, услышав про хвост. Особенно занятно красные пятна смотрелись на роже полицейского.
— Как это похитил! — сказал я. — Мне этот хвост подарили. Госпожа.
Женщины засмеялись, а полицейский процедил:
— Протеже Тэргона! Что еще от него ожидать.
Бесхвостый темный милашка, внезапно явственно прошипел: “отпусти”, и, оттолкнув своего полицейского, поспешно удалился. Полицейский застыл, глядя ему вслед, а потом перевел яростный взгляд на меня. Я с превосходством ухмыльнулся. Ха, кто-то не может приручить собственного супруга! Наверное, потому что псих и вообще неудачник.
— Какой изумительно наглый и сильный хаосит, — сказала неизвестная старшая с отчетливым удовлетворением. — Вестник возвращающегося Хаоса! Недаром Тэргон с вами так возится, юноша.
— Все новые хаоситы очень сильны, — пожала плечами моя знакомая тор Ллоссарх.
— Но не все способны с этой силой справиться, сколько перспективных юношей превратилось в выродков, на которых омерзительно бросить взгляд.
— Это потому, что с ними никто не занимался, — сказал я, разозлившись, что меня обсуждают, как ирбиса в клетке. — Вот они и деградировали! Госпожа.
— А вы бы хотели, чтобы вами… занимались? — вздернула бровь эта мымра. — Давайте, я вами плотно займусь.
— Э… — попятился я, потянув за собой испуганно лупающего глазками Ясси, — увольте, госпожа, не хочу.
— Вот и они не хотели, — сказала она.
— А учитель тоже здесь? — решил сменить тему я.
— Наверное, нет, — фыркнула моя знакомая тор Ллоссарх и обернулась, кого-то окликая: — Милый, не знаешь, Тэргон здесь?
Женщины отошли. А к нам подошел очень красивый юноша с пушистыми, как у одуванчика, белыми волосами и чистыми прозрачными глазами. Чем-то он мне напомнил Ясси — наверное, таким был бы мой милашка, родись он темным. В руках у него была корзинка с выводком. А еще он совершенно был не похож на высокородного, несмотря на утонченную красоту.
— Нет, Тэргона здесь нет, — заулыбался он. — Тэргон исчез сразу, как только узнал, что наступил День Пап. Не любит, наверное, своего папу, — он вздохнул, внезапно опечалившись, и заглянул в корзинку, — и детишек своих не любит…
У Тэргона есть дети?! В этой самой корзине?!
— Как бессердечно — не любить своих деток, — прошептал Ясси, выглядывая из-за моего плеча.
— Да, — грустно сказал темный одуванчик, — сказал, что займется ими лет через пять, когда они будут на людей похожи и смогут отжаться не менее десяти раз. А они же такие милые! Белые и пушистые!
Он приподнял узорчатую салфетку с корзины, и я увидел: два сверкающих льдом и сталью белых шара с черными глазками; один большой, пушистый и хвостатый черный шар с серыми глазками (явно девочка); и два голубоглазых черных шарика поменьше (наверное, темные мальчики).
Шары бешено скакали, пытаясь вырваться из силового поля. То явственно поддавалось — ведь на детские корзины нельзя ставить сильных заклятий. Да уж, теперь я понял, почему папочка почти на всех фотографиях держал нас с сестричкой в руках.
— Какие милые, — выдохнул Ясси.
— Темные мои, а хаоситы — Тэргона, — похвастался одуванчик.
Я уставился на реку, пытаясь осознать свой обрушившийся и собравшийся заново мир. Пламенный оплодотворил выводок темной, и получились хаоситы. Неужели правда — все бредни светлых о том, что Хаос — это темное отражение Пламени? А если бы Ясси был девочкой, получились бы у нас пламенные? И почему светлые и темные эмпаты несовместимы энергетически, а мы так легко совмещаемся с кем угодно — и порождаем друг друга? Эти вопросы следует записать в “Памятку” и подумать над ними позже — когда появится новая информация.
Пока я медитировал, Ясси с темным одуванчиком увлеченно болтали о детках и (внезапно!) котиках.
— Я вас вспомнил! — вдруг воскликнул Ясси. — Вы же Тиони! Вы же играли сиротку в “Певчей птичке”! А потом вас взяли в высокий род Ллоссарх, словно в фильме! Ах, мы все так плакали, когда смотрели вашу свадьбу…
— Почему же плакали, — сказал одуванчик кокетливо, — ведь красивая была свадьба.
— Потому и плакали, от умиления, — заулыбался Ясси.
Прикольно, этот нежный одуванчик оказался тем самым актером, чья карьера завершилась прямо как в любимой сказке всех темных — счастливой свадьбой с принцессой. А потом эта принцесса подписывала со мной договор о стипендии и вообще оказалась полковником инженерных войск…
— Но вам было не страшно идти в семью, где был пламенный? — прошептал Ясси, пугливо тараща глаза.
— Очень страшно! — ответил одуванчик таким же восторженным шепотом. — Ведь все знают, что пламенные такие же злые, как хао… — он взглянул на меня и осекся.
— Гораздо, гораздо злее! — воскликнул Ясси убежденно. — Настоящие чудовища!
— Нет-нет, Тэргон оказался не злым, он даже ни разу не побил меня, — защитил своего старшего одуванчик, — и ничего мне не запрещал и не мучил… Он сразу сказал, что ему нужно только, чтобы я ухаживал за выводком и… — он покраснел, — в постели тоже… И от Ниары никогда не прогонял… У нас даже выводки в одно время почти!
Ха, Ниара! Вот я и узнал ее имя.
— Милый, если бы ты знал, сколько раз мне хотелось зашить твои хорошенькие губки проволокой, — сказала подошедшая к нам Ниара тор Ллоссарх.
Одуванчик испуганно захлопал глазками. А я заухмылялся: да уж, такое болтливое сокровище — настоящий ужас, наверное, для этих аристократов. Они и имя свое не говорят без повода, а тут такие пикантные подробности. Но она сама виновата — если уж берешь милашку из наших, то терпи, рот они просто неспособны закрыть, так и будут перетирать тебе косточки с кем попало всю жизнь.
— Нет, умоляю, не надо рот зашивать! — вдруг воскликнул Ясси, просяще складывая ручки. — Как же так можно, Дейнар, скажи же… рот проволокой…
— Что ты, милашка, высокородная Ниара тор Ллоссарх просто пошутила, ведь она не сказала, что зашьет, а только лишь, что “хотелось”, — успокоил я его, все так же не в силах сдержать ухмылки.
— Правда? — прошептал Ясси.
— Правда, — покивал одуванчик, виновато косясь на жену.
Ниара тор Ллоссарх засмеялась и кивнула мне:
— Удачи вам, Дейнар, и чистого пути.
— Да пребудет с вами Тьма, — откликнулся я и потащил Ясси прочь от опасного скопления аристократии.
И, надо сказать, вовремя: его защитные амулеты успели истощиться, а к щитам ауры налипли темные нити. Пришлось его почистить, а потом затащить в кусты и долго целовать во все срамные места. Пока милашка не засиял снова Силой и радостью.