— Магическая рунопись и плетения первого уровня, — сказал вдруг Тэргон. — Вы растите из малыша мага разума, Лэйме?
Я настороженно вскинулся.
— У малыша явно были определенные способности и стремление, — тихо ответил Лэйме. — Взять хоть эти его комиксы или стихи к картинкам. Организация вербального потока, столь не характерная для типичного мага жизни… Им следовало бы заняться гораздо раньше, а его школьного куратора с позором изгнать из гильдии.
— Возможно, эти способности проявились в результате жизни в Темных землях, — отозвался Тэргон задумчиво.
— Что это значит, Лэйме, мне не нужны никакие сраные маги разума, Ясси мне нравится таким, как есть! — разозлился я.
Лэйме поднял на меня глаза, его губы нервно вздрагивали.
— Разумеется, Дейнар, ведь гораздо приятней иметь под боком вечно счастливую и безотказную игрушку, чем человека, способного думать.
Я стиснул зубы, пытаясь справиться с гневом и желанием приложить его наглую высокородную морду об стол.
— Что ты делал с ним, Лэйме? — сказал я, подавшись вперед.
Лэйме отшатнулся:
— Боги, Дейнар, успокойтесь, ничего такого, что я бы не делал с вами! Просто отвечал на вопросы и показывал магическую рунопись.
— Маги разума — это не зло, Дейнар, — сказал Тэргон, положив мне руку на плечо. — Наверное, некоторые мои слова могли создать у вас такое впечатление. Но это не так. Маг разума — действительно вершина развития мага Жизни. А разум, увы, способен преследовать цели, далекие от той безусловной любви, которая всегда ведет мага Жизни.
— Хорошо, — я потер лоб и подумал, что, когда Тэргон жег мою ауру и рассказывал о зловещем заговоре, жертвоприношениях и магах разума… Что тогда ему удалось-таки впечатать свои убеждения в мое сознание, как я ни сопротивлялся. Ведь если взглянуть на это все без предубеждения о злобных магах разума, то ничего плохого с моим Ясси не происходило, только хорошее. Он заводил множество друзей, реализовывал себя в своем безнравственном творчестве… и нравственном тоже. И учился новому. Почему же я должен ему отказывать в стремлении к знаниям? Мой Ясси никогда не станет лживой тварью, накладывающей оковы разума на доверяющих ему людей.
— Прости, Лэйме, я был неправ, — сказал я.
Снова прибежал Ясси и присел не рядом со мной, а поближе к Лэйме. И погладил его по плечу:
— Почему ты такой грустный, Лэйме? — Ясси перевел взгляд на Тэргона и вдруг с ужасом спросил: — Вы же не хотите его снова забрать? Лэйме нельзя забирать, он совсем еще не восстановился и не выживет среди темных!
— Пока не собираюсь, Ясси, — отозвался Тэргон.
— А потом? — криво усмехнулся Лэйме. — Для чего вы… или ваш род собираетесь использовать меня потом, Тэргон тир Ллоссарх?
— Это же очевидно, Лэйме, — ухмыльнулся Тэргон. — Принесу в жертву на темном алтаре моего темного рода. А кровь вашу и Силу смешаю с вином и преподнесу старшим своего темного рода, которым я беззаветно служу. А плоть вашу скормлю паукам.
— Какой ужас! Какая злая шутка! — воскликнул Ясси, а я засмеялся, представляя, как перекосило бы темных, если бы их родовой алтарь осквернили жертвоприношением, а в вино подмешали человеческую светлую кровь.
Лэйме побледнел, снова опуская глаза. И до меня вдруг дошло, что он на полном серьезе верит в нечто подобное.
— Не бойтесь, Лэйме, учитель шутит, — сказал я. — Но если кто-нибудь захочет принести вас в жертву, я вас обязательно спасу!
— Даже если это тот самый учитель, которому вы смотрите в рот, ловя каждое слово, Дейнар? — спросил Лэйме. Наверное, он хотел, чтобы его слова прозвучали язвительно, но получилось чуть ли не жалобно. Я даже не рассердился на его намеки на свою неспособность думать самостоятельно. Что ж, он вполне имел право подкалывать, после моей недавней вспышки.
— Нет закона выше того, что живет во мне, — процитировал я изречение из “Памятки хаосита”, глядя в смеющиеся глаза Тэргона. — И если уважаемый мною человек ошибается, я не должен ошибаться за ним.
— Слова, достойные магистра ордена, — заметил Тэргон с еле заметной усмешкой.
— Ага, магистра Эрхона тор Шенахх, — засмеялся я. Именно этому древнему магистру и принадлежала эта цитата.
========== 42. ==========
Во всем виновата моя жадность. Несмотря на стипендию, мне было жаль терять синекуру при нашей мэрии. И я нашел отличный выход — четыре ночных дежурства в неделю при том же окладе. То есть, вы можете себе представить, чтобы какая-либо муниципальная техника сломалась ночью? Это почти невероятно. Кто-то же должен на ней работать в это время.
Так я думал, пока меня не вызвали в три часа ночи на прорыв трубы где-то в заднице, в трущобах неподалеку от свалки, примерно в том районе, где я Ясси подобрал. И пришлось мне возиться с канализацией до шести утра. А вокруг бродили и глазели полуночные бледные личности, которых иногда приходилось отгонять монтировкой, чтоб под руку не лезли. Гриболюбы несчастные.
Мелочь, казалось бы, но именно из-за этого моя концентрация во время практики по магодинамическим фазам слегка ослабла. И красиво расслаивающаяся в моем реакторе материя внезапно перемешалась и вырвалась длинным протуберанцем Хаоса. Мне понравилась реакция сокурсников — все они мгновенно ощетинились щитами, прикрывая не только себя, но и свои реакторы. И это при том, что наши рабочие места были защищены индивидуальными силовыми полями. Несколько таких полей мой протуберанец, кстати, сломал. В прошлом колледже не обошлось бы без пострадавших.
— Вот, — сказала преподавательница, — мы только что имели счастье наблюдать легендарную Воронку Материи. Не знаю, правда, насколько это занятное явление поддается управлению, чтобы быть использованным.
— Да, — пробормотал я, — надо узнать.
— Повремените с вашими опытами, Дейнар. Я сначала подам запрос на усиление защиты рабочих мест… пожалуй, во всем Университете.
— К нам пришли Хаос, смерть и разрушение, и нужна защита! — воскликнул кто-то из студентов весело, а остальные захихикали.
И я подумал, что если в Университете было до меня всего два хаосита, один из которых экономист, а другой не испытывает никакой страсти к инженерному делу, то неудивительно, что аудитории были неготовы. Стихия Тьмы все же гораздо менее агрессивна.
А на обеде ко мне пришли те самые хаоситы, произведя в очередной раз тихий фурор среди моих темных приятелей. А как же, представители студенческой элиты, обычно зависающие в дорогих кафешках около Университета, почтили своим присутствием столовку. А может, темных просто перло от скопления хаоситов.
— Приветствую, брат, — сказал Эйлах и грохнулся на мгновенно освободившееся место. — Дело есть и разговор.
— Приватный, — процедил Никрам, и моих приятелей сдуло из-за стола. Они уселись за соседний и принялись подслушивать, делая вид, что увлечены своими делами.
Мне показалось, хаоситы этих темных метаний и хитростей даже не заметили. Ну да, это на милашек, с которыми всю жизнь провел я, трудно не обратить внимание — они будут непрерывно таскаться за тобой, глазеть, громко восхищаться и обсуждать. А местные темные чем-то напоминали высокородных своей сдержанностью.
— Не об этом, случайно, Эйлах? — спросил я с усмешкой и активировал печать ордена, прикрыв ее от лишних глаз щитом.
Хаоситы уставились на мою руку круглыми глазами и одновременно выдохнули:
— Печать ордена!
Да, мог бы и не маскироваться. Скоро о нашем ордене узнает весь университет. Проклятье, надо взять на вооружение метод Тэргона — разговаривать только в приватных местах.
— Как ты это узнал? — спросил Эйлах.
Никрам с довольным видом активировал и дезактивировал свою печать.
— Случайно, — сказал я. — Но у меня вызывает некоторую тревогу то, что орден восстал помимо нашей воли.
— Как сияющий льдом феникс из пепла, — сказал Никрам, и я заподозрил, что это была цитата, которую я не распознал.
— Да, — сказал Эйлах, хмурясь. — Что еще способно восстать из прошлого помимо нашей воли? Как говорили в древности? Орден превыше рода и Империи. И вот мы только подумали о нем, а на нас уже стоит печать, как на его собственности.