— Нет, они не могли…
Гонги обнял его за плечи:
— Не расстраивайся, малыш, твой-то студент здесь точно ни при чем.
Ясси грустно покивал, не сводя взгляда с фотографии в газете. Как могут быть жестоки люди! Даже не верится. Он вспомнил своего разорванного на куски куратора и всхлипнул. Наверное, и у этого мальчика из газеты был любящий папочка, носивший его давным-давно в корзинке, были веселые друзья и, может, даже кто-то любимый…
В кармане у Ясси зазвенел телефон.
— Как ты там, Ясси? — спросил Лэйме обеспокоенно. — Приходи домой.
— Я скоро, Лэйме, — улыбнулся Ясси. — Сейчас только закончу кое-чего.
Сегодня утром Лэйме очень беспокоился за Ясси — что тот увлечется стоящими на грани смерти отверженными и сам исчахнет. И сколько бы Ясси его не уверял, что повторения истории с псевдожизнью не будет — ведь отверженные все же люди, а значит, способны любить Ясси в ответ, но Лэйме все равно сказал, что позвонит ему, когда настанет время идти домой.
— Приходи сейчас, Ясси, — сказал Лэйме. — У тебя через час назначена встреча, ты помнишь?
— Ага, ага, — Ясси оглянулся и помахал рукой, увидев хвостатого Лио. — Через полчасика, Лэйме.
— Ясси, сейчас, — повторил Лэйме настойчиво. И после некоторой паузы добавил: — Пожалуйста, ты мне очень нужен, мне плохо одному.
Ясси взволновался. Конечно, он понимал, что Лэйме сейчас бессовестно использует неспособность любого мага Жизни отказать в просьбе нуждающемуся. Но ведь Лэйме на самом деле сидел дома целыми днями один. У него не было ни друзей, ни родичей, только Ясси и немножко Дейнар. Даже у приютских отверженных была компания себе подобных, а бедняжка Лэйме…
— Хорошо, Лэйме, я немедленно выезжаю!
Немедленно, конечно, не получилось — еще минут десять Ясси со всеми прощался и обнимался. Потом Гонги выдал ему золотой — кажется, из своего кармана.
— Не беспокойся, — засмеялся он в ответ на Яссины сомнения. — Доктор вернет мне этот золотой завтра. Просто сегодня он уже здесь не появится, а нельзя же тебя оставлять без награды.
— Доктор уже ушел? — удивился Ясси. — Он ведь совсем недавно пришел.
Гонги потрепал его по волосам и объяснил, что доктор на самом деле работает в клинике, а сюда приходит лишь на пару часов в день.
— Значит, доктор тоже доброволец! — воскликнул Ясси.
— Ага, клиника принадлежит его роду, так что он может позволить себе, — хмыкнул Гонги.
Ясси напоследок еще обнялся со своими тремя любимыми пациентами и помчался домой.
Лэйме, одетый в новый синий комбинезон, возился в саду, устраивая крошечные фонтаны. Ясси остановился, любуясь его движениями. Его каждый раз поражало, как Лэйме преображается, творя свою магию. Человек, способный сломать и испортить в доме и на кухне все, что угодно, превращался в настоящего мастера, сливаясь со своей стихией.
А еще Ясси стеснялся — сегодня утром Лэйме не только наставлял его, как надо себя вести с отверженными, чтобы не привязаться… Если бы только это! Лэйме увидел, как Ясси рассылает фотографии своей поротой задницы друзьям и некоторым родичам. И аж окаменел тогда от негодования. “Как это безнравственно и недостойно юноши добропорядочного рода”, — сказал тогда Лэйме. И теперь Ясси чувствовал себя неловко, не решаясь сразу подойти и обняться. А вдруг Лэйме все еще сердится на его аморальное поведение?
Лэйме поднял голову и засиял улыбкой, увидев Ясси.
— Как ты, малыш?
И Ясси обнял его, рассказывая и об отверженных, и о хвостатом мальчике, и об ужасных статьях в газете. Лэйме немедленно схватил газету и нахмурился, а Ясси умчался на кухню, вспомнив, что скоро должны прийти гости, а ближе к вечеру — вечно голодный Дейнар. Может, встретить его в одном переднике? Будто бы штаны забыл надеть, вот смехота. Только Лэйме предупредить… Задница уже, к сожалению, зажила, и вид будет не столь пикантный, но у Дейнара все равно станет такое забавное удивленное выражение лица.
Ясси прижал ладони к щекам, замирая посреди кухни и думая о Дейнаре — какой все-таки тот красивый, как совершенна жесткая линия его подбородка и щек, какие твердые у него губы и какой прекрасный мускулистый живот, не говоря уже о крепкой заднице… В паху у Ясси все налилось и потяжелело, и он тихо засмеялся и принялся готовить, напевая песенку и воображая себе совсем уж неприличные штуки.
========== 49. ==========
На следующее утро газеты продолжали разрываться от скандала с хаоситами. Они печатали совершенно дикие слухи про орден, якобы являющийся плодом заговора то ли высокородных, то ли наоборот — бандитских кланов. Вытаскивали из глубин веков жуткие истории про хаоситов (особенное место в них занимала порка “прямо по розочке”). Статьи на первых страницах пестрели разоблачениями. Давешний труп с выколотыми глазами приписывали, соответственно, то грибным разборкам, то правительственному заговору, то плодам деятельности неких тайных обществ. Все это называлось “горячими журналистскими расследованиями” или “исторической аналитикой”.
— Да-да, — сообщил Ясси, сунув нос в газету, — это же явно почерк клана Золотой жабы!
Я посмотрел на него с подозрением и поймал за лямочку на штанах:
— А ты откуда знаешь?
— Ребята в приюте сказали, — захихикал Ясси, извиваясь, отчего штаны с него сползли, и обнаружилось, что трусики он снова не надел. Под мягкой тканью обозначился возбужденный член.
Я хмыкнул и продолжил занимательное чтение. Кроме вышеупомянутой аналитики, газеты пестрели интервью (туманными) с разными полицейскими чинами и внезапно(!) с Эйлахом. Фотографии Никрама тоже присутствовали, но интервью с ним не было. Зато было множество версий истории благородного хаосита, которого хотели убить враги, но он отважно отбился. И милостиво не всех прибил. Сам Никрам был подловлен на больничной койке, весь обвязанный кровавыми бинтами. И с характерным выражением рожи. Я притронулся к фотографии и заржал: по его губам можно было отчетливо прочитать: “Пшли вон, смерды”. Рядом приветливо скалился Эйлах.
“Наш орден был воссоздан совсем недавно, — распинался Эйлах в интервью. — И воссоздан не по древним сословно-военным канонам, а в качестве братства достойных. Мы принимаем лишь тех, в ком полыхает сталью святой меч — так ярко, что невозможно смотреть. Но враги не дремлют…”
— Однако, — пробормотал я, почувствовав неловкость от его пафоса. Впрочем, темные журналюги могли, конечно, переврать. И наверняка переврали!
Мое имя тоже откопали и несколько раз потрепали, обозначив, как “талантливого юношу из народа”. Ну, естественно. Проклятье, не удивлюсь, если в дневных газетах обнаружатся истории из моего детства. Авторства любимого папочки.
Хорошо, хоть про дуэль ничего особого не было, лишь загадочные намеки. Даже удивительно, наверное, род Никрама позаботился об имидже.
— Это тот твой приятель, с которым ты подрался, Дейнар? — спросил Ясси, хитро шевеля бровками. — Ты не сказал, что он высокородный! О, бедняжка, он весь израненный… Ты же его навестишь в больнице?
— Зачем? — удивился я и ущипнул его за попку.
— Действительно, зачем? — криво усмехнулся Лэйме. — Узнаю орденские нравы.
— О, кто-то высокородный сменил гнев на милость и снизошел до разговора! — засмеялся я. — Как тебе сегодняшняя пресса, Лэйме?
Лэйме, отчего-то краснея, поворошил газеты:
— Отличная работа этого вашего министерства правды. Вкупе со службой имперского здоровья и безопасности.
— Ты так думаешь? — сказал я и мысленно взглянул на безумие в газетах под этим углом. — Но с какой целью они бы раздували этот скандал?
Нет, ну, правда же, бред — настоящее “ведение информационной войны в период сезона дождей”, как в той нелепой брошюрке, которую я когда-то брал в городской библиотеке.
— Это же очевидно, теперь общественное мнение на стороне отважных юных хаоситов, а история с убитым погребена под тоннами пикантных подробностей и предположений. Министерство правды столь явственно играет за ваш орден, что вся правда отныне ваша, Дейнар.