— Да, — сказал Тэргон, — вы правы, род Ллоссарх уже некоторое время присматривался к вам. Но сейчас проблема в вас самих. Вы не хотите прийти к нам от всего сердца. Вы прибежали, потому что вас загнали. И теперь стоите, всем видом изображая траур по своей свободе. Думаете, духи наших предков примут вас с таким настроем и мотивами?
Я растерянно оглянулся на него, не зная, что сказать. Боги, ведь это была правда.
========== 52. ==========
Вокруг нас поблескивали и едва слышно трещали призрачные сполохи Пламени — отводящий слух купол, как обронил Тэргон. Я и не знал, что такие существуют. Облом любопытным темным! Интересно, а ведь наверняка и Хаосом можно такую штуку повторить. Я снова посмотрел на водоплавающих пауков (один из них как раз подпрыгнул и перевернулся в воздухе, смешно мотая лапками) и вдруг почувствовал негодование:
— Интересно, а как же ОНИ собирались меня выкупать? Принудительно! В качестве кого — раба рода?!
Тэргон сухо усмехнулся:
— Ну, во-первых, они вряд ли предполагали, что человек вашего происхождения способен отказаться от подобного предложения. Так что принудительно в данном случае означало — надавить на ваш род и выкупить немедленно, без долгих переговоров. А во-вторых, даже если бы вы артачились… Такова натура темных: они легко смиряются с насилием. Если с темным эмпатом дурно обращаться, то рано или поздно он поверит, что у насильников есть такое право. Чем слабее жертва, тем раньше наступает этот перелом: ваши низкородные милашки обычно вообще не сопротивляются. И после перелома темный будет стараться заслужить любовь и хорошее отношение насильников. Обычно, на этом этапе темные насильники понимают, что можно остановиться — жертва их любит, теперь можно полюбить в ответ. И наступает знаменитое темное счастье. Разумеется, даже эмпаты не всегда могут или хотят остановиться вовремя, и тогда жертва понимает, что надеяться на темное счастье бесполезно. И угасает.
— Ужасно! — нахмурился я. — Никогда не смотрел на них так, но это похоже на правду.
— Очевидно, вас никогда не интересовали темные труды по психологии, — заметил Тэргон.
Я пожал плечами:
— Не думал, что в этой муре попадается что-нибудь ценное. Но к чему вы ведете, учитель? Что мне надо было согласиться на предложение южан, войти в их род и всех там мучить?
— Да, вы явно на это способны, — обидно заржал Тэргон. — Но я имел в виду: они полагают, что для вашей преданности достаточно отдать вас мужем одной из сильных темных. А в случае непокорности — пару раз подержать в подвале.
— Что? Вы издеваетесь?! — я сжал кулаки, задохнувшись от ярости.
— Увы, — холодно ответил Тэргон. — Людям свойственно судить о других по себе. Ошибка экстраполяции, так вы, кажется, говорили когда-то? В темных нет твердости, и они не представляют, каково это — иметь ее. У рода Рхасс есть свой хаосит, но, очевидно, его верность и преданность, столь свойственные всем нам, они воспринимают, как покорность. Легко обмануться, не правда ли? Но тем тяжелее будет разочарование и гнев, когда они обнаружат, что эту, такую, казалось бы, ничего не стоящую преданность, надо заслуживать. Ведь ваш собрат уже поставил интересы ордена превыше рода, предупредив вас, — в глазах Тэргона заполыхало Пламя. — Как естественно было бы желание вернуть эту преданность. Вернуть навсегда, привязав душу и разум хаосита магическими оковами. А не заслуживать снова и снова.
Я подавленно молчал, размышляя, как помочь Никраму, если с ним вдруг сотворят нечто противоестественное. И как обнаружить, что оно было сотворено. Надо обо всем рассказать Эйлаху, вот что! Они вроде близкие друзья (раз тот даже в госпитале торчал), значит, он заметит, когда все пойдет не так.
— Проклятые тупицы, — пробормотал я. — И что же мне теперь с ними делать? — я посмотрел на Тэргона: — Вы же позаботитесь о Ясси и Лэйме, если что, учитель? Им много не надо, только сад и друзья.
— О Лэйме? — прищурился Тэргон. — Уже считаете его своим?
Я пожал плечами:
— Вроде как.
— А сами куда собираетесь?
— Куда-нибудь не на юг. Накоплю сил и вернусь! — я закусил губу, думая о потерянном для меня Университете. Ладно, мое призвание никуда от меня не уйдет, если оно настоящее, я и в Безлюдье смогу заниматься техникой. Лишь при мысли о милашке болело что-то в груди. Но не мог же я его тащить с собой — неизвестно куда и со злобными южными лордами на хвосте.
— Хорошо. Позаботиться о светлых — мой долг, — Тэргон достал телефон. — Я спрошу нашего специалиста по родовому праву, возможно ли как-то облегчить ваше положение.
Он отошел в сторону, и на меня обрушился веселый шум воскресной столицы — отводящий купол переместился вместе со своим создателем… Проклятье, скольких вещей я не смогу узнать, лишившись возможности видеться с учителем. Сложно будет накопить сил в таких условиях.
Тэргон говорил по телефону так долго, что во мне зародилась надежда — неужто там есть, что обсуждать?
— Вы слышали что-нибудь о безземельных рыцарях? — спросил меня он, вернувшись.
Я напрягся, пытаясь восстановить в памяти жалкие обрывки школьной истории. Вообще, я на этих уроках или безобразничал, или решал под партой задачки по магмеханике. Но про безземельных рыцарей кое-что помнил, ведь ими могли стать отважные хаоситы (и темные) неблагородного происхождения.
— Они должны были совершать разные подвиги! — наконец родил я. — И считались вроде как благородными.
— Да, — улыбнулся Тэргон, — совершали подвиги во имя высокого рода, к которому не принадлежали, но посвящали свои свершения его славе и носили его имя, как часть своего. Лишь несколько лет таких подвигов делали низкородного достойным войти в высокий род. Ныне этот институт угас, но он никогда не был отменен.
— О, имя! И несколько лет! — воскликнул я. — А… части имени будет достаточно для оскорбленной чести южан?
— Еще бы им было недостаточно нашего имени, — процедил Тэргон. — А вы готовы посвящать свои свершения славе рода Ллоссарх, Дейнар?
— Конечно, — я прижал руку к груди, как раз туда, где недавно болело от грядущего расставания с милашкой, а теперь в напряженном нетерпении грохотал Хаос. — Я обязан вам столь многим, что с радостью вернул бы хоть часть долга. Впрочем, мне кажется, что это будет не возвращение, а увеличение.
Тэргон некоторое время молча смотрел на меня, а потом кивнул:
— Хорошо. Я должен еще обратиться к совету рода. Ждите моего звонка, Дейнар.
Я спустился вдоль реки по набережной, нервно сжимая кулаки. Все будет хорошо, я не должен буду бросать все, оставлять милашку и отправляться в изгнание. Конечно же, совет рода Ллоссарх не откажет мне, и я стану их рыцарем и сделаю так, что они никогда не пожалеют о принятом решении.
На излучине реки я обнаружил ярмарку: там били фонтаны, играла музыка, источали вкусные запахи лавочки с закусками… Полоскались флаги Империи, и возвышались водяные горки, на которых с воплями катались темные детишки и взрослые. Горки извивались спиралями и воронками, и на самой вершине аттракциона мигала надпись: “Аттракцион Невиданного Хаоса”.
Однако.
Я, испытывая сложноописуемые чувства, поразглядывал этот, с позволения сказать, Невиданный Хаос, а потом позвонил Эйлаху.
— Видел, что на реке творится? Аттракцион Невиданного Хаоса!
— Сейчас смотрю и наслаждаюсь, — буркнул Эйлах.
Ага, отлично, он тоже здесь! Надо встретиться и поделиться информацией.
— Ага, Никрам сказал мне, что ты встречался с его мамочкой и “произвел на нее самое отвратительное впечатление”, — фыркнул Эйлах, услышав о моих утренних приключениях.
— Ха, взаимно! — я придвинул к себе супер-гигантскую вазочку с мороженым и посмотрел на водяные горки. Мокрые темные гоготали и самозабвенно там прыгали. Я вспомнил рассказ Тэргона об их смирении к насилию и внезапно пожалел их. Все же темные — в большинстве своем глупыши, типа моего Ясси.
— Да, у Никрама сложное положение, — сказал Эйлах позже. — Но он почти ничего не рассказывает, можно только догадываться.
— Ну, кто будет трепаться о делах рода, — махнул я рукой.