— Ясно. А… ваши солдаты часто выходят из под контроля?
— Было пару раз. Но не с Эйтаном, он очень стабилен, — Тэргон еле заметно улыбнулся: — Конечно, вы сами виноваты во всем произошедшем, Лэйме, но и я был слегка неправ. Я взбесился и упустил из виду, что фиксация Эйтана на вас, как на командире, стоит гораздо дальше от абсолюта, чем, например, его фиксация на мне. А ведь когда они что-то сильно не хотят делать, то даже мне приходится подтверждать свое право на власть. Легкими мерами воздействия, — он рассеянно потер кулак.
— Вы так говорите… словно не о человеческой преданности, а о сложном заклятии.
Тэргон молчал, пристально глядя на него, и Лэйме нервно поежился, прикладываясь к бокалу.
— Возможно, раньше вы не сталкивались с особыми проблемами при общении с нами, Лэйме. Но в следующий раз будьте поосторожнее с фразами типа “отсоси мне” в присутствии пламенных. Это будет воспринято, как долгожданное разрешение. А также с демонстрацией своей виктимности, мы ведемся на нее не хуже темных.
— Я заметил, — слабо улыбнулся Лэйме. — Дейнар совсем не такой.
— Дейнар всю жизнь жил, как адская гончая среди карликовых котиков, — фыркнул Тэргон. — И теперь он даже на злобных ирбисов смотрит, как на котиков-переростков… А они от этого млеют.
— А на вас он как смотрит? Тоже как на котика? — улыбнулся Лэйме уже смелее.
— Как на немного психованного папочку, — засмеялся Тэргон. — Люди темных земель вообще поразительны, Лэйме. Меня не удивил их негативный спектр, но спектр положительного отношения… Никогда не испытывал ничего подобного.
— И ради этого вы готовы терпеть унизительное положение — делить собственную жену с кем-то еще? — внезапно завелся Лэйме. — Узаконенный разврат!
— Хотите поговорить о моей семье? — процедил Тэргон, и от него полыхнуло жаром.
— Простите, это не мое дело, — Лэйме опустил голову, кляня себя за непристойную несдержанность.
— Меня тоже это неимоверно бесило сначала, — вдруг сказал Тэргон. — Но маленький психологический трюк — и все стало на положенные места.
— Какой же? — спросил Лэйме с любопытством.
— Я предпочел считать себя главой семьи. Вроде бы не я — старший муж Ниары, а у меня есть и любимая жена, и послушный хорошенький наложник. Как в древние времена, — Тэргон ухмыльнулся: — Примитивно, но помогает отлично. К тому же это в некотором роде соответствует действительности. У темных кто сильнее — тот официально и глава семьи.
“Казуистика, разврат остается развратом”, хотел было заметить Лэйме, но промолчал. Не ему теперь осуждать чью-либо безнравственность — после сцены в гальюне.
Тэргон щелкнул пальцами и велел принести еду, снова обращаясь в пространство. И Эйтан опять появился словно из засады. И, расставляя перед ними закуски, пододвинул поближе к Лэйме то, что считал, по-видимому, особенно вкусным.
Лэйме мучительно покраснел, а взгляд его заметался по совершенно каменным лицам обоих пламенных в поисках подвоха и насмешки. И наверное, именно из-за этого своего внимания он увидел то, чего не замечал раньше: мутновато поблескивающие чужеродные плетения в области головы и сердца Эйтана.
Лэйме побледнел и, едва дождавшись, когда Эйтан уйдет, обернулся к Тэргону:
— Вы позволяете темным ставить на своих людей управляющие контуры? Теперь понятны ваши слова о “фиксации”. Какая низость!..
— Разве это похоже на темные плетения, безмозглый вы ублюдок?! — рявкнул Тэргон, и Лэйме в ужасе отпрянул.
А потом понял — плетения были светлые. А никто из светлых не может контролировать разум и душу, кроме…
— Но как же так, — прошептал он, — ведь этого же не может быть, Тэргон?
— Когда-то я тоже не мог поверить. Но это регрессирует без поддержки своих создателей, — холодно ответил Тэргон, выделяя голосом слово “это”. — Теперь это можно прозреть обычным магическим взором, и не верить больше невозможно. Как и не понимать, что рано или поздно все мои солдаты обречены на распад личности, и не в моих силах остановить регресс. Разве что удастся взять в плен одного из этих.
— Но почему… распад личности? Вы уверены? — Лэйме прижал руку к груди. — Послушайте, может, это не то, что вы думаете? Возможно, ограничители были наложены не зря, возможно эти солдаты были нестабильны? Не все, а именно эти?
— И какое совпадение, что в плен попали только такие. Нестабильные, — прищурился Тэргон. — Или вы тоже полагаете, что всех пламенных следует держать в узде?
— Почему — тоже? — прошептал Лэйме, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.
========== 58.Река Подлянка, порт приписки ==========
— Не так давно вы называли меня предателем, — сказал Тэргон.
— Я… простите, — Лэйме поежился, все еще не в силах переварить недавнее открытие. — То есть, я не оправдываю вас, Тэргон, по всем статьям вы форменный предатель… впрочем, как и я… наверное, у вас не было выхода… Но я хочу извиниться. И поблагодарить вас за свое спасение, — он слабо усмехнулся: — Дейнар часто называл меня неблагодарным, и мне бы не хотелось оставаться таковым в ваших глазах.
— Вы помните заговор Алреда пятилетней давности? — слегка улыбнулся Тэргон. — Помните, что стало с разоблаченными заговорщиками?
Лэйме отлично помнил этот заговор высших орденских офицеров, возжелавших захватить власть в Светлой Империи.
— Кажется, их отдали на покаяние в Храм Духа, а потом отправили под вечный домашний арест в землях их родов, — откликнулся Лэйме. — Весьма милосердно, по моему мнению, такое преступление заслуживает смертной казни, а не отдыха в собственном поместье. Но к чему вы ведете, Тэргон? Я теряю ход вашей мысли.
— Те четверо пламенных были мои друзья, — медленно сказал Тэргон. — И их вовсе не отправили в поместья. Они вернулись в орден, под патронат своих бывших товарищей. И один из них стал моим адъютантом. Правда, я больше не мог назвать его своим другом. В Храме Духа ему вышибли душу, оставив вместо нее лишь абсолютное послушание уставу и вышестоящим офицерам. Мой бывший товарищ, некогда блестящий и отважный офицер, чья сила не уступала моей, превратился просто в куклу. Я мог бы приказать ему что угодно, подвигнуть на любое бесчестие — он бы не усомнился. Сколько раз, оставаясь с ним наедине, я думал, что такая жизнь — хуже смерти, и самой последней моей дружеской услугой было бы оборвать его существование. Сам бы я был благодарен за подобное на его месте. Но я этого не сделал. Знаете, почему?
— Почему? — прошептал Лэйме, не в силах избавиться от мысли, что смертная казнь была бы милосерднее подобного наказания. Разве можно лишать человека души и разума? Преступление похуже покушения на власть.
— Потому что я знал — негасимое Пламя не погасло в нем. Его дух горел, и даже те, кто неузнаваемо изуродовали его душу, не смогли погасить это Пламя. А значит — оставалась надежда на исцеление. И лучшим доказательством этому было то, что ни один из этих четырех, разоблаченных по несчастливой случайности, не выдал остальных, несмотря на то, как искромсали их разум. Ведь нас было девятеро заговорщиков. Так что, не стоит извинений, Лэйме. У меня всегда был другой выход. Но я предпочел то, что вы назовете предательством, заслуживающим смертной казни. Еще задолго до плена.
— Но… почему же, Тэргон? — Лэйме с трудом сглотнул болезненный комок, застрявший в его горле. — Неужели вам не хватало почета и власти? Неужели правда то, что пламенные, как истинные адепты Смерти, стремятся лишь к захвату и уничтожению? И что же — вы вновь нашли Хаос, свое отражение в Бездне, и хотите ныне весь мир обратить в пепел?
— О, конечно же, нам хватало власти, — процедил Тэргон. — Хватало с лихвой — над нашими бесконечно преданными и послушными солдатами. Не хватало лишь над собой и собственной судьбой. И над своим орденом. Вы же сами выбрали карьеру военного моряка, Лэйме?
— Да, я мечтал о боевых кораблях…
— Ни у кого из нас не было такого выбора. О чем бы мы ни могли мечтать, нам с шести лет было предопределено отправляться в кадетский корпус. Все наши мечты ограничивались офицерской карьерой и службой. В собственном ордене мы не чувствовали себя хозяевами, всегда получалось так, что интересы пламенных ставились ниже интересов остального общества. Даже преданность наших солдат нам была меньше их абсолютной преданности служителям Невидимого Храма Духа. Пожалуй, единственное, что спасало от оков разума нас самих… Я имею ввиду, старших чинов ордена, так это то, что сильное Пламя их не терпит. Оно разрывает эти оковы, а если они слишком сильны, то разрывает вместе с разумом. Так погиб мой осужденный товарищ, собственная стихия сожгла его сознание, а потом медленно выжгла тело. Так что желающие контролировать нас ублюдки были вынуждены пробираться в наши души через воспитание. Если не хотели потерять всех сильных офицеров.