— Привыкай, — сказал я Лэйме с ухмылкой. — Я, например, вообще к их болтовне не прислушиваюсь, чтобы не узнать о себе слишком много.
— Когда-то я считал отсутствие эмпатии недостатком наподобие глухоты, — сказал Лэйме, потирая виски. — Сейчас же это кажется мне благословением богов.
Я засмеялся и пошел к Ясси. Наконец-то меня ожидал тихий семейный вечер: давно припасенный томик о магии Темного мира, милашка под боком и спокойные разговоры.
И все так и было в тот вечер и в ту ночь.
А утром я открыл газеты и увидел жирные заголовки: “Древний ужас оживает!”, “Воронка материи над храмом Хаоса!”, “ДЕСЯТКИ людей доставлены в госпитали с нервным срывом”.
Однако, фейерверк удался. Я, давясь от смеха, прочитал несколько абзацев про “нервные срывы”, потом про “воронки материи”. Кажется, тот кто это писал, никогда не видел настоящей воронки материи.
========== 61. ==========
— Оживший храм Хаоса! — восхитился Ясси, заглянув мне через плечо. — Пойдемте на него смотреть прямо сейчас!
— Я сейчас не могу, у меня важные лекции, — ответил я с некоторым сожалением: мне было интересно посмотреть на храм при свете дня. И поржать над впавшими в истерику темными.
Лэйме смотрел на меня с подозрением:
— А вы разве не видели момент оживления, Дейнар?
— Может, и видел, — засмеялся я и потянулся к Ясси за поцелуем и своим рюкзаком (в который он каждое утро складывал коробочку с перекусом).
Ясси хихикал, делая вид, что не отдает рюкзак, и прижимался ко мне пухлыми горячими губками. И, как всегда в такие моменты, я почувствовал мимолетное желание никуда не уходить, а так и миловаться с ним целый день.
— На том острове, что мы ходили вчера, тоже вспыхнули столбы Тьмы, — сказал Лэйме задумчиво. — Вы сами захотели оживить храм, Дейнар, или вам подали идею? И зачем вы зажгли столбы?
Я оторвался от милашкиных губок и прижал его к себе покрепче. Его хорошенькая круглая попка так удобно ложилась в мою ладонь.
— Мы сами решили, когда о тех столбах Тьмы прочитали. А что тебя смущает, Лэйме?
— Обычно подобные явления или являются частью рунического заклятия, накладываемого сильными магами на большую территорию. Или сигнализируют о глобальных сдвигах и прорывах стихий, — сказал Лэйме тихо.
— Вот проклятье, — сказал я и отпустил милашку. — А какого рода заклятие?
— Любого, — Лэйме пожал плечами, — просто руна большая и влияние, соответственно, тоже.
Его слова засели во мне занозой, и я размышлял о них все время пути до Университета. Получается, наш фейерверк мог:
— Во-первых, быть не плодом нашей воли и Силы, а зловещим прорывом стихии.
— Во-вторых, быть-таки плодом, но не нашим, а тех, кто уже зажег столбы Тьмы над Моржовым… то есть, Тюленьим Хреном. Типа, наши действия послужили катализатором для бомбы, заложенной не нами.
— В-третьих, быть и плодом и нашим. У этой вероятности существовало три подвероятности: наш плод абсолютно параллелен подобному же плоду темных и существует независимо; наш плод с темным коррелирует в гармонии (ха-ха); наш плод коррелирует в дисгармонии (вероятность очень злых высокородных темных на наши задницы, причем в компании Тэргона). За вариант с очень злыми темными выступал Закон Мировой Подлости, а против него — тот факт, что эти самые озлобленные темные за всю ночь так и не проявились.
— И, наконец, в-четвертых… Сюда входили все те вероятности, которые я вообразить не мог, так как не имел для этого данных.
На лекциях и практикумах я, конечно, забыл обо всей этой зловещей мороке и вспомнил только после обеда. И пошел в университетскую библиотеку, узнать что-нибудь о столбах стихий и рунических заклятиях на большие территории. Про столбы было, почему-то, совсем мало. Точнее, ничего, кроме нескольких упоминаний в разных летописях, которые мне помог найти библиотекарь. В тех летописях их называли зловещими знамениями катастроф. А про гигантские рунические заклятия не было совсем ничего. “Как вам могло прийти в голову подобное безумие, юноша, кто способен на столь чудовищное деяние — заклять страну и людей, в ней живущих”, — сказал библиотекарь, втягивая голову в плечи и бегая глазами. Он был весьма уважаемый исследователь по истории магии, и я спросил, как он смеет чинить препятствия рыцарю рода Ллоссарх и бесчестно врать в глаза.
Воздух вокруг нас заледенел, а библиотекарь разрыдался и сказал, что если меня так уж интересуют ядовитые знания, то почему бы мне не пойти за ними в мрачные хранилища своего высокого рода. Вместо того, чтобы пугать и мучить несчастного служителя истории, к тому же связанного клятвами.
И я остыл (точнее, оттаял). В принципе, сказанного было достаточно, чтобы подтвердить правдивость слов Лэйме — гигантские рунические заклятия на территорию не только существовали, но и были чем-то весьма опасным. И, скорее всего, верно и то, что столбы стихий имели к ним отношение. Например, они могли обозначать пересечение рунических граней. Но здесь мне этого уже не узнать. Спрошу у Лэйме, тот явно в этом весьма просвещен.
И тогда я выписал из летописей упоминания мест и времени возникновения древних столбов и поблагодарил все еще всхлипывающего библиотекаря, посоветовав ему прекращать уже свою показательную истерику. “Бесчувственный хаосит!” — донеслось мне вслед возмущенное.
Я же направился туда, где, по последним донесениям темных, находились мои собратья.
Никрам и Эйлах отмечали восстановление своей дружбы в отдельном кабинете благородного собрания и были уже изрядно веселы.
— Дейнар! — обрадовался мне Эйлах.
— Благородный Дейнар, — Никрам благосклонно кивнул.
— Приветствую, братья, — я сел за ломящийся от дорогих вин и закусок стол, и ниоткуда появившийся официант поставил предо мной несколько разномастных бокалов, а Эйлах налил искристого вина.
— За торжество Хаоса! — сказал Никрам, поднимая свой бокал.
— И величие ордена, — добавил Эйлах.
— За величие возлияния только были, — ухмыльнулся Никрам.
— Но ведь Дейнару надо догнать, — резонно заметил Эйлах.
— За торжество и величие, — сказал я и пригубил вино. — А к вам еще не обращались с претензиями пострадавшие от нервных срывов?
Они заржали.
— Продолжай, Дейнар, жги глаголом, — сказал Никрам.
— А вам было известно, что подобные прорывы стихии, что мы сотворили вчера, являются частью рунического заклятия на страну?
Они больше не смеялись, просто смотрели на меня — Никрам прищурившись, а Эйлах распахнув затуманившиеся от каких-то размышлений глаза.
— Я полагал, что столбы стихий — это просто визуализация разрядки напряжения. Ну, знаете, когда Силы в одном месте скопится слишком много и надо… слегка приоткрыть клапан, — сказал Эйлах. — Конечно, в древних источниках к ним относились с предубеждениями, но если вчитаться в хроники внимательнее, то можно заметить, что они никогда не являлись знамениями. Они всегда происходили в разгар каких-либо событий, как следствие. Ныне времена возвращения Хаоса, так что неудивительно… — он помолчал, а потом прибавил: — Так я полагал. У вас есть иные данные?
Мы посмотрели на Никрама и тот надменно ухмыльнулся:
— Никогда летописи пыльные не привлекали моего взора, но про столбы стихий слышал я, что они суть знамения величия.
— Хм, — сказал я. Судя по всему, вино придало речи нашего собрата особенный архаизм.
— Так говори же, что знаешь, — потребовал Никрам.
И я рассказал им и про слова Лэйме, и про истерику библиотекаря. И изложил свои выводы про сотворенное нами и его последствия. А потом показал выписки из летописей, наложенные на карту.
— Если это и руны, то я не узнаю их. А если фрагмент — то вариантов целого слишком много, — нахмурился Никрам. Он слегка усмехнулся и заметил: — Так вышло, что я знаю множество темных рунических заклятий высокого порядка. Совершенно мне бесполезных.
— Да, — сказал Эйлах, — я брал курс высшей магии… впрочем, лишь вводный, но основные плетения мы проходили, и я не могу с точностью сказать, частью какого заклятия могли бы являться эти пресечения.