Духи собрались над нашими головами и осыпали темными тающими комочками и льдистыми снежинками (под восторженные ахи живых). А потом разлетелись.
— Род Дартзих приветствует тебя, брат, — сказал я Лэйме, и он грустно улыбнулся мне в ответ.
Мы отошли в сторону, чтобы понаблюдать за Динарой и ее хвостатиком. Вот кто был счастлив! Хвостатик сиял и лучился Тьмой, крепко сжимая Динару за руку, а она не сводила с него взгляда. И духи предков благосклонно кружились над ними, сопровождая к алтарю и осыпая своими дарами. Родичи умиленно всхлипывали.
— Как это прекрасно, — прошептал Ясси рядом и потерся щекой о мое плечо.
Мне немедленно захотелось его затискать, но увы, все, что я мог себе позволить на людях — это прижать его ладошку к губам.
После церемонии все радостно обступили Лэйме и хвостатика и потащили их праздновать. А меня с Динарой заманила на малый совет бабушка. Кроме нас троих здесь была еще одна тетя (из самых сильных) и дядюшка-герой войны.
— Мы будем вносить Лэйме в регистр свободных мужчин или присвоим ему статус жениха рода? — сразу перешла к делу бабушка.
— Свободный, но ни с кем не ведите переговоры насчет него, — быстро сказал я. — Пусть так живет, он не хочет брака.
— Недавашка, — гоготнул дядя.
— Имейте уважение, — прищурился я.
— Да уж, Рох, придержи свой казарменный юмор для другого случая, — сказала бабушка и обратилась к Динаре: — А ты успеешь до завтра принести выводок своему мужу?
— С чего это вдруг! — покраснела Динара. — Мы еще не собирались!..
— Ты же идешь в армию, девочка, — вдруг сказал дядя серьезно. — Не вернешься — и от тебя даже выводка не останется.
— Да! — сказала тетя. — Конечно, плохо, что выводок без матери выведется, но мы все о нем позаботимся до твоего возвращения.
— Нет, — сказала Динара. — Лио поедет со мной в армию, в хозяйственный отряд. Сегодня мы уже ходили на вербовку для предварительной беседы, а завтра с утра заключим парный контракт. И выводок появится через пять лет.
Родичи пораженно переглянулись, а я поморщился, представляя ее беззащитного хвостатика в армии — все равно, что Ясси когда-то.
— И такого слабого согласились взять? — удивилась бабушка.
— В хозяйственные отряды берут всех, независимо от уровня Силы, — сказал дядя. — А особенно заключивших совместный с солдатом контракт. Это же просто обслуга. Но ты же знаешь, что помещения в казармах у вас будут разные? Вы сможете видеться только перед отбоем.
— А еще отгулы вместе! — сказала Динара.
— А еще тебе их будут не давать за нарушения дисциплины, а еще ты не сможешь защитить своего мужа, если сослуживцы будут его обижать, потому что вместе вы сможете быть меньше часа в день. А еще твой уровень Силы — прямая дорога в десант, и боевые задания у вас будут длиться месяцами, а обслугу туда не берут.
— Я… — Динара растерянно замолчала, на щеках ее горел лихорадочный румянец. А потом она упрямо вздернула подбородок: — После года службы можно будет пойти на унтер-офицерские курсы, и тогда мне дадут отдельную комнату, в которую можно будет взять Лио. А если кто-то будет моего милашку обижать, то без зубов останется!
— А если офицеры? Из благородных! — округлила глаза тетя.
— Зачем им изводить прислугу, — сказал я, и все промолчали, покосившись на меня. Ну, да, я и сам раньше считал благородное сословие скопищем пороков — не знаю теперь даже, почему. Неужели просто из-за тупых фильмов и комиксов.
— Дейнар прав, им незачем, — вдруг сказал дядя и снова повернулся к сестре: — Может, все и будет, как ты хочешь, но если тебя убьют, твой милашка останется один и даже без выводка в память о тебе.
Глаза Динары (да и всех других родичей, не исключая и дядю) заблестели от слез. И я решил ее подбодрить:
— Не волнуйся, сестренка, Ясси позаботится о счастье твоего милахи.
— Ну, спасибо, брат, утешил, — засмеялась Динара, вытирая глаза, и вышла из комнаты.
Все с непонятным негодованием уставились на меня. Точнее, понятным — на их лицах крупными рунами было написано: “Бесчувственный хаосит”. Раньше бы они это сказали и вслух, а теперь будут перетирать за спиной.
— Ну, а что! — сказал я и тоже свалил. Не люблю эти собрания рода, что малые, что большие, вечно они каким-то невнятным бредом завершаются, стоит мне выступить.
Меж тем, остальные мои родичи от всей души веселились во дворе, и посреди этого праздника сиял и заливался Ясси. Рядом с ним сидел счастливо разрумянившийся хвостатик, которому мой папочка демонстрировал семейный альбом (“а вот Динарочка нагадила на хлебную полку и всем показывает!” — таких дивных историй у него было сотни). Тут же замер памятником самому себе Лэйме, и лицо у него было, как у человека, получившего недавно дубиной по макушке и страдающего теперь от головной боли. Любопытные родичи робко дергали его за рукав и разглядывали браслет с рыбками, а также крутили за пуговицы и таращились в лицо (наверное, изучали следы Древней крови в чертах).
Я, не сдержав ухмылки, отвернулся и подошел к столу с напитками.
— Пиво, виски, пунш, настоечка, благородный Дейнар? — пискнул мне совсем юный неизвестно-юродный братишка, стоящий на разливе.
— А какие настойки есть? — заинтересовался я.
В результате мне налили черничную, настоянную на паучьих лапках.
— Вкусно? — спросил братишка, как-то нервно ерзая и таращась.
Я кивнул.
— А меня не раздавят боги, не знаешь, благородный Дейнар? — вдруг прошептал он с ужасом.
Я подавился.
— Если не будешь мельтешить на их пути и лезть с глупостями, — сказал я и снова посмотрел на Ясси и Лэйме.
Ясси был счастлив, а Лэйме — нет, и Яссина рука лежала на его плече, поддерживая энергией Жизни.
— Какой надменный, — заметила подошедшая Динара. Она пила виски и тоже смотрела на Лэйме.
— Он просто неловко себя чувствует, — сказал я.
— Среди низкородных, — хмыкнула она.
Я пожал плечами: увы, она была права.
— А какой он — хвост? — спросил я с любопытством. — Как у выводков?
— Да, — захихикала она и зашептала мне едва слышно на ухо: — Размером с мизинец, весь пушистый, а на конце кисточка в форме сердечка, ты не представляешь, брат, какое это чудо. И так сладко извивается и дрожит, когда его возьмешь двумя пальцами, а передний хвостик…
Я залился краской и отстранился:
— Не продолжай.
— Ледышка, — она прижала стакан к своей пылающей щеке. — Хотя и правда…
В этот момент двух мальчишек, бежавших с бочкой нового вина, занесло куда-то не туда, и они грохнулись неподалеку от нас. А бочка высоко подлетела, выплескиваясь. По двору пронесся дружный вздох, а потом все замерло.
Точнее, замерло только вино, сверкая широкой волной в воздухе. И замерли мои завороженные родичи, а бочка со стуком упала на землю и закатилась под стол.
Лэйме со слабой улыбкой провел ладонью, и сияющее на солнце вино раскрылось огромным одуванчиком. А потом на лице Лэйме отразилось чудовищное изумление:
— Сила рода, — прошептал он, потрясенно глядя на меня, и развел руки в стороны.
И отовсюду раздались тихие плески и журчание, а в воздух взвились разноцветные драконы — винные, пивные, водяные и из разных настоек. Родичи с радостными воплями принялись их ловить (те их обтекали, не оставляя ни следов, ни влаги), а Лэйме смеялся. Один из драконов — черничный — набросился на нас, и я остановил его ладонью, отчего он превратился в ледяную скульптуру, простоял так пару секунд, а потом растаял и снова умчался.
А потом все драконы растаяли и вернулись туда, откуда пришли. Даже тот, пролитый винный, плеснулся в свою бочку, отчего она выкатилась и встала на торец. На Лэйме упал мамочкин третий муж, как раз пытавшийся оседлать одного из драконов, и Лэйме подхватил его на руки и закружил, теряя всю свою надменную церемонность.
— Что это такое было? — спросил я у подошедших Ясси и Лэйме.