Доктор указал на Эйтана, оба пламенных бросились к нему и перенесли, а Тэргон, доктор и Ясси встали около стола. Лэйме в волнении подошел к ним, теперь он знал кое-что о предстоящей операции, и оттого, что знание это состояло из сплошных неудач, сердце его билось в тревоге и страхе.
Тэргон, подойдя к доктору со спины, положил ладони на его запястья, провел по рукам вверх, остановился на плечах, а потом отнял ладони и отступил на полшага. Теперь он держал руки в паре сантиметров от спины доктора, прямо напротив сердца, и от сердца, по вспыхнувшим меридианам Силы, текло Пламя и истекало с кончиков докторских пальцев. Лэйме замер от восторга — казалось невероятным, что подобное слияние с Пламенем не сжигало доверившегося темного… А еще Лэйме понял, отчего доктор краснел намедни — единение явно доставляло ему необыкновенное удовольствие сейчас, щеки его пылали, губы блестели, а взгляд блаженно плыл. Но вот он взял себя в руки и начал операцию по удалению.
Лэйме взмок и искусал себе все губы, следя за ним. Он видел, что несколько раз проклятие почти побеждало, и все было на грани, а один раз это стало так заметно, что Ясси сложил брови домиком и горько прошептал, вытирая лоб доктора белым платочком:
— Мы его теряем?
— Нет! — змеей прошипел доктор.
Тэргон стоял с закрытыми глазами и застывшим лицом.
Но вот Эйтан изогнулся в безмолвном крике, и проклятье окончательно покинуло его — и аура, словно скрепленная только им, стала распадаться. И тогда Ясси простер над ним руки, закутывая в кокон магии Жизни и наполняя разрушенные структуры. Лэйме подался вперед, шепча молитвы богине Амии, покровительнице магов Жизни.
И у Ясси получилось: аура Эйтана перестала распадаться, а у сердца даже срослась.
— Стабилизировался! — выдохнул доктор. — Теперь Эредан.
Лэйме не дал пламенным унести Эйтана, положил рядом с собой на циновку. Ему хотелось и видеть, как проходило излечение остальных солдат, и одновременно следить за состоянием Эйтана.
Одного пламенного — магически самого слабого из всех — они все же потеряли, и уголки губ доктора горько опустились, а Ясси еще долго глотал слезы. У Лэйме тоже щипало в глазах, когда он смотрел на накрытое одеялом тело в углу. Сколько еще смог бы прожить этот солдат, и сколько радости он принес бы в какой-нибудь темный род, и как счастлив был бы, служа спасателем или полицейским… Почему-то такая смерть — не на войне, где Лэйме ее видеть привык, а в мирном приюте, среди кружевных салфеток, вазочек и настольных игр, украшающих комнату отдыха — казалась особенно несправедливой и страшной.
— Литона Родина все же оставила себе, — сказал очнувшийся Эйтан, и Лэйме сжал его ладонь, желая поддержать. Ушлый пламенный мгновенно сплел их пальцы, а Лэйме не стал отнимать руку, все равно после фразы Эйтана о дырке ниже падать в глазах окружающих было некуда.
Все пламенные постепенно приходили в себя, смотрели на мертвого Литона и наблюдали за излечением своих товарищей. Последними на стол легли те двое, оставшихся в сознании до конца.
Наконец все было закончено, и Тэргон вышел из слияния, после чего обессиленный доктор чуть не упал. Ясси бросился его поддержать. Тэргон подошел к телу Литона и начал читать молитву о его душе. Все пламенные, еще с трудом стоящие от слабости, подошли к нему, шепча те же слова молитвы, и Лэйме, Ясси, доктор и санитар-хаосит присоединились к ним. И Лэйме заметил, что в комнату проникло множество темных, словно почувствовавших, что опасность миновала. Темные перешептывались и тихонько рыдали, вспоминая Литона. А потом Тэргон призвал Пламя, и тело мертвого солдата превратилось в пепел, остался лишь череп. Кто-то из темных подставил вазочку, и пепел занесло туда языком огня. И Лэйме внезапно догадался, что таков был темный ритуал погребения, а не загадочные обычаи пламенных. Тэргон был верен новой Родине во всем.
— Литон был безродным, — сказал Тэргон, поднимая череп и вазочку, — и нет храма, в котором бы упокоился его прах, но…
— Позвольте мне, сэр! — вдруг воскликнул один из солдат. — Позвольте мне хранить его, а если я войду в какой-либо род, то возьму его с собой, как брата!
Тэргон отдал ему останки, а потом принялся промывать мозги окружившим его солдатам. Лэйме заметил, что те смотрели на него не так, как раньше — на их лицах больше не было выражения нерассуждающей преданности, теперь они напоминали, скорее, потерявшихся детей.
Только Эйтан смотрел не на Тэргона. Он все еще держал Лэйме за руку и при помощи нескольких незаметных маневров умудрился утянуть его на лежащую в углу циновку.
— А как вы насчет… — начал было Эйтан, и Лэйме, внезапно вспыхнув, сердито вырвал свою руку:
— Если ты снова насчет “приласкать дырку”, то и не надейся! Может, хочешь, чтобы твою приласкали?
— Хочу, сэр, отлично, сэр, договорились! — быстро сказал Эйтан и победно улыбнулся: — Смотрите, вы обещали.
Лэйме замер с открытым ртом, не находя никаких приличных слов, а двое стоящих рядом темных таращились на них и хихикали. Слава богам, хоть пламенные не обращали внимания — они, ожив, обнимали Ясси и доктора в знак благодарности. И увлеченно тискались с отверженными.
“Гнездо разврата”, — подумал Лэйме и сбежал к Тэргону. Тот подписывал какие-то счета.
— Вижу, вы похитили у меня солдата, — усмехнулся Тэргон, опуская шумовой щит.
Под щит мгновенно сунул нос Ясси и, увидев, что его пропускают, быстро забрался внутрь.
— Вы не в претензии, — пробормотал Лэйме, пылая от пережитого стыда.
— О нет, — сказал Тэргон, — я искренне рад. Ведь он, против моего прямого приказа, таскался за вами, даже находясь под чарами разума? Пусть теперь, как истинно свободный человек, испытает все прелести неравной и безответной любви.
— Ах, как печально! — воскликнул Ясси.
— Прекратите, прекратите, — Лэйме зажал уши руками, не в силах выносить более их насмешек.
— Вы знаете, сколько я получаю просьб о принятии их в род? И вот настало время, когда мои солдаты готовы для этого. И я считаю, что они будут нужны и счастливы среди темных, — сказал Тэргон. — Надеюсь, и Эйтан забудет когда-нибудь свои бесплодные мечтания.
Лэйме обиженно отвернулся и закусил губу, рассматривая болтающего с товарищами Эйтана. Самое ужасное было то, что пламенные — такие несгибаемые и сильные — всегда ему немного нравились. Его привлекала их бесконечная самоуверенность, восхищали мощные тела. Но они всегда были недоступны и замкнуты друг на друга, словно за невидимой границей. А теперь… теперь этот ужасный “договор о дырке” с Эйтаном тревожил его и волновал преступным предвкушением. Каково это было бы — ощущать под собой его большое мускулистое тело?
========== 75. ==========
Первый храм в глубине Прокаженных земель, до которого нам удалось добраться, провалился в Бездну. То есть, буквально провалился — на его месте осталась круглая, заросшая разной дрянью пропасть, в глубине которой горел загадочный темный огонь. А еще множество тварей свило там гнезда, и это лучше всего говорило о том, что Хаос в этом месте погас навсегда.
— Темный огонь, — сказал я, заглядывая в пропасть. Оттуда тянули морды и щупальца потревоженные нами твари. — Надо исследовать!
— Не надо, — сказал Никрам напряженно. — Отступаем!
В этот момент и я почувствовал, что твари повалили. Очень много тварей — так много, что способны они нас были задавить просто массой и дикой магией. Мы рванули клином - якобы отступление — взрывая и уничтожая за собой все, что можно.
— Какие агрессивные, — выдохнула Тиона, вплетая свое проклятие в мое, — наверное, мы материнское гнездо разворошили.
Обычно твари относились к нам настороженно, как к большим хищникам.
— Интересно, каковы их выводки, — сказал я и направил наше плетение в клубок тварей.
От клубка в нашу сторону отлетела совсем крохотная (с ладонь) тварюжка, похожая на трехрукого зеленого человечка, и я махнул на нее рукой. Ясичка, все это время сидевшая у меня на плече в виде оружейного амулета, протянула манипуляторы и спрятала тварюжку куда-то в себя. Надеюсь, не сожрала. Мне еще не доводилось встречать таких маленьких и подходящих для исследования тварей. Совсем недавно меня начал волновать вопрос — есть ли у тварей души и разум? Вдруг мы безжалостно уничтожаем разумный народ, и когда-нибудь боги накажут за это наших потомков?