— Это уж тебя не касается, — вдруг, как отрезала, строго сказала тётушка Софико и, закрывая окно, закончила разговор. — Ступай себе, куда шёл, мил человек.
Пожав плечами, не понимая резкой перемены настроения необычной собеседницы, он направился к арке, через которую вышел к проезжей части. И словно очутился в своём ежедневном мире с суетой людей, не обращавших внимания ни на что вокруг себя. Медленно пройдя к продуктовому магазину «Сталевар», решил купить чего-нибудь к чаю, но остановился перед входными дверями. Арай озирался, будто впервые находился в этом месте. Шум обычной городской улицы ощущался слишком явственно, словно лез под кожу, зудел в ушах, отвлекая от чего-то важного. Кто-то осторожно дотронулся до его локтя и чуть подвинул в сторону, намекая, что зазевавшийся мужчина мешает людям, спешившим за покупками в выходной субботний день.
Не осознавая, что делает, развернулся и снова зашёл под арку, которая казалась ему теперь чуть ли не порталом в другое измерение. Прислушался к жизни старого двора. Там по-прежнему обсуждали чернявого мужчину, на которого приземлилась тряпка Тамрико. Но постепенно разговор переходил к рецептам заготовок, обмену новостями, услышанными по телевизору, да горделивым упоминаниям внуков, отправленных родителями в летние лагеря. Арай привалился спиной к кирпичной стене и стоял, опустив голову. Он никак не мог понять, что же напоминает ему этот странный дом с необычными жителями.
Через некоторое время уже можно было увидеть его, входившего в подъезд неприметной гостиницы под названием «Металлург» времён постройки середины двадцатого века. Но внутри она выглядела вполне современно и предоставляла минимум услуг для одинокого мужчины. Здесь Арай жил около года. Кивнув администратору за стойкой, прошёл в свой номер на втором этаже. Тихо работал кондиционер, создавая прохладу в помещении. Две небольшие комнаты, раздельный санузел, прихожая, в которой помещалась только вешалка — вот и вся его временная жилплощадь. Но ему нравилось здесь больше, чем в съёмной квартире, где он просуществовал почти два года и скоропалительно покинул её. Только вспоминать об этом не любил, гордость бунтовала.
«По крайней мере, не надо самому убирать, стирать, готовить, — думал Арай, проходя в гостиную, по пути скидывая пиджак, а за ним и рубашку, чтобы надеть привычный мягкий джемпер, — а иначе много времени уходило бы на все эти житейские мелочи. И цена ниже, чем за квартиру, и проблем никаких».
Он устроился в кресле, удобно опёрся на подлокотники и вдруг с изумлением осознал, что в течение последних полутора часов ни разу не вспомнил о работе. Это настолько его потрясло, что даже, казалось, пульс замер.
Арай нахмурился, запустил широкую пятерню в густые, чёрные, с уже заметной проседью на висках волосы и чуть дёрнул себя, чтобы настроиться на привычную волну, но у него не получилось. Мысли возвращались в старый двор с пожилыми людьми, перекликающимися друг с другом из окон и балконов разных подъездов.
— Где-то я уже встречал это. Где? Когда? Напоминает немое кино, которое видел в стародавние времена. — И словно из далёкого-далёкого детства послышались голоса соседей, приветствовавших, интересовавшихся, смеявшихся. — Да… Точно. Это было так давно, что память почти стёрлась. Мы тогда жили в Баку. Все дружили, помогали друг другу. Было, да… Потом Ереван, Сумгаит, и всё стало по-другому. Детство кончилось рано.
Воспоминания сразу переметнулись к родителям, которые не общались с ним уже двадцать лет, не простив ранней женитьбы на девушке, не подходившей ему, по их мнению. Они ни разу не видели внуков.
— Даже не поинтересовались, жив ли я вообще, — тихо разговаривал Арай сам с собой, уже успокоившись немного. — Хотя они и так знают, что жив, ведь наконец-то перестали отказываться от моих денег. Раньше приходилось просто пересылать на счёт, а теперь, когда вышли на пенсию… ничего, берут. И это хорошо. Чего уж об этом вспоминать? Давно отвык и от них, и от той семьи, в которой рос. У родителей есть старший сын, им его хватает. Там любимые внуки, рождённые от одобренной невестки. И мои дети меня ненавидят, бывшие жена и тёща тоже. Получается, от меня отказались все: сначала мать с отцом, потом жена, а за ней и дети… Нормально. Жизнь продолжается.
Он закрыл глаза и прилёг на спинку кресла. Лёгкая дремота подкралась незаметно. Но сквозь неё, казалось, долетал искренний смех, голоса, зовущие друзей, вопросы, пожелания.
«Ступай себе, куда шёл, мил человек…» — чётко послышалось, разрывая сонное состояние.