— Типа того, — кивнул он. — После знакомства с жителями, разглядывавшими меня из окон и балконов, я вышел на улицу, к «Сталевару», и не смог зайти в магазин, застрял на входе. Шум транспорта, сигналы светофора, гул голосов немногочисленных людей — всё это казалось слишком суетливым, современным, где никто никому не нужен. Каждый существует сам по себе, будто в собственной капсуле. И меня потянуло назад, в этот двор. Я вернулся, стоял под аркой и пытался понять, что же мне напоминали те возгласы, которые ещё слышались.
— Вспомнил?
— Да. Так было в моём далёком детстве, где все были дружными, добрыми, внимательными, необходимыми друг другу.
Они разговаривали негромко, чтобы не мешать родителям, но Ануш уже бодрствовала и слышала всё, что сказал её сын. Она чуть повернула голову к мужу, чтобы понять, дремлет ли он. Однако и ему больше не спалось. Не видя ничего, он всё же сидел лицом к окну. Ануш осторожно, чтобы не напугать, погладила его руку. И супруг ответил ей тем же.
«Во всём виновата только я, — подумала она, подводя черту многолетним терзаниям собственной гордыни. — Нельзя было так противиться выбору Арая, хотя я сразу видела в глазах той особы хитрость вместо скромности, о которой говорил по телефону сын, влюбившийся не в ту девчонку. Я-то думала, что он, как всегда, послушается моего приказа. Но нет, Арай вырос, принял решение, пошёл против всех. И мы не поддержали его. Я убедила мужа, что младший сын плюнул на наше мнение. И какой смысл сейчас говорить, что я была права? Никакого. Годы ушли, потеряны навсегда. Мой дорогой муж ослеп от горя и потрясения, когда старший сын уехал… Уехал, узнав, что мы неизлечимо больны. Сбежал, поджав хвост от проблем? Не захотел ухаживать за умирающими стариками? Бог с ним. Он и его семья теперь иностранцы. Они нас забудут, да уже и забыли наверняка. А вот Арай… Не смогу я сказать ему об этом. Не хочу увидеть боль в его глазах. Я и так всю жизнь была строга, порой жестока с ним. Мне казалось, что он слишком ласковый, нежный для мальчика. А оказалось, что именно он настоящий мужчина. Нет, Арай, не буду я проходить обследование. Всё и так известно. Сколько отпущено судьбой, столько и проживём рядом с тобой, твоей Тамрико и Шуркой. Он ведь такой же, как и ты, добрый, ласковый, честный, чуть смешной. Хороший мальчик. Прости меня, сын. Может, перед смертью смогу сказать это вслух».
— Что это? Музыка? — вдруг спросил отец Арая, повернув немного голову к открывшемуся окну, чтобы уловить каждый звук. — Только что было так тихо, и вдруг! Что это? Будто старая пластинка? Шипение, щелчки. Арай, скажи, не молчи.
— Пап, всё верно. Мы проехали арку, поэтому было тихо. А сейчас во дворе находимся. Здесь каждые выходные, если погода позволяет, проходят танцевальные вечера, как в пору вашей юности и молодости. Дядя Ваня ставит на подоконник патефон и крутит старые пластинки.
— Патефон? — с придыханием переспросил отец. — Настоящий? В чемоданчике?
— Да, — засмеявшись от радости, ответил сын, — именно такой. Сейчас припаркуюсь, и пойдём знакомиться с новыми друзьями. Будем танцевать и отдыхать.
— Все такие красивые, нарядные, — тихо сказала Ануш, — а мы с дороги. Да и нет у меня таких чудесных платьев.
— Это Мария всем шьёт, — подхватила разговор Тамара, уловив нотку тоски в голосе свекрови. — Она мастерица, в прошлом была очень знаменитой и модной швеёй в нашем городе.
— Красота неописуемая, — прошептала пожилая женщина, уже не скрывая улыбки.
Машина остановилась, Арай помог отцу выйти, потом подал руку матери и поприветствовал жителей двора, которые повернулись к ним.
— Ануш, расскажи, кто там? — попросил Александр-старший свою жену.
— Дамы преклонного возраста, примерно, как мы с тобой, — негромко ответила она, — в праздничных нарядах. У одной из них даже головной убор необыкновенной формы. Видимо, это и есть Мария.
— Точно, она, — подтвердил Арай, обнимая жену за плечо.
— На другой даме, что сразу бросается в глаза, длинные нити белого жемчуга, похоже, натурального. У неё седые волосы, уложенные косой вокруг головы, и горделивая осанка.
— Это Софико, — произнесла рядом её невестка.
— Как у тебя, Ануш? — уточнил муж.
— Ну, почти… Ещё одна седая женщина похожа на учительницу. Тоненькая такая! У неё большие очки, добрая улыбка и светлая вязаная одежда. Тоже производство Марии?
— Нет, это сама Анна Ивановна вяжет, — ответила Тамара. — И вы угадали, она учительница.
— Четвёртая дама, маленькая ростом, не она ли и есть любительница бинокля?
— Она, — кивнул Арай, — Фрося, главная блюстительница порядка во дворе.