— Запаздывает ваш отдел с индивидуальными обязательствами, — недовольно сказала Нина Семеновна.
— Пишут, — ответила Юлька.
— Сколько ж их писать можно? — Нина Семеновна привычным движением протерла очки полой халата и углубилась в изучение принесенной Юлькой бумажки. Это ей не мешало продолжать разговаривать. — Поторопила бы там своих. Вон и Лизиных нет, и Калерии Ивановны…
— Кто тут обо мне речь ведет? — Калерия Ивановна оказалась легка на помине. Увидев Юльку, недружелюбно спросила: — Ты чего здесь, красавица? В отделе работы невпроворот, прохлаждаться некогда.
— Принесла свое обязательство, — взяла под защиту Юльку Нина Семеновна. — Читаю вот.
— Дело! — одобрила Калерия Ивановна. — Про свадьбу-то пишешь? Обязуюсь, мол, свадьбу сыграть раньше установленного срока?
— Какую еще свадьбу?
— Калерия Ивановна шутит, — сказала Юлька.
— Шучу, точно, — Калерия Ивановна протянула Нине Семеновне две бумажки, каждая в полтетрадной странички. — Мое и Манино морально-индивидуальные обязательства. Пожалуйте! От руководителей, так сказать, отдела. Мы тоже передовые, не отстающие.
— Виктор Егорович разгон дал?
— Официальный! — пожаловалась Калерия Ивановна. — Будто от этих обязательств появится за прилавком сгущенка без сахара или другой какой дефицитный товар.
— Усвоила же ты проработку, — с досадливой иронией сказала Лобанкова и, взглянув на обязательства, переданные ей Калерией Ивановной, подозрительно спросила: — Почему одним почерком?
— Обсуждали вместе, а рисовала я, — объяснила Калерия Ивановна. — Совместное творчество. Да нормально все! Маня подпись поставила собственноручную, так что не сомневайся.
— Не больно много вы совместно натворили, — отметила Нина Семеновна и прочла вслух: — «Обязательство. Индивидуально обязуюсь досрочно выполнить все решения, предусмотренные XXV съездом КПСС».
Лобанкова повертела бумажки в руках, но ни на лицевой стороне, ни на обороте ничего больше написано не было. Кроме подписей, естественно, и даты.
— Все?
— А тебе мало?
— В решениях съезда сказано не про одну торговлю. Там и про легкую промышленность, и про тяжелую, и про сельское хозяйство, и про искусство с культурой. Ты это все по очереди выполнять собралась? Или оптом?
— Ладно придираться-то, Нин! Для отчета сойдет.
Калерия Ивановна повернулась уйти.
— Постой!
Приказ свой Нина Семеновна отдала тоном властным, какого Юлька у нее никогда не замечала. И вообще, мягкая, всегда немного медлительная Лобанкова неожиданно приобрела вид грозный, даже очки у нее зло заблестели.
— Ты, Калерия Ивановна, старые привычки оставь. Довольно нам формализм разводить. Хватит! Хорошо, на собрании тогда вмешался Виктор Егорович да вон Юля еще…
— Заладила все — Юля, Юля! — вскипела Калерия Ивановна. — Ягодка какая скороспелая нашлась!
— Человек, между прочим, слушает тебя, — угрюмо напомнила Нина Семеновна. — Как можно?
— Я и в ее присутствии скажу, чего об ней, думаю. Не постесняюсь!
— Скажите, Калерия Ивановна, — попросила Юлька. — Интересно.
Никак не могла Юлька понять, из-за чего, по какой такой причине взъелась на нее Калерия Ивановна, чем и почему обижена? Распоряжения ее Юлька всегда выполняла, в пререкания не вступала, к советам стремилась прислушаться, поскольку заместитель заведующего отделом была работником опытным. И на́ тебе, как коса на камень наткнулась Калерия Ивановна на Юльку. Может, потому так получается, что держит себя Юлька независимо, может, это не нравится? Но ведь и другие продавцы не слишком-то заискивают перед материально-ответственными лицами. Кроме, пожалуй, Клавы. Скорее, даже наоборот — сами материальщики готовы одалживаться перед продавцами, знают: обидишь несправедливо, возьмут да и разбегутся. Продавцы требуются во всех магазинах, без работы дня не просидят. Откуда же такая неприязнь?
— Интересно тебе? — переспросила Калерия Ивановна. — Тогда слушай. Я так думаю: с человеком пуд соли съешь — и то не всегда угадаешь, кто он такой есть на самом деле. Так что судить тебя не берусь, только кой-чего все-таки скажу.
Волоокие глаза Калерии Ивановны сузились в недобром прищуре, словно собиралась она целиться и стрелять.
— Самый красивый в лесу гриб какой, знаешь? — заговорила она через секунду-другую. — Самый, можно сказать, активный? Мухомор! Его не просят, а он знай себе в глаза всем лезет — берите меня, рвите, я красивый! А внутри чего? Яд да погань!