– Занятно, я тоже хотел построить монорельс на Старк-экспо, но решил отказаться. Это выглядит как-то глупо, – Тони сказал это с сомнением и отпил из бокала шампанское.
– Я тоже не решился на все сто. Электромобили – это однозначно хорошо, поскольку при дешёвой энергии это единственный разумный вид городского автомобиля. В целом же – этот транспорт снижает выбросы в атмосферу, причём, очень существенно. Сам посуди – один маглев за день перевозит столько груза, сколько восемьдесят составов обычного поезда. Восемьдесят тепловозов за то же количество груза и расстояние сжигают пятьсот тонн дизельного топлива. Пятьсот тонн, Тони!
– Существенно, – кивнул Старк.
– Дело не только в топливе. Они раздалбывают железные дороги – а рельсы стоят недёшево, плюс требуют постоянного обслуживания, поскольку внутри много разных частей. А мой маглев… я его запустил в полностью автоматическом режиме. На линии нет ни машинистов, ни обслуги, ничего. Грузовые терминалы роботизированы – люди только загружают контейнеры на конвейер в Москве и снимают с конвейера через шесть часов в Екатеринбурге. Всё. Ни одного человека в процессе перевозки не участвует.
– Совсем?
– Совсем-совсем. Хотя нет, вру, есть уборщицы и обслуживающий персонал грузовых терминалов. По два человека на терминал, который отгружает две тысячи контейнеров в сутки.
– И…. – Старк не въезжал.
– Боже, Тони, – взмолился я, – открой глаза. Это и есть то, к чему я стремлюсь. Быстрый, экономичный, экологически-чистый транспорт. Низкие цены на электричество порождают абсолютно новый мир, мир, в котором нет места нефти и войнам за энергоносители. Нефть – это только ресурс для химпромышленности.
– Примерно это я и хотел сказать. Это будет революция, Николсон.
– Это реальность, Тони, – я ухмыльнулся, – одна из самых загруженных магистралей в России уже почти заброшена, потому, что я создал параллельный ей маглев. Тысячи километров, а не жалкая тестовая версия от аэропорта до метро. Миллионы тонн груза, а не редкие пассажиры. Едем дальше.
Слайд сменился на новый. На этот раз показывали поле.
– Это фермерское хозяйство Абстерго. Благодаря генным модификациям пород мы добились огромной урожайности.
– А это не опасно?
– Нет, если работает профессиональный генный инженер. Человек сумел модифицировать самого себя, куда уж там какой-то капусте… – я взял фужер, – урожайность – высокая, растения имунны ко всем болезням. Некоторые сорта очень живучие и могут произрастать там, где естественные сорта не приживутся никогда.
И прошу заметить особо – дешёвая энергия делает жизнь в любой точке мира комфортной. Потому что именно электричества требуют кондиционеры, водонапорные и водофильтрационные станции, освещение, отопление, промышленность – сталелитейная, обрабатывающая, и так далее. Я могу провести водопровод в те районы, где мало пресной воды. Мы можем очистить воды пресных озёр, настолько, что их можно будет пить, мы можем бесплатно доставить огромное количество зерна, скажем, из аграрного региона в регион промышленный. И наоборот – производящиеся у меня, здесь, двигатели едут в европу миллионами штук.
– Это впечатляет. Серьёзно, – Старк досмотрел картинки на экране, – но в чём мякотка? Или я чего-то не уловил.
– О, ерунда, всего-то вторая промышленная революция. Ничего особенного, – махнул я рукой, – Ты не въехал, Старк? Только не говори мне, что не въехал. Это более чем важно. Это меняет всю картину мира – социальную, политическую, экономическую. Реакторы – это примерно то же, что паровые двигатели. Это второй серьёзный шаг в развитии человечества. Дешёвая, почти бесплатная энергия. Никто больше не замёрзнет от холода, никто не будет страдать от жары или жажды, больше не надо вести войны за контроль над нефтью. И в этом новом мире есть два авторитета, – на экране показались принципиальные схемы термоядерного реактора, одного из его видов, и дугового реактора, – ты и я. Кстати, для справки, мой реактор не такой маленький, но намного лучше масштабируется. И стоит около триллиона, поэтому… лучше всего использовать его как сердце крупных мегаполисов, развитых регионов и промышленных зон. Вроде этой, – я обвёл руками кабинет.
Старк впечатлился:
– А Астероиды? Ты что-то про них говорил.
– Я надеюсь, Тони, – я посмотрел на него пристально, – что ты никому не будешь говорить про то, о чём мы тут болтали.
– В основном болтал ты.
– Бремя презентатора, – я пожал плечами, – астероиды… это вторая великая ценность после реакторов. К примеру, в одном астероиде, размером километр на два километра количество металлов равно… примерно двадцати триллионам долларов.
Тони присвистнул:
– Ну нихренаж себе.
– Самое главное, Тони, что эти деньги реальны. Это не денежный пузырь, не обеспеченный золотом – это товар. Причём самый простой – миллионы тонн стали и прочих металлов, так нужных промышленности. Если мы хотим мира… я считаю, что нам нужно сконцентрироваться на развитии энергетики и инфраструктуры всей планеты. Кстати, твой отец когда-то создал Старк-экспо… как город будущего.
– Ну? – напрягся Тони.
– Ёбург – это мой «город будущего» В нём уже пять миллионов человек. И это не какие-нибудь китайцы. В нём триллионы долларов и сложнейшие системы безопасности, транспорта, торговли и услуг, промышленности, науки. В нём есть и бедные, и богатые, но нет голодных и больных, а каждый ребёнок может претендовать на самое лучшее образование. Преступность одна из самых низких на планете, система защиты такая, что ты и через сто лет не создашь оружие, способное навредить городу. Если хочешь дальше строить со мной будущее – рекомендую поотираться тут. Поговорить с людьми, посмотреть, что и как я создал и как это прижилось в народе. А потом поговорим более серьёзно. Будем прожектёрствовать!
========== 70. То, что мы не хотим замечать ==========
Комментарий к 70. То, что мы не хотим замечать
Приквел к предыдущей главе.
*
Три дня до этого.
*
– Это мои прямые обязанности, – я сел в кресло без приглашения, – заниматься стратегией развития…
– Ну хорошо, – Лазарев с сомнением на меня посмотрел.
– Больше всего я опасаюсь, что не слишком честные и умные люди, получив деньги для свершения большого дела, руководствуясь низменными инстинктами и предрассудками, только профукают всё. Каждый такой хочет обустроить Россию, возможно, даже, искренне. Я и сам этим болен в какой-то мере, но я – могу рискнуть своими средствами.
– Например?
– Начну, пожалуй, с того, что нам придётся совершить огромный проект, покруче коллективизации и индустриализации. На данный момент в России осталась советская стратегическая модель развития страны. Взять, к примеру, Швейцарию. Экономика ориентирована на научные отрасли, экспорт, огромные дотации получает железнодорожный транспорт. Уровень образования крайне высокий, уровень безработицы – крайне низкий. Белые воротнички – офисный планктон, едут в Швейцарию из соседних государств, как гастарбайтеры.
– Думаешь, у нас возможно такое?
– Возможно всё. Но не сразу и не бесплатно. Швейцария отличается развитой сетью инфраструктуры и фактически – однородностью. В ней нет гигантомании, они не смотрят, сколько Англий поместилось бы на их территории… вместо этого – у них есть одна большая, но полностью освоенная территория, где жить в деревне не хуже, чем в городе. К примеру, возьмём опыт второй мировой – бомбардировки германии были малоэффективны. Потому что заводы и предприятия были равномерно распределены по всей территории, под конец войны, когда германию уже почти полностью разбомбили, они увеличивали выпуск оружия и техники.
– Это то мне известно.
– Тогда едем дальше, – отмахнулся я, – в советском союзе основная модель развития строилась на существовании супергородов. Москва, Ленинград, Севастополь, Киев, Минск, и так далее. Столицы республик и промышленных районов получали всего и по первому разряду, особенно Москва, тогда как, возможно, в десяти минутах езды от города есть сёла, в которых нет самых элементарных удобств. Территориальная кастовость укрепилась в сознании очень крепко, как только началась перестройка, деревни вымерли, поскольку их вообще перестали поддерживать. Народ ломанулся в города. В Москве в прошлом году было введено сорок семь крупных жилых комплексов… примерно половина территории осталась невостребованной, по крайней мере, продать её оказалось не так то просто. Вопрос – нахрена строили?