А, пока Старк бегал за ваххабитами и талибанами, я строил, как муравей. Бомбардировщики ВКС регулярно разносили объекты нефтяной инфраструктуры, не позволяя нефти дешеветь, вся Сибирь купалась в деньгах — нефть добывали рекордными темпами, выкачивали всё до последней капли, плюс я из Арды тащил — это было примерно десять процентов от общей продажи нефти Россией. Как же всё-таки хорошо, что никто так никогда и не приватизировал нефтегазовую промышленность. Деньги текли непосредственно в бюджет.
И, пока нефтью полнились хранилища, а танкеры заправлялись во владивостоке, я проектировал. Я и ЦЭМ, мы работали над особым проектом — дешёвый скоростной электропоезд.
Строить пути в идеальных условиях было невозможно, поэтому пришлось отказаться от роботизации укладки путей. Зато я нашёл новое применение горнопроходческой платформе. Траншеепрокладчик. Укладываем эту платформу наполовину в землю и пускаем вперёд. Мощный щит с плазменным дожигателем сжигает всё на своём пути — землю, камни и так далее, оставляя после себя идеально ровную траншею, шириной четыре и глубиной в два метра. Из особенностей технологии в целом можно только отметить необычность устройства верхнего пути. Шпал у пути в привычном понимании этого слова не было, верхняя дорога состояла из дюрабетонных плит, каждая из которых имела сложную внутреннюю структуру, распределяющую вес состава по всей площади основания. Рельсы тоже были нестандартными, они имели толстое основание и были вдвое тяжелей своих РЖДшных собратьев из-за этого. И это не считая того, что делались они из особо стойкого сплава с кобальтом и гафнием. Износостойкость этого материала позволит существенно сэкономить на замене отслуживших своё рельс. Именно такой путь выдержит и интенсивные региональные грузоперевозки, и постоянное прохождение скоростных поездов, а ещё он позволяет сделать путь максимально плавным и ровным, вагоны идут, конечно, слышно, но не так, как на классическом рельсошпальном пути.
В проект было заложено очень много работы, что бы поезда ходили с высокой скоростью, нужно обеспечить большие и ровные пути, без низкоскоростных участков. Директор нанял больше пяти тысяч человек, использовал половину всех наших резервов техники, что бы начать работу. Несмотря на абсолютно неблагоприятные погодные условия мы приступили к прокладке путей, директор согласовал всё с правительством и минтрансом и понеслось. Плазменный горнопроходческий щит по обычной земле шёл с приличной скоростью — около пятнадцати километров в час. После выжигания такой вот траншеи шли работы по засыпке её щебнем, который подвозился почти безостановочно. Крупные бригады начали прокладку путей. Строили по одному-два километра в день, иногда по три. Всё зависело от условий — своевременного подвоза щебня, верхнего пути и так далее. Пути строились при участии Директора, который имел десяток дроидов-человеков, которые и служили ему для коммуникации с бригадами. Такой крутой путь был один — от границы московской области через Тулу, к городу Ефремов, где путь должен уже идти через елец на Липецк и далее быть включён в систему высокоскоростного транспорта страны. А для простых пригородных электричек был предусмотрен стандартный рельс и не такие мощные бетонные основания — заворот с главной магистрали на Киреевск, Новомосковск, Климовск, Епифань… Я, как человек увлекающийся железнодорожным транспортом и вообще транспортом, как наземным, так и любым другим, уделял этой дороге особое внимание. И следил за планами по её постройке.
*
*
*
Г. Екатеринбург.
*
Романова не была в России с две тысячи второго года, поэтому посещение Екатеринбурга… порвало шаблон. Что может чувствовать девушка, покинувшая грязную, пропитую Россию, в которой население едва сводит концы с концами и вернувшаяся, но начавшая с посещения одного из самых благоустроенных и богатых городов мира? Де-факто Екатеринбург таким и был, ведь после множества строек, после всего он совершенно не напоминал Россию обычную. Улицы чистые и ухоженные, местами постройки очень старые, дороги ровные, дома расположены с архитектурным вкусом, на улицах не было торговли. Не было советских панельных пятиэтажек — центральный район, куда её привёз электробус из аэропорта вообще был вычищен ото всех старых и уродующих облик города построек. Стояла зима, улицы были запорошены снегом, прохожих было много, но больше всего Наташу поразили машины. Точнее – то, что на улице практически не было дешёвых европейских и американских машин, коими полнились улицы Нью-Йорка. Большинство встречных граждан были вполне цивильного вида. Всё вместе порождало ощущение инакости, как будто это неизвестная ранее страна, но… специфическая. Главное, что заметила Романова, что не давало ей покоя — запах. Снег убирал все посторонние запахи, пыль, поэтому воздух был поразительно чистым, им было приятно дышать. Из кофейни недалеко тянуло запахом сладостей и кофе. Романова вышла с привокзальной площади на улицу и отправилась куда глаза глядят. Впрочем, шаблон не склеился. Улица была большой, множество высоченных зданий бизнес-центров возвышалось рядом, но они стояли не так плотно, как в Нью-Йорке. За огромным стеклом ресторана был виден зал с посетителями — люди кушали. Пахнуло свежей выпечкой и ароматами еды, но это не соблазнило Романову зайти и отведать, она пошла дальше. Бизнес-квартал закончился очень быстро. Запах — почему такой запах? Где ароматы города?
— Могу я чем-то помочь, леди?
Наташа обернулась. Приятной наружности полицейский, в очках, зимней форме, смотрел внимательно. Форма новая, меховой воротник. Наташа задумалась:
— Я впервые в вашем городе…
— Из Москвы? — понимающе посмотрел полицейский.
— Нет, из Нью-Йорка.
Наташа не заметила какой-либо реакции у полицейского и поинтересовалась: — к вам часто приезжают из Америки?
— Нет, — мужчина пожал плечами, — в основном из Франции и Германии.
Наташа спросила:
— Почему здесь так странно пахнет?
— Странно? — насторожился полицейский, — да вроде нет, как обычно…
— Мы же в центре города. Тут воздух какой-то слишком уж чистый…
Полицейский хохотнул:
— Ах, вот вы о чём. В городе действуют строгие экологические нормы, самые строгие в мире. Бензинового транспорта почти нет, только электромобили, промышленность, имеющая низкоэкологичные отходы и выбросы — не ближе двадцати пяти километров от города…
Наташа осмотрела улицу. И правда от патрульного автомобиля к столбику, который Наташа приняла за парковочный автомат, был протянут шнур. Она с подозрением спросила:
— То есть все автомобили, которые я видела…
— Почти все — электрические. Электричество бесплатное, пятнадцать минут зарядился и катайся пару дней.
— Как мне попасть в Абстерго? — спросила девушка, резко сменив тему.
— Куда именно?
— А у них много офисов?
— Я вас удивлю, тут почти полгорода им принадлежит. Все эти здания — точно.
— А главный офис…
— Это в Эдем, — понимающе кивнул полицейский, — можете взять такси или на монорельсе — отсюда по жёлтой ветке до конца.
Эдем возвышался над городом. Гигантский купол километровой высоты и радиусом в четырнадцать километров подавлял своими масштабами, если бы он не был прозрачен… В Екатеринбурге была середина зимы. Наташа зашла в главный вход Эдема, где её проверили датчики.
Зайдя, она увидела райский сад — гигантский уголок дикой природы. Солнечный свет, голубое небо и редкие облачка, зелёные деревья — настоящий райский сад, уголок дикой природы. Здесь пахло лесом, гулял свежий ветер, недалеко от восточного входа шла дорога к центру. По центру располагалось гигантское здание, строгих косых архитектурных линий, зданий было шесть — они вместе образовывали комплекс. Огромные светящиеся буквы «ABSTERGO» отсюда выглядели скромным минимализмом. Отсюда, с небольшой возвышенности были видны леса и поля, а так же речка с небольшим каскадом водопадов, дорожки и множество людей, которые наслаждались этим уголком лета посреди студёной уральской зимы. Решив покончить с этим как можно быстрее, Романова села в автобус до офиса.