Очки, которые упомянула Скай, в комплект не входили — обычно они проецируют на сетчатки глаз пользователя изображение с помощью маломощных лазеров, создавая таким образом полноценные трёхмерные объекты. Только в отличии от объектов-голограмм эти объекты не требовали специального аэрозоля для проекции, отображались полноценно. Мощность вычислителя была достаточна для автоматической перерисовки части изображения на сетчатке и создания таким образом дополнительной реальности. Скажем, очки могли просканировать документ, на который смотрит пользователь и перевести его, повесив текст перевода перед пользователем. Или служить иным образом как посредник между реальным и виртуальным миром, к примеру — выводить интерфейс к привычным вещам, имеющим встроенные компьютеры и объединённые в сеть. При взгляде на холодильник вычислитель выведет список продуктов, при взгляде на телевизор — повесит перед пользователем интерфейс пульта управления, таким образом, что управлять телевизором можно будет одним жестом.
Несмотря на стоимость системы — два с половиной миллиона евро, у неё быстро нашлись алчущие трёхмерного пользователи.
Скай в этом не нуждалась, внутри неё был имплант, подключенный сразу к трём искинам феноменальной мощности, знающими всё, имплант, который передаёт даже не изображение, а сразу мысли. Намного совершеннее какого-то там компьютера…
Винсент осмотрел абстергобук грустным взглядом и поспешил скрыться за работой.
*
Отто.
*
Молодой инженер из Штутгарта, Отто, стоял перед рядом автомобилей. Рядом с ним стояли другие инженеры.
— Ну и зачем нас сюда привели? — спросил он, оглянувшись.
— Понятия не имею, — ответил с небольшой задержкой Стрельников, инженер из ЦЭМа. Понятное дело, общаться на немецком он не мог, поэтому пользовался переводчиком — гарнитура и компьютер-анализатор на поясе. Аналогичные были у всех.
Инженеры выглядели совсем не так, как их обычно себе представляют. Не худощавые интеллигентные юноши с горящим взором, и не многомудрые мужчины, смотрящие на какую-нибудь железку профессиональным взглядом. Отто был самым обычным из этой сумасшедшей компании. Василий, директор направления перспективного гражданского транспорта — сорокадвухлетний мужчина, который сбегал на работу от семьи. Он носил перчатки без пальцев из мягкой белой кожи, гавайскую рубашку, тёмные очки интерфейса, которые были предметом зависти у всего отдела, так как стоили слишком дорого, даже по их меркам, при этом глаза инженера были живыми, как у подростка — взгляд всем интересующегося парня. Рядом с ним стоял совсем уж сюрреалист — худощавый высокий парень, одетый в светло-голубую футболку, с экстравагантной причёской — длинные волосы были собраны назад и при помощи японской мужской заколки кенсейкан спадали назад, как грива. Необычней всего было то, что ровная грива волос была разделена на полосы цвета радуги. Впервые увидевшие его немцы были шокированы. А особенно — учитывая, что этот молодой человек занимал пост директора подразделения экспериментального военного наземного транспорта. Менталитет у человека менталитетом, однако, чем сытнее жизнь, тем человек спокойнее относится к окружающим. Спокойнее и не агрессивнее. Поэтому с точки зрения обычных российских граждан Екатеринбург был вообще другой вселенной, в которой живут другие люди. Оно было по большей части правильно, сытая и довольная жизнь Ёбуржцев не способствовала к проявлению агрессии или неприятия тех, кто выделялся из толпы. Никто не показывал пальцем на инженеров ЦЭМа, да и в целом — многие люди в городе были намного спокойнее, доброжелательнее и вели себя иначе, нежели, скажем, в Москве. Не говоря уж про остальные города России.
Екатеринбуржцам жители остальной России всё больше напоминали людей несчастных, зажатых, боящихся чего-то. Вернее, боящихся показать настоящих себя и старающихся выглядеть как все и вести себя как все. Эффект давно известный — чем беднее страна, тем меньше старается высовываться из толпы отдельный человек, тем жёстче власть и диктат ценностей. Тем больше общее мнение о том, что правильно, а что нет, довлеет над мнением личным. В каком-нибудь государственном НПО в Челябинске такого специалиста, как рейнбоу, даже на порог бы не пустили. Ещё бы — «вырядился как клоун, ведёт себя как ребёнок». И правильно, рейнбоу получал по двенадцать тысяч евро в месяц, был талантливейшим инженером военной техники и был способен организовывать народ на работу, руководить крупными проектами как в области практической разработки, так и теоретических изысканий, имел диплом доктора наук. Естественно, что такой человек внутренне ненавидел «общечеловеков», замкнутых, старающихся казаться сами «как все» и проявляющих ненависть к тем, кто выбивается из общего стада. Примерно так же, как северокорейцев, исламистов или нацистов, которые определили, какие мысли, мнения, внешность, поведение, правильны и начали загонять всех в этот стандарт, заставляя забыть, что они люди. Эту тему же мусолил пару раз Антуан-Де-Сент-Экзюпери, сказав «Ты построил свой тихий мирок, замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты. Ты свернулся клубком, укрылся в своем обывательском благополучии, в косных привычках, в затхлом провинциальном укладе, ты воздвиг этот убогий оплот и спрятался от ветра, от морского прибоя и звезд. Ты не желаешь утруждать себя великими задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты — человек».
Впрочем, немцы, прибыв в ЦЭМ, не пошли по пути отрицания, вместо этого восхитившись тем, насколько свободно и открыто вели себя их русские коллеги. Рейнбоу получил подозрительную популярность. По имени, его, кстати, не звали, либо Рейнбоу, либо Деш, что ему нравилось больше, чем паспортные данные.
— Я подозреваю, — Деш осмотрел накрытые брезентом машины, — что у нашего многомудрого шефа снова что-то в пятой точке засвербело.
— В каком смысле? — удивился Отто.
— Да в том, — Деш махнул рукой, — сам подумай, раньше Даймлер и Абстерго были по разные стороны. У нас было много проектов, у Даймлера было много проектов. У нас технологические мощности, у Даймлера тоже, учёные и технологии тоже и у нас, и у вас… А теперь мы слились, поэтому сохранять такое количество проектов нет никакого смысла. Вот, скажем, Мерседес
S-Класса и наш люксовый седан, Паркетники, военные машины…
— Совершенно верно, — Деш мгновенно развернулся на голос. Сзади, за группкой инженеров, стоял Хьярти. Работая в ЦЭМе он так же не соблюдал протокол — и на радость Дэш, был одет в фиолетовую толстовку с изображением фиолетовой пони-волшебницы. Хьярти подошёл ближе, осмотрев притихших и пялящихся на шефа инженеров, — значит так, смысл иметь внутри концерна две различные линейки автомобилей? Тем более, что помимо купленных предприятий Даймлера, у нас есть свои, весьма внушительные автопроизводственные мощности. Поэтому у меня к вам будет задание, как раз и сработаетесь вместе, — шеф стянул с машины брезент, — нет смысла одновременно производить и Тигр и Гелендваген. К примеру. Однако, пока что гелик — проверенная временем машина, но она уступает тигру в проходимости. Поэтому я собрал вас здесь для создания проекта «Tiger-G». Суть его проста — мне нужно два автомобиля. Один из них — городской обыватель, предназначенный для поездок по России и прочим странам, где дороги… скажем так, не европейского качества. Второй — чисто военный внедорожник. Машины должны быть максимально продуманы, объединить в себе лучшие качества «Спарты» и G-класса.