— Ну… Я бы назвала это общей историей. Трещина, что ты заклеил, кривой колок, капли крови внутри деки, песни, что на ней играли.
— Неправильный ответ.
— А правильный?
Ник рассмеялся — надо сказать, смеялся он редко, — и больше в тот день я ничего от него не добилась. Разговор продолжился сегодня. Точнее, уже вчера: с тех пор прошло не меньше пяти часов, а, может, и все семь. Скоро должно начать светать — если утро вообще наступит.
«Если». Но я жду его, это утро.
Только что ручка сделала несколько холостых мазков. Ох!..
Хороша же я буду, если свихнусь оттого, что попросту — как в прошлом дне, как в прошлой жизни — закончатся чернила…
Хотя, может, кровь забила стержень. Продолжу с нового листа — вроде, он чище.
Звонок в дверь раздался вчера в половине десятого вечера. Я думала, это кто-то из соседей — так как не слышала звонка домофона — но на площадке стоял Ник. Даже в глазок по его лицу было очевидно: что-то стряслось. Что-то плохое.
Я открыла.
— Борзая на ходу? — выпалил он с порога.
«Борзая» — так я прозвала свою машину.
— Да. Что…
— Одевайся. Нужна помощь — отвести девушку в больницу.
— И давно у тебя появилась девушка? — автоматически поинтересовалась я, уже шнуруя ботинки.
Если подумать, меня многое должно было насторожить — необычайная нервозность, приказной тон… Но я тогда была слишком удивлена, чтобы думать. На удивление списала и дурное предчувствие.
— С месяц назад.
— Что с ней?
— Объясню по дороге. Давай быстрее.
Я собиралась, он ждал, прислонясь к косяку. Взял с полки мой старый шарф, повертел в руках. Ник часто хватался за что ни попадя, когда был чем-то обеспокоен, потому я не придала этому значения.
— Вещь с хозяином связывают отношения, — вдруг продолжил он прерванный давным-давно разговор. — Ты дорожишь той гитарой, считаешь ее, в некотором роде, своей частью. И, несмотря на твою неаккуратность, она… Ну, грубо говоря, с тобой солидарна. Отношения. В них все дело.
— Солидарна кто — гитара? С чего ты вообще об этом вспомнил?
Я сняла с крюка автомобильные ключи. Развернулась, чтобы зайти в комнату за «экстренной» аптечкой. Клетчатая ткань шарфа мелькнула перед глазами — и через миг сдавила мне горло.
Кажется, я уронила вешалку, вцепившись в одежду, и все-таки сумела заехать Нику локтем под ребра… Не помню.
Очнулась я уже в машине.
Шарф, вероятно, до сих пор валяется где-то под сидением. От него не пахло наркотиком. Только табак и пропотевшая шерсть, никаких посторонних запахов.
И все равно я сомневаюсь.
Я не могу не сомневаться — и не могу не верить. Так было раньше и, похоже, так будет до самого конца — постоянство всегда было моей сильной стороной. Или наоборот, слабой? Не знаю. Опять — «не знаю». Глупо… Глупости и нелепостям находится место при любых обстоятельствах.
«Какого хрена, Ник, ты же так и не получил права!» — это первое, что я подумала, когда открыла глаза на переднем пассажирском сидении. Ладно бы только подумала — сказала вслух.
— Не делай ничего до того, как выслушаешь.
Я еще успела удивиться — «о чем это он?!» — прежде, чем до меня дошло. Руки мои оказались не связаны, так что в ту же секунду я.
Ник заметил мое движение.
— Не надо! Подожди подходящего момента.
Только позже я поняла, какой смысл он вкладывал в эти слова. А тогда мне пришлось неохотно согласиться с ним: как бы там ни было, на скорости за сотню бросаться на человека, который едва умеет водить — плохая идея.
Впрочем, с хорошими у меня тоже было не густо. Я взглянула в окно, пытаясь понять, где мы едем. Сумерки, лес, высоковольтка… Какой-то из безликих пригородных участков трассы.
Кто знает, как бы развивались события, очнись я чуть раньше. Или случись все чуть позже. Стала бы я слушать Ника, попыталась бы напасть, сумела бы перехватить руль? Возможно.
Но в тот миг, когда я уже собралась отвернуться от окна, опоры ЛЭП сделали шаг.
Недвижимый темный лес — и размеренное шествие десятков серебристых великанов. Где-то далеко рвались провода, трещала земля, но до нас не долетало ни звука. Трасса погрузилась в сумерки, опоры, раскинув железные «лапы» над серым туманом, шли к дороге в этих сумерках, шли безмолвно и величественно. Как демоны, как боги, как сама жизнь.
Сожалеть о прошлом — пустое дело, особенно, когда твое настоящее сосредоточено на кончике авторучки. Я ни о чем не жалею. Но, все же, досадно, что Ник не мог видеть их невероятного марша. Он смотрел на дорогу.