Гном отчасти похож на соседа по участку, и это придает происходящему хоть какой-то налет нормальности.
— Ты же не думала, что тебя выбрали мир спасать? — говорит он презрительно, оглаживая толстыми пальцами роскошную бороду. Феечка затыкается, но как-то злорадно.
Аня мотает головой. Она даже не до конца уверена, что еще не спятила.
За окном порхают какие-то неведомые твари, больше всего похожие на крылатую помесь львов со слонами. Розового цвета. Аня вызывает у них подозрительный энтузиазм, напротив нее на подоконнике, по ту сторону стекла, сгрудилась и оживленно чирикает уже целая… стая? Стадо?
В общем, в окно Аня тоже старается не смотреть.
— Значит, так, — роняет гном, подвигая двумя пальцами стопку бумаг. Сверху лежит знакомая «регистрация по месту пребывания». — Ты, Антуанетта Жигулева, хоть и мещанка, но вижу, что ума как у курицы. Объясняю на пальцах. Наше Величество, долгих лет ему жизни и всяческих благ, доверил нашей гильдии вопросы своего бракосочетания. Нужно найти ему жену, но!
Он поднимает палец вверх. Аня ерзает: попа затекла.
— Но жена должна быть качественная! Соответствующая кри-те-ри-ям. Вот критерии.
Палец гнома, как часовая стрелка, очерчивает круг и указывает на портрет, висящий на стене. На портрете изображена стройная высокая нимфа, темноволосая, черноглазая, в струящихся зеленых одеяниях. В одной руке она держит белый цветок, в другой — небольшую каменную табличку.
— Во-первых, она должна быть молодая. Во-вторых, красивая. В-третьих, целомудренная. В-четвертых, с нашей справкой. Чтобы получить справку, нужно собрать документы. Вот список документов.
Гном пододвигает к ней ящик, плотно набитый свитками. Похожие свиточки, только медные, поблескивают в его бороде.
— Твое дело — выдавать справки, как скажет начальник, сверять, что принесли, со списком. Вот регламент требований к соискательницам.
Поверх ящика ложится лист, исписанный бисерным почерком.
— Зачитываешь его новоприбывшим, невест дальше приемной не пускаешь. Особо упертым даешь сначала прочитать вот эту книжечку.
Книжечка похожа на том «Войны и мира».
— Работать от медного звона до серебряного, столоваться на кухне, жить будешь в северной башне. Как поймают и вернут твоего предшественника - тебя отправят домой. Вопросы? Вопросов нет!
Аня успевает только хлопнуть ртом.
— Послушайте… — начинает она, но гном рявкает во всю глотку:
— Урдух!
Из-за двери высовывается гоблинская харя.
— Проводи! — велит глава гильдии, теряя к Ане всякий интерес.
Урдух вразвалочку подходит, тянет свои лапищи — Аня, памятуя о том, как он почти волочил ее от портала до дворца, быстро вскакивает сама и делает шаг в сторону. Оскалившись, Урдух со скабрезным выражением рожи скручивает в воздухе замысловатую фигу.
Смысл не ясен, но наверняка что-то чертовски непристойное.
— Кто мой начальник? куратор? опекун? — восклицает Аня, пока гоблин оттесняет ее в сторону двери.
— На месте разберешься. Бестолочь человечья, — пищит феечка-секретарша, провожая Аню довольными глазами. Гном, не подняв головы, читает документы.
У самого выхода Урдух изловчается, все-таки больно щиплет Аню за зад и, злорадно гыгыкнув, отправляется прочь по коридору. Даже не дожидаясь, увяжется ли она следом.
Убить всех мало, думает Аня с яростью. Да что это за место такое вообще?!
Они долго идут по каким-то переходам, галереям, лестницам, опять сквозь сад, опять вдоль стены, проходят через несколько арок (крылатые слонольвы садятся на плечи и голову, как голуби, но согнать их Аня не решается) и выходят на широкую аллею, уводящую вниз, к морю.
Море прекрасно. Становится понятно, почему от портала пахло солью и югом.
Пройдя буквально метров двести, Урдух вновь сворачивает к серому неприметному зданию, стоящему вплотную к стене. Указатель на аллее гласит: «БОП №7. Северная башня». Башня и правда есть, трехэтажная, какая-то смесь минарета с донжоном. С серым зданием ее соединяет деревянный ход.
Отлично, уныло иронизирует Аня. Всегда мечтала переехать поближе к работе.
Море, синее и манящее, должно остаться в недосягаемости. «Я еще в тебе искупаюсь», — обещает ему Аня, отворачивается — и с глухим «у-ух» впечатывается в чью-то твердую грудь. Слонольвы, вспорхнув, разлетаются в стороны, мелодично вереща.
— Ну-ка, что тут у нас? — говорит приятный мужской голос. — Никак, Жигулева Антуанетта Ивановна пожаловала?
Аня вскидывает голову — и ноги у нее подкашиваются, а во рту резко пересыхает. И в гудящей от всего происходящего голове вдруг воцаряется блаженная пустота.