— Что ж, прекрасно, давайте в этот день и начнём, — кивнул я. — Можете на меня положиться.
— Спасибо, Кацураги-сан, — устало улыбнулся Нагата. — Мне уже давно нужно отдохнуть, но я всё никак не находил для себя время. На меня уже дочка начала ругаться за то, что я собственных внуков толком в глаза не видел. В таком случае попрошу у Эитиро-сана отгул на четверг и пятницу.
— Может, мне всё-таки стоит открыть вам больничный? — спросил я. — Сами знаете, Нагата-сан. Хроническая усталость — это заболевание. И лечится оно очень тяжело и очень долго. Думаю, не мне вам об этом говорить.
— Да всё я понимаю, Кацураги-сан, — ответил Нагата Джиро. — Но нет, не стоит. Обойдусь отгулами. Тогда встретимся в приёмном отделении в среду в пять вечера. Я покажу вам, как там всё устроено, а после поеду к дочке.
— Договорились, Нагата-сан.
Нагата Джиро покинул мой кабинет, но дверь закрыться не успела. К нам без стука вошёл пациент.
Молодой мужчина, которого я сразу же узнал.
— Вы… — прошептал я.
Тот самый злоумышленник, который был в моём кабинете!
— Умоляю, Кацураги-сан, не вызывайте службу безопасности, выслушайте меня! — воскликнул он и поклонился чуть ли не до самого пола.
Огава в ужасе посмотрела на меня, ожидая моего решения.
— Назовите ваше имя, — холодно попросил я.
— Шибата Котаро, — не разгибаясь, представился он.
Всё верно. Огава хорошо потрудилась, его имя было в том списке. Он был у меня на приёме ровно неделю назад с жалобами на простуду. Обычный офисный работник, кажется, с шестого или седьмого этажа.
— Присядьте, Шибата-сан, — попросил я. — Огава-сан, а вас я попрошу оставить нас с пациентом наедине.
Огава не стала спорить и быстро покинула кабинет.
Шибата Котаро старался не смотреть мне в глаза. Его трясло. Пульс шкалил, а давление упало значительно ниже нормы. Прилично этот парень понервничал. Стоит его выслушать для начала.
— Что ж, Шибата-сан, у вас ровно пять минут, — сказал я. — Это куда больше, чем я даю большинству своих пациентов. Так что считайте моё предложение щедрым. Если за пять минут вы не сообщите мне действительно веские причины не передавать вас службе безопасности, а ещё лучше полиции…
— Я скажу всё, Кацураги-сан, — сказал он, а затем поправил сам себя. — Всё, что могу.
— Время пошло, — сухо произнёс я.
— М-меня убедили сделать это! Надавили, Кацураги-сан, клянусь! — затараторил он.
— Кто и зачем? — спокойно, но требовательно спросил я.
— Я не могу назвать имён, честное слово, Кацураги-сан, не могу, — замотал головой Шибата. — Я потеряю рабочее место. А мне оно очень-очень нужно. У меня больные родители, мне нужно их обеспечивать.
Ну началось…
— С чего вы взяли, что я поверю вам после того, что вы сделали? — продолжил давить я.
— Кацураги-сан, я пришёл, чтобы попросить прощения и сказать, что у вас в корпорации есть враги. Меня уже отозвали, ту ужасную ситуацию решили замять. Больше в ближайшее время они не станут действовать против вас, по крайней мере, через меня. Но мне сказали, что, если вы сообщите обо мне полиции, меня покрывать никто не станет.
— Думаю, это ложь, — подметил я. — Вряд ли этим людям выгодно, чтобы вы оказались в полиции. Ведь вы можете сдать имена.
— Мне никто не поверит, Кацураги-сан. Эта семья очень влиятельная, и в полиции у них есть люди, это точно.
Как я и предполагал. От этого человека имён не узнать.
— То есть… Моя судьба сейчас зависит только от вашего решения, — подытожил Шибата Котаро.
— Послушайте, Шибата-сан, справедливости ради скажу, что очень ценю, что вы решили признаться во всём лично. Для этого требуется немалое мужество, либо воспалённая совесть. Что-то из этого у вас определённо имеется, и мне этого достаточно, чтобы пойти вам навстречу.
Шибата с надеждой посмотрел на меня, внимательно слушая каждое моё слово.
— Однако я соглашусь не сдавать вас, если вы раскроете имена других соучастников, — сказал я. — Понимаю, что людей из корпорации вы сдать не можете. Но имена моих коллег, которые помогали вам, назвать обязаны. Итак, вопрос: кто передал вам ключи и логин с паролем?
— Кацураги-сан, я скажу, но… Не делайте поспешных выводов, — попросил Шибата. — Этот человек ни в чём не виноват.
— Это я уже сам решу, — ответил я. — Между тем, пять минут уже подходят к концу.
— Аоки Хинами, — чуть ли не плача, произнёс Шибата Котаро.
Вот я и убедился в своих догадках.
— Как я и предполагал, — кивнул я. — Одна из сотрудниц регистратуры. И почему же, по вашему мнению, она не виновата?