— Какой диагноз у вашего пациента? — уточнил я. — Где опухоль?
— Периферический рак лёгкого. Без метастазов. В общем — ранняя стадия, — ответил Кондо.
— Насколько уменьшилось новообразование? — спросил я.
— На половину… — не веря собственным словам, заявил Кагари.
Чёрт возьми… А результат даже круче, чем в моём случае.
— И что вас смутило? — спросил я. — Дайте отгадаю — лейкоциты?
— Да, — кивнул Кондо. — Верно подметили. У вас то же самое?
Я молча кивнул.
— Не столько лейкоциты меня беспокоят, сколько другие клетки — лимфоциты, — сказал он.
Лимфоциты входят в общее число лейкоцитов и составляют от девятнадцати до тридцати семи процентов.
— И сколько их у вашего пациента, Кондо-сан? — поинтересовался я.
— Шестьдесят процентов, — заявил он.
Странно. У Бьякуи Шино такого не было. Повышение количества иммунных клеток наблюдается в обоих случаях, но у Кондо Кагари картина получилась другая.
Почему?
— Чтобы сделать точные выводы, нужно понаблюдать за картиной в динамике, — ответил я. — Судить сможем только после следующих анализов.
— Мне не нравится этот препарат, Кацураги-сан, — нахмурился Кондо. — Я в него не верю.
— Хоть это звучит и не научно, но я разделяю ваше мнение, Кондо-сан, — согласился я. — Картина слишком хороша, чтобы быть правдой. Но мы ничего изменить не можем. Это наша обязанность — проводить эти испытания. Остаётся только…
— Я принял деньги, — перебил меня Кондо Кагари.
— Что⁈ — не поверил своим ушам я.
— Вернее — сначала принял, потому что не смог отказать Ягами Тэцуро, а потом сразу же вернул их. Он был не в восторге. Обвинял меня в том, что я пытаюсь продвинуть препарат своей семьи, но не хочу помогать президенту корпорации с главной разработкой.
— Игнорируйте его, — посоветовал я. — Ведите клинические испытания честно. Если возьмёте эти деньги, то он заставит вас подделывать документацию. Не покупайтесь на это.
— Хорошо, Кацураги-сан, спасибо, — кивнул Кондо Кагари. — Вы меня не ждите, я ещё посижу за отчётами.
Я передал ключи своему коллеге и отправился домой. На следующий день во время приёма со мной связался Ясуда Кенши — заведующий хирургией, и попросил прикрыть этой ночью своих коллег в приёмном отделении.
Ещё одна бессонная ночь… Зато будет время добить отчёт. Я привык во всём искать положительные стороны. Так жить куда проще.
Да и отказываться от работы у меня не было желания. Первого сентября на мой счёт пришла зарплата с учётом всех моих новых ставок. Баснословное количество иен. Теперь мне не составит труда не только закрыть кредит родителей, но и задуматься о приобретении собственного жилья.
Главное — дождаться окончания клинических испытаний. Ситуация в клинике крайне напряжённая. Учитывая, как себя ведёт главный врач, танцуя под дудку корпорации, ситуация в клинике может резко измениться.
Нужно дождаться стабильности и только после этого принимать такие серьёзные решения, как покупка собственного жилья.
Я поменялся с другим терапевтом и взял на себя дежурство в терапевтическом отделении. С пятницы на субботу мне предстояло контролировать одновременно хирургию и терапию. Но мне не привыкать.
И ровно в полночь медсестра приёмного вызвала меня, чтобы осмотреть экстренного больного.
— Кацураги-сан, — позвал меня фельдшер скорой. — Пациенту сорок пять лет, потерял сознание в аэропорту. Родственники сообщили, что во время авиаперелёта у него началась одышка, а потом он схватился за правый бок и отключился. В себя пришёл уже в скорой, пока мы везли его сюда.
— Вы можете быть свободны, я разберусь, — кивнул я и приступил к осмотру.
Лежавший на каталке мужчина был бледен. Он продолжал держаться за правый бок, спрятав руку под мышкой. Его дыхание было поверхностным, а кашель схватывал мужчину приступами. Даже без фонендоскопа я слышал своеобразное бульканье в его грудной клетке.
— Как себя чувствуете? — спросил я, включая «анализ». — Что произошло в самолёте?
— Резкая… колющая боль справа. Сначала думал, что у меня инфаркт, но скорая… — больной закашлялся. — В скорой сказали, что по ЭКГ нет признаков нарушений работы сердца.
— С этим мы сейчас разберёмся, — кивнул я. — Почему потеряли сознание?
— Резкая слабость накатила. И больно. Очень больно, — зажмурился пациент.
Мой телефон несколько раз зазвонил, но ответить на звонок я не мог. Сейчас важнее всего правильно маршрутизировать пациента.
Я принялся осматривать его грудную клетку и быстро понял, что на самом деле произошло в самолёте.