— Вы церковный звонарь?
— Я.
— Разрешите войти, у меня есть к вам очень интересное предложение.
Юрий Степанович молча пропустил мужчину в квартиру.
— Итак, давайте для начала познакомимся. Меня зовут Николай, — начал пришедший мужчина, когда хозяин квартиры пригласил его на кухню.
— Юрий Степанович.
— Юрий Степанович, у меня сегодня утром погиб брат.
Хозяин квартиры скорбно склонил голову.
— И я хочу, что бы вы помогли мне в одном деле, — продолжал пришедший, — я хочу, чтобы на его похоронах зазвонили колокола.
Звонарь удивленно посмотрел на Князева:
— Разрешение на колокольный звон дает настоятель церкви — отец Сергий, если он скажет — я зазвоню.
— Юрий Степанович, сколько вы зарабатываете?
— А зачем это Вам знать? — слегка чуть сутулый церковный сторож–звонарь на мгновение выпрямился, но под жестким взглядом рэкетира вновь принял привычное согбенное положение.
— За помощь, которую ты мне окажешь, я заплачу больше, чем ты заработаешь за год.
— Но меня выгонять с работы.
— Нет проблем. Выгонят — возьму тебя швейцаром в свой ресторан. Или может диск–жокеем, — Князев хлопнул растерянного Юрия Ивановича по плечу и расхохотался.
«Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; Хлеб наш насущный дай нам на сей день; И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; Ибо Твое есть Царство и сила во веки. Аминь», — про себя, скороговоркой прочитал знакомые слова абитуриент в Царство Небесное»:
— Но я за год получаю…
— Получишь пятьсот баксов. Согласен?
Юрий Степанович стыдливо опустил глаза.
— Вот так бы и давно. На, держи, служитель Божий, — рэкетир вытянул из внутреннего кармана куртки бумажник и быстро отсчитал пять сто долларовых купюр. Когда точно надо звонить, я тебе сообщу попозже. И смотри, не перепутай — что б звонил за упокой, а не за здравие. Ну все, я пошел.
Закрыв за ушедшим мужчиной дверь, Юрий Степанович вернулся в комнату. Из телевизора звучал печальный колокольный звон — отпевали погибших солдат в Чечне…
«…и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…»
— Как все–таки люди, на самом деле, дешево ценят Царство Небесное, — раскинулась Тьма.
— На то они и люди, и не более того. Большинство из них за собственным корытом не видят звезд, — мрачно горел Свет. — Ну ничего, у нас еще есть время.
— Конечно есть. Миллиарды лет, — чуть рассеялась Тьма.
5
Уже поздно вечером, на квартире Николая Князева двое подчиненных ему ребят, посланных уладить дела с родственниками захороненных на холме, докладывали ему результаты. Первым отчитывался низкорослый, темноволосый Олег.
— Коля, все о'кэй. Мои подопечные согласились за шестьсот баксов перезахоронить своего любимого дедушку где угодно.
— Всего за шестьсот баксов? — удивился Князев.
— Шеф, сейчас кости предков очень упали в цене. Нынешние их потомки за тысячу баксов могли бы их нам отдать в полное распоряжение и забыть про могилку деда.
— Ну а ты, Слава, как сработал? — обратился Николай ко второму парню.
— Уговорил за восемьсот баксов.
— Что ж ты так? Ты что хуже Алика уговаривать умеешь? — Князев криво усмехнулся, глядя на низкий, скошенный лоб Славика, его мускулистые руки.
— Коля, — стал оправдываться Славик, — вмешалось молодое поколение.
— Как это?
— Заезжаю по указанному адресу. Звоню. Дверь открывает дед лет шестидесяти пяти. Объясняю — так и так. Место, где похоронен ваш родственник, понадобилось для одного хорошего человека. Минут через пять до деда дошло, о чем это я говорю. Впустил в квартиру. Я осмотрелся — типичная обстановка семьи лохов. Все их барахло можно купить максимум за пятьсот баксов. Ну, думаю дело в шляпе. Предложу четыреста баксов — руки целовать будут. Предлагаю. Смотрю — дед расцвел, словно ему молодую бабу на ночь предлагают.
— А может и надо было предложить, сговорчивей бы был, — Коля слушал дружка, небрежно развалясь на кресле и попивая сухое вино.
— Да не в деде оказалось дело. Там в этой лоховской квартире был еще парень лет двадцати пяти — внук этого дедка. И когда дед всплакнув о своем отце и показав мне его фотографию сказал, что только из симпатии ко мне он готов потревожить кости своего отца за пятьсот баксов, в дело встрял его внучек. Подходит он к этому дидугану и говорит: «Дед, твой отец, а значит мой прадед, стоит дороже». И, повернувшись ко мне, объявляет новую цену — восемьсот баксов.