— Подонок, — девушка зло сжала кулаки.
— Потише, потише, а тоя ведь могу за такие слова и по морде заехать.
— Вот только так ты и можешь. Останови машину.
— О'кэй, — водитель нажал на тормоз, — иди, но запомни, что я тебе сказал. Даю срок неделю. Не согласишься, пеняй на себя.
— Если ты хоть чуть–чуть своего брата уважаешь, дай мне больший срок, — неожиданно даже для себя выпалила девушка.
Мужчина глянул на нее и довольно рассмеялся:
— Ладно, месяц.
— Два.
— Ну, два, не два… Короче — срок тебе до Нового года. В Новый год — с новым дружком, — Князев расхохотался. — А пока как–нибудь без тебя, — Николай криво улыбнулся. — Но учти, потом заставлю наверстывать упущенное по полной программе.
Инна посмотрела на его мерзкую похотливую улыбку и выскочила из машины.
«Сучка, — водитель тронул машину с места, — все равно под меня ляжет, никуда ей не деться». И еще раз смачно, вслух произнес: «С–с–с-у–у–ч-к-а»
Девушка смотрела вслед удаляющемуся автомобилю. «Пройдет два месяца, а потом? Нет, я ему не дамся. Пусть хоть убьет меня». Неожиданно всплыло на ум: «Двенадцатого лекция в «Спутнике» — «Христос и блудница». Читает отец Сергий». «Он меня спасет. Ему Бог поможет», — девушка улыбнулась и подняла руку, останавливая попутку.
Едва зайдя в квартиру, Инна услышала телефонный звонок.
— Да?
— Привет, Инна. Это я, Наташа.
— Здравствуй, Наташа.
— Как дела?
Инна, вспомнила сегодняшний разговор в машине с Колькой, вспомнила про два месяца:
— Если честно — тоска.
— А что так? Гришки больше нет, так что пользуйся моментом, пока кто–то снова не приберет тебя к рукам.
Инне вспомнился похотливый, маслянистый, жаждущий Колькин взгляд, его короткие толстые пальцы с рыжеватыми волосиками, крепко обхватившие руль автомобиля. На секунду представились эти пальцы на своем теле, мнущие его, щипающие, лезущие везде… Брр. Противно:
— Нет, Ната. Больше никто меня не приберет к рукам.
— Ой, Инка, не зарекайся. Мы же засвечены.
— Плевать. Пусть хоть убьют, а под скотов я больше ложиться не буду.
В телефонной трубке возникла пауза.
— Ну а у тебя как дела? — Инна вновь начала разговор.
Через паузу из трубки отозвалось:
— Ин, я по тебе страшно соскучилась… приезжай ко мне.
Инкино сердце ухнуло и учащенно забилось.
— А твой где?
— Его три дня не будет. Ну так как?
Девушка посмотрела в окно — за ним было холодно и зябко. И также холодно и зябко было у нее на душе. А она истосковалась по теплу, по любящим и нежным рукам. Вот уже больше месяца как она одна. А у Наташи пальцы нежные, ласковые, деликатные, все понимающие и все умеющие, все… Рука, держащая трубку вспотела.
— Когда к тебе приехать?
— Прямо сейчас.
— Жди.
Наташа встретила ее, одетая в розовый махровый халат. Так она встречала Инну, если была одна. Инна знала — под халатом ничего нет.
— Здравствуй, Наташа, — девушка вошла в квартиру.
Наташа молча прильнула к ней. Губы у нее были мягкие, теплые и пахли мятой. От волос пахло чем–то приятно — терпким.
— Проходи, — хозяйка квартиры чуть отстранилась от Инны.
— Ждала? — улыбнулась та.
— Ох, и не говори. Сначала, когда твой погиб, не хотела тебя тормошить. Понимала — надо дать тебе отойти от всего этого. Разговаривала с тобой по телефону о чем попало. А так хотелось встретиться с тобой. Так хотелось.
— Я это чувствовала.
— Правда? — обрадовалась Наташа, и вновь прильнула к Инне с поцелуем. Затем продолжила, — а потом мой, как назло, никуда не уезжал и меня никуда не отпускал от себя. У него, видите ли, начался сексуальный запой. Гад!
— И долго он длился?
— Почти три недели. Я думала, повешусь. До сих пор синяки на теле. Показать? — Наташа посмотрела Инне в глаза.
— Покажи, — от волнения у той чуть охрип голос.
Наташа, продолжая смотреть в глаза подружки, развязала пояс халата. Халат разошелся. Округлые груди коричневыми сосками посмотрели на Инну. На белой, нежной девичьей коже то тут, то там были разбросаны фиолетово–желтые пятна синяков. Инна протянула руку и нежно, осторожно провела пальцами по ним. Наташа, вздрогнула, закрыла глаза и выдохнула:
— Пожалей их…
Инна еще ближе подошла к ней, чуть присела и ее губы прикоснулись к груди подружки, нежно вобрали в себя один сосок, затем другой, язычок погладил темно–коричневые следы грубости самца. Наташа выгнулась, схватила Инну за голову и сильно прижала ее к себе: