Их глаза встретились и одновременно смущенно опустились.
— С огромным удовольствием, — после паузы, «осевшим» голосом ответил Сергей.
— Что с огромным удовольствием — с огромным удовольствием научишься входить в чат или с огромным удовольствием будешь для меня мужчиной, а не священником, — девушка лукаво смотрела на Сергея.
— И то и другое, — ответил тот и смущенно улыбнулся.
— Что ж, давай буду тебя учить, — разряжая возникшую паузу, сказала Инна.
— Давай, и проверим заодно — правильно ли меня обучали в семинарии. Пусть Господь сам скажет о себе.
— Смотри внимательно, что я буду делать. Это довольно просто, — и вновь девичьи пальцы забегали по клавиатуре. И вновь бесстрастно замерцало окно чата, того чата. Инна посмотрела на Сергея:
— Начинаем?
— Давай, — священник весь внутренне сжался.
Пару уверенных ударов по клавиатуре и на экране загорелось:
Здравствуй. Я снова пришла к тебе.
Несколько долгих миллисекунд электроны компьютера раскладывали эти робкие почтительные слова на бесстрастные импульсы и передавали их туда, и столько же они обрабатывали слова, пришедшие оттуда.
Здравствуй, Инна. Сергей хочет увидеть то, что увидела ты? Что ж, пусть смотрит.
Мигнул экран, и в квартиру конца двадцатого века ворвался гам улицы Иерусалима начала первого века. И в этом волшебном окне — результата совместных усилий всемогущества Бога и гениальности Человечества, появились лица и раздалась речь людей, чья плоть давно истлела а черепа вот почти уже тысячу лет пустыми глазницами забитыми землей взирают на окружающий их мир и уже ни проклинать, ни осуждать они больше никого и ничего не могут ибо и в провалах ртов их тоже земля.
А компьютер продолжал «крутить» картинку. Сергей увидел огромное помещение, и в нем толпу галдящих людей которые окружили двоих: молодого стройного человека в белой одежде и женщину, лежащую у его ног. «Христос и Мария Магдалина в храме», — догадался Сергей. «Так вот как кой ты», — с волнением подумал священник, всматриваясь в черноволосого мужчину среднего роста. — Похож и одновременно не непохож на тот образ, который рисуют сейчас. Тонкие черты лица, умные, пронзительные карие глаза, высокий чистый лоб. Все так. И все же Ты отличаешься от того образа, который мы себе представляем. Вот только чем? — Сергей еще пристальней впился глазами в лицо Мессии. — Так чем же ты отличаешься? — и тут он понял чем. — На картинках ты более святой, более скорбный, а здесь, в компьютере, ты красивый, уверенный в себе молодой мужчина, с породистым загорелым лицом. Этакий интеллигент в третьем колене». А толпа бурлила, неистовствовала. Из общего ора криков четко обозначилось:
— Моисей в законе заповедовал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?
Десятки распаленных мужчин буквально наступали на несчастную молодую женщину, распростертую на плитах храма. Убить, растерзать, забить камнями, увидеть кровь на этом молодом женском теле. Расширенными от возбуждения глазами смотреть, как она будет пытаться увернуться от летящих камней, как сквозь лохмотья одежды будут просвечиваться ее живот, грудь. Видеть, как нежную женскую кожу будет покрывать пыль и, смешавшись с потом и кровью, грязными ручейками побежит вниз. Увидеть, как она упадет с разбитой головой, дернется в конвульсии и затихнет. И задравшееся платье бесстыдно обнажит ее тонкие ноги с округлыми коленями… И над всем этим будет светить жаркое азиатское солнце.
Еще раз мигнула картинка на экране, и Сергей увидел тот же храм, тех же людей, ту же несчастную блудницу, но все это он видел глазами Христа. Глазами Христа смотрел он на этих разгоряченных людей, на их потные лица, на их глаза, в которых бурлила, плескалась ненависть, жажда убийства, на их рты, выкрикивающие проклятия. И тут зазвучали ЕГО мысли, мысли Бога: «Люди, люди. Как вы все–таки суетны, мелочны и жестоки в своей жизни. Вот вы сейчас кричите, требуете смерти, а сами не знаете, что вас ждет впереди. Вот ты Абрам, — Христос остановил свой взгляд на богато одетого полного мужчину, — готовый тут же проломить череп этой несчастной, знаешь ли ты, что не пройдет и года, как страшная болезнь вспучит твой живот и умрешь ты в нечеловеческих муках. А потом твое огромное чрево будет источать омерзительный смрад, разлагаясь, и его будут жрать черви. А на твой череп, через несколько веков, будут мочиться лошади и ослы, ибо на месте твоей могилы будет постоялый двор. Эх, Абрам, Абрам. А ведь ты знаешь, отлично знаешь, что твой сын Иосиф спал с этой блудницей неделю назад и даже не заплатил ей. Так его тоже забить камнями?»