— А все–таки, скотина, я не стала твоей, — и кровавый пузырь вздулся на ее губах — сил еще раз плюнуть у девушки больше не было. Глаза ее закрылись.
— Станешь, станешь, — зарычал Князев, а ну, Славик, разведи этой сучки ноги пошире.
Мужчина, держащий девушку за ноги, развел их еще сильнее.
— Счас станешь, — и насильник тяжело задергался на девушке…
По телу девушки пробежала дрожь. «А, дрожишь, сучка. Ты у меня потом еще просить будешь, что бы я тебя трахнул…»
— Коля, а она того, — неожиданно услышал он голос Олега.
Князев чуть приподнялся на руках и, зло глянув на сказавшего, прохрипел:
— Что того?
— Посмотри сам, — ответил тот.
Николай посмотрел на изувеченное лицо девушки — ее глаза были открыты и смотрели куда–то вверх, в потолок. Но потолка они уже не видели.
Князев вновь посмотрел на своего сообщника. Тот опустил глаза и отпустил руки девушки.
— Чего молчишь, — вне себя заорал Князев на него. Браток испуганно вжал голову в туловище и, не вставая с колен, задом попятился назад.
— Ты куда, — взревел Николай.
— Князь, сматываться надо, — услышал он за спиной голос второго сообщника, — Инка умерла и ты ее трахал уже мертвой.
— А–а–а, — взвизгнул Князев, — все–таки не дала, — и он вновь наносить удары по мертвому, изувеченному лицу, по уже ничего не видящим глазам.
Два его сообщника, переглянувшись между собой, дружно навалились на своего шефа, подминая под собой и его тело, и тело девушки.
— Князь, — обхватив того за шею, кричал Олег, — если нас здесь повяжут, то уже не отмажемся, сваливать надо.
Наконец двум дружкам удалось утихомирить своего шефа.
— Черт, мы все в крови, — Князев встал на ноги.
— Хорошо, хоть куртки сняли, а то и на улицу не вышли бы, — сказал Игорь.
Князев посмотрел на окровавленную и распятую девушку: " С этой все. Теперь надо взяться за попа». Затем вслух сказал:
— Ладно, хватит базарить. Одеваемся и сматываемся. Сейчас домой, переоденемся. А потом закатимся в кабак — нервы надо успокоить.
Сергей замерз, стоя на дороге. «Надо хоть немного согреться в машине», — он залез в салон автомобиля. «Инка, Инка, елка моя. Я обязательно вернусь к тебе». Посидев минут десять в салоне, священник вновь вышел на дорогу. И снова никто не останавливается. «О, Господи. Я же опаздываю к прихожанам». Рядом остановилась бежевая «девятка».
— Что там у тебя парень? — к Сергею подошел пожилой, седоватый, плотный мужчина.
— Да вот что–то машина заглохла. Ехала, ехала, потом бац и все.
— Открой капот, — коротко приказал подъехавший.
Сергей послушно выполнил приказание.
— А теперь садись за руль и попробуй завестись. А я посмотрю, что тут у тебя случилось.
Священник сел за руль, включил подсос и крутанул ключ зажигания — движок мягко, устойчиво заурчал на холостом ходу.
Водитель бежевой «девятки» удивленно посмотрел на Сергея:
— Ты что так шутишь?
— Пять минут назад движок молчал как мертвый, — Сергей недоуменно развел руками.
Пожилой мужчина еще раз посмотрел на него, хмыкнул, повернулся и пошел к своему автомобилю. Невероятно», Сергей тронулся с места. Через десять минут он уже подъезжал к церкви. Священник вышел из неё и быстрым шагом, почти бегом направился к её входным дверям. Навстречу ему, тяжело дыша, бросился человек. Отец Сергий узнал Матвеева. Лицо у него было встревоженное, глаза лихорадочно блестели.
— Святой отец, вскрикнул подбежавший, я только что случайно… — торопливо зачастил он.
— Потом, потом, — Сергей отстранился от говорившего, — после службы. А сейчас я опаздываю.
— И правда, все же можно сказать потом, когда батюшка выйдет из церкви. Когда он в церкви — что с ним плохого может случиться, — Матвеев, с каким–то смутным чувством тревоги смотрел в спину удалявшемуся священнику.
«И все таки я её люблю, и пусть даже это грех. Ради любви я пойду на этот грех, а там будь, что будет. Все–таки, я думаю, Господь, милосерден», — с этой успокаивающей мыслью отец Сергий открыл дверь.
— Это я, Николай, открой. «Откроет, откроет, куда денется».
— Зачем ты пришел?
— Да по делу одному. Да открой ты, не бойся, что я с тобой сделаю?
— А я и не боюсь, — Инна открыла дверь.
Рэкетир мгновенно с силой толкнул девушку в глубь квартиры. За ним, в открытую дверь, вбежали его дружки. Князев подскочил к Инне и наотмашь, ладонью, ударил ее по щеке…
На окраине города первые снежинки мягко опустились на землю, на дома, на снующих людей по своим делам людей. Пока мягко. Но уже через несколько минут налетевший ветер жестко, агрессивно стал хлестать ими по лицам, спинам, ногам, заставляя убыстрять шаг, сгибаться и что–то бормотать насчет собаки, которую хорошие люди из дома не выгоняют в такую погоду.