Поволноваться пришлось изрядно. Каждого человека поднимали поодиночке, обвязав подмышками удавкой страховочного конца. Три часа простоял я на верхней площадке трапа, пристегнувшись цепочкой к леерным рымам, однако операция, в конце концов, удачно завершилась, и все 72 спасенных подводника с К-8, так же как и 4 адмирала с «Мурманска», оказались у меня на борту.
Подводников встречали врачи, осматривали и немедленно отправляли мыться, переодеваться и завтракать, а адмиралов я распределил по каютам и напоил горячим чаем.
Впрочем, состояние у всех оказалось сносным, поэтому адмиральская комиссия, оккупировав флагманский салон, без промедлений начала поочередный опрос принятых на борт.
Руководил этим процессом Федор Яковлевич Сизов. Подводников по одному приглашали в салон, усаживали в мягкое кресло у торца стола и просили рассказать все, что они помнят и знают. Слушали не перебивая. Потом задавали вопросы и, наконец, пересадив за отдельный столик и снабдив бумагой, просили изложить все в письменном виде.
Тем временем, «Волга», подняв и закрепив на палубе чудом уцелевшие баркасы, снялась с якоря и полным ходом направилась домой. Комфлот по радиотелефону поблагодарил за работу, пожелал счастливого плавания и сообщил, что «Мурманск» с кораблями охранения уходит для действий по плану маневров «Океан».
Лишь поздно вечером 16 апреля мы закончили сбор устных и письменных показаний оставшихся в живых членов экипажа К-8, за исключением, правда, капитана 1-го ранга Владимира Каширского, который оказался на борту «Харитона Лаптева», куда перешел с лодки для того, чтобы, используя скрытую связь этого военного корабля, доложить в Главный штаб обстановку и обстоятельства аварии. Возвратиться на аварийную лодку Каширский не успел.
По мере продвижения «Волги» на север погода постепенно улучшалась, волна утихала, пока не улеглась совсем, и родимое Баренцево море встретило нас полным штилем и оранжевым солнцем, бродящим неподалеку от горизонта.
К тому времени мне уже стало известно, что в Североморске находится адмирал флота Владимир Афанасьевич Касатонов, назначенный председателем государственной комиссии по расследованию причин и обстоятельств катастрофы К-8. Вместе с представителями науки и промышленности он ожидал прибытия уцелевшей части экипажа».
Вспоминает контр-адмирал в запасе А.С. Скворцов, бывший в 1970 году старшим помощником командира крейсера «Мурманск»: «В море мы вышли в самом начале апреля. Корабль выступал в роли флагмана Северного флота на начинающихся маневрах «Океан». В ходе развертывания сил крейсер находился в районе острова Новая Земля. Находящийся на борту «Мурманска» командующий флотом уже начал управление силами в своей оперативной зоне. И вдруг — шифровка от главнокомандующего из Москвы: «Широта- долгота- Немедленно начать движение полным ходом». Что это значит? Во всяком случае, предполагаем что-то неприятное, задача, очевидно, будет поставлена позже. Приказ есть приказ. Дивизиону движения боевая готовность № 1. Шесть главных котлов на полную производительность. Обе машины вперед самый полный! Взревели турбины. Даем 28 узлов. Огромный крейсер дрожит как в лихорадке. Что случилось, остается только догадываться. Вскоре от адмирала Лобова узнаем, что потерпела аварию наша атомная лодка. Экипаж уже несколько суток борется за живучесть. Лодка в надводном положении, хода не имеет, реактор заглушён, в ряде отсеков пожар. Плохое начало. У всех нас настроение на нуле. Хочется быть там немедленно, оказать помощь, в которой нуждаются наши ребята- подводники. Но по воздуху не полетишь! Даже самым полным ходом, которым мы бежим, до встречи с аварийной лодкой около четырех суток. Мы уверены, что командованием ВМФ принимаются все меры к оказанию помощи, а если надо — к спасению экипажа, но легче от этого не становится. Сжигая по восемьсот тонн мазута в топках котлов, мы только единожды за четверо суток немного притормозили, пополняя топливо с танкера, и снова продолжили свой сумасшедший бег. Все это время экипаж почти не спал, все непрерывно находились на боевых постах. Ведь при таком режиме работы технических средств и механизмов могли случиться любые осложнения. Мы сделали все, что было в наших силах, но, к сожалению, прийти на помощь подводникам так и не успели. Подводная лодка затонула, когда нас отделяло от нее каких-то пятьдесят миль...
На месте гибели лодки провели траурный митинг. Не скрывали слез ни молодой матрос, ни командующий флотом...»
Через сутки в районе гибели «восьмерки» оставались лишь «Харитон Лаптев» с «Комсомольцем Литвы». Через некоторое время к ним подошел большой ракетный корабль «Бойкий». С «Лаптева» проводили ежечасные замеры радиации, брали пробы воздуха и воды на разных глубинах. Радиоактивный фон остался без изменений — экипаж К-8 до конца исполнил свой долг перед человечеством...
В течение трех суток, выстроившись в строй фронта, два корабля и судно беспрерывно утюжили место гибели атомохода в тщетной надежде обнаружить хоть что-то. В небе над ними кружили самолеты: наши Ту-95, американские «Орионы» и английские «Шеклтоны». Лишь 15 апреля по приказу из Москвы, приняв на борт капитана 1-го ранга Каширского, БРК «Бойкий» взял курс на Балтийск. Ушел по своему маршруту и «Комсомолец Литвы». На месте катастрофы остался лишь «Лаптев». Но и здесь не обошлось без сюрприза Неподалеку от места трагедии «Бойкий» обнаружил неизвестную подводную лодку, которая, энергично маневрируя в глубине, стремилась прорваться в точку гибели К-8. Установив с подводной лодкой гидролокационный контакт, «Бойкий» в течение двух часов гнал ее впереди себя, а затем, дав самый полный ход, повернул на Балтийск. Командование военно-морского флота требовало доставить к ним как можно скорее капитана 1-го ранга Каширского для выяснения всех обстоятельств гибели атомной лодки.
Уже на следующий день после гибели К-8 в Вашингтоне представитель Пентагона провел пресс-конференцию с представителями американских средств массовой информации. Ошарашив собравшихся, он заявил: «В конце прошлой недели в Атлантике, очевидно, затонула советская атомная подводная лодка. Патрульный самолет обнаружил подводную атомную лодку в надводном положении, видимо, в состоянии бедствия. Позднее там же были обнаружены два советских корабля, пытавшихся взять лодку на буксир. Утром в воскресенье лодка исчезла, были обнаружены только маслянистые пятна — возможное свидетельство гибели подводной лодки. Американских кораблей или подводных лодок в данном районе океана не было. Подводная лодка опознана, как относящаяся к типу «Новембер». Ее экипаж составляет обычно 88 человек. Согласно справочнику «Джейн», в СССР построено 15 подобных лодок. Никаких сношений между руководством США и СССР в связи с происшедшим инцидентом не было. Советскую подводную лодку наблюдали наши и английские самолеты до воскресенья. В этом же районе совершали полеты и советские самолеты, которые, скорее всего, прилетали из района Мурманска. О судьбе экипажа нам ничего неизвестно, но вполне возможно, что он был снят на находившиеся рядом суда еще до гибели подводной лодки».
Четырнадцатого апреля в Лондоне перед журналистами выступил и представитель министерства обороны Великобритании, сообщивший журналистам следующее: «В прошлую пятницу во время обычного патрульного полета самолет морской авиации «Шеклтон» обнаружил советскую подводную лодку в 550 милях к юго-западу от Англии. Лодка была в надводном положении и без хода. В том же районе позднее были обнаружены два судна, с которых были спущены шлюпки. Эти суда оставались в районе и в воскресенье Лодки около них обнаружено не было. Возможно, что она затонула. Судьба экипажа неизвестна. Отмечена значительная активность советской авиации в данном районе».
В тот же день радиостанции «Голос Америки» и Би-би-си, ведущие трансляцию на СССР, сообщили на весь мир, что «14 апреля в районе к юго-западу от Великобритании потерпела аварию советская атомная подводная лодка Самолетами ВВС Великобритании и США в районе гибели лодки замечено в воде большое масляное пятно».
В советской прессе о гибели К-8 не сообщалось. Страна готовилась к столетнему юбилею Ленина, и передовицы газет были полны сообщений о ходе подготовки трудовых коллективов к этому событию. На все, что имело отношение к трагедии в Северной Атлантике, был немедленно наложен гриф строжайшей секретности, неукоснительно соблюдаемый почти четверть века. Все это время о гибели атомохода говорили лишь в кругу своих товарищей офицеры-подводники, да ходили, обросшие целым ворохом домыслов, легенды по всем четырем флотам. И даже когда несколько лет спустя в далеком Гремихском гарнизоне откроют памятник погибшим, то оставшихся в живых членов экипажа К-8 на него не пригласят, «во избежание возможной моральной травмы и по соображениям режими ости»...