– Где мы ее будем искать?
– В институте, например.
– Слава же сказал, что в институт она не ходит.
– Ну, а вдруг зайдет как-нибудь, можно пообщаться на эту тему с преподавателями, или кто там у них главный.
– Декан. На институт я, честно признаться, не особо рассчитываю.
– А на что ты рассчитываешь? Лаврик! Лаврик! Ко мне!
– Ты чего?
– Да вон, там какой-то дядька идет, лучше пристегнуть от греха подальше.
– Лавру-у-уша!
Пёслер радостно подскочил к нам, и я защелкнула карабин на кольце ошейника.
– Может, стоит покараулить ее у дома?
– Торчать у подъезда круглосуточно?! – ужаснулась Тайка.
– А что ты предлагаешь?
– Надо подумать… – вздохнула подруга. – Пойдем, купим вина?
– Нет! – поспешно выпалила я. – Мне на работу завтра!
Выпивать с Таисией Михайловной – дело опасное. Если она впадает в кураж после первого бокала, то одной бутылкой дело не ограничивается, если же она впадает в грусть-тоску-меланхолию, то одной бутылкой дело не ограничивается однозначно. Вставать в семь утра в состоянии отвратного похмелья, плестись на работу с квадратной головой и безуспешно пытаться родить какую-нибудь статью… и это все после сегодняшнего триумфа? Да ни за что на свете! Чай и спать!
– Сена, ну что такого ужасного в бутылочке Каберне после тяжелого трудового дня? Выпьем по бокальчку, и в люльку. Сена, ну пойми же ты, об этом тухлом деле думать можно только под красное вино, иначе мозг не выдаст никакого масштабного решения.
– А мы не можем насвинячиться хотя бы завтра? – приуныла я, видя, как сильно Тая загорелась идеей винопития. – Мне на работу…
– Ну почему сразу «насвинячиться»? Чего там свинячить-то с одной бутылки?
– Тая, статья…
Но, она меня не слушала, подруга уже тащила меня и Лаврика в соседний двор к магазинчику. Ладно, что уж тут поделать, этот поезд уже не остановить, в конце концов, можно выпить полбокала и пойти спать, а она пусть надирается в свое удовольствие. Я успокоилась, перехватила поводок поудобнее и прогулочным шагом последовала за Таиской.
Нашу пьянчужку мы остались с Лавриком ждать у входа, в магазин с собакиным нельзя, а оставлять его одного, привязанного у дверей мне не хотелось – обидит еще какой-нибудь придурок.
Тайки не было минут двадцать или даже больше, я уже и волноваться начала. Наконец она возникла на ступеньках с весьма объемным пакетом в руках, и сердце у меня похолодело от нехорошего предчувствия.
– Тай, – откашлялась я, – чего ты купила?
– Да так, – беспечно улыбнулась она, – Каберне не было, поэтому я взяла Пино-фран, Хванчкару и, – она заглянула в пакет, – Ахашени. А еще ветчины, сыра…
– У-у-у-у! – горестно взвыла я. – Сама будешь все это хлебать!
– …сигарет, хлеба…
– У меня только-только с Конякиным налаживаться стало, а ты хочешь все насмарку пустить!
– … и банку каперсов.
– Чего? – осеклась я. – Что ты еще купила?
– Банку каперсов, всегда мечтала попробовать, что это за дрянь такая. Дорогие, заразы!
– Ты чего это так тратишься, а? Ты ж вроде с работы вылетела?
– Еще не вылетела, на днях должна. А, плевать, расчет дадут, потом придумаю что-нибудь.
На всякий случай я не стала напоминать Таиске, что она уже придумала продать свою квартиру и поселиться у меня.
– Идем домой, я замерзла уже, аки цуцик. Лаврик все свои дела сделал?
– Да, все и в больших количествах.
Дома, пока я мыла Лавру ноги и протирала пузо, Тая вскрывала бутылки и художественно сервировала кухонный столик. Когда я пришла на кухню, меня ожидал пир горой: все порезано, на тарелочки разложено, а змеюка-искусительница осторожно выуживала из маленькой узкой баночки какие-то подозрительные катыши и благоговейно их нюхала.
– Вкусно? – сердито осведомилась я, присаживаясь за стол.
– Своеобразно. Хочешь попробовать?
– Нет.
– Чего мы такие сердитенькие?
– Да ничего, – пожала я плечами, – просто кое-кто из нас двоих ни во что не ставит интересы другого.
Тая глубоко задумалась, даже приостановила свою деятельность по выгружению каперсов из банки на блюдце.
– М-м-м, – помотала она головой, – можно пояснить?
– Пожалуйста, – я взяла с тарелки ломтик ветчины и отправила в рот. – Ты прекрасно знаешь, какие у меня форс-мажорные обстоятельства на работе и, тем не менее, затеваешь пьянство, ничуть не считаясь с моими жизненными ситуациями.
Тая даже приоткрыла рот, глядя на меня.
– Сена, – откашлялась она, – что с тобой?
– Ничего особенного, я просто не хочу вылететь с работы, а после напряженно обдумывать свои перспективы подыхания под забором. Я не хочу продавать свою квартиру и перебираться жить к…
– Да! – воскликнула Тайка. – Ах, да, конечно! А я ведь все мучалась, пытаясь вспомнить что-то важное! Я же совсем забыла, что выход уже найден! Я же продаю квартиру и переезжаю к тебе!
Я взяла бокал вина и залпом его выпила.
И было утро. И утро было страшным.
– Сена, выключи свой паршивый будильник! – произнесла неподвижная Тая.
Я выполнила ее просьбу, сползла с дивана и тихонечко, по стеночке, отправилась в ванную. Каждый шаг, каждое движение отдавалось в голове колокольным звоном. По-хорошему, не мешало бы забраться под душ, но у меня не было времени на такое роскошество, весь процесс сборов и дороги дальней до любимой работы рисовался в каком-то зыбком, дымном кошмаре. Умывшись и с особой тщательностью отдраив ротовую полость, я поползла на кухню, где царил такой разгром, будто не две интеллигентные девушки культурно пили красные вина, а бесновалась свадьба человек на сто. Разумеется, ничего убирать я не стала, пускай потрудится виновница безобразия. Преодолевая отвращение, напилась чаю, слегка подкрасила, подреставрировала мордашку, по возможности придав себе человеческий облик и принялась одеваться, стараясь не особо шевелить черепной коробкой. Тайка все так же неподвижно возлежала, накрывшись одеялом с головой и не обращала внимания на потуги Лаврентия расшевелить ее на предмет прогулки. Песик прекрасно понимал, что от меня такой толку все равно не будет, поэтому направил свои усилия на бесчувственную Таю – он практически целиком залез на диван и пытался стащить с нее одеяло. Обувшись, я распрямилась, подождала, пока в глазах просветлеет и заглянула в комнату.
– Тай, я пошла, ты Лаврика прогуляй и, по возможности, убери свинюшник на кухне, ладно?
Подруга согласно угукнула. Закрыв за собой дверь, я погребла на свежий воздух.
В ожидании автобуса или маршрутного такси со свободным местечком, я стояла, наверное, минут сорок, размышляя над тем, как жизнь тупа и беспросветна. В перспективе мое опоздание на работу, грозило зашкалить за час и даже больше. В отчаянии я заглянула в кошелек и бросилась ловить машину.
В метро я изо всех сил постаралась направить вялое течение своих разрозненных мыслей на благо издательского дела, чтобы ворваться в офис, бросится за компьютер и мигом настучать мощную статью. В висках часто-часто колотили крошечные молоточки, во рту – сушь раскаленной пустыни, в желудке – печальная тошнота, в душе – отдаленная ненависть к Таисье Михайловне и к самой себе за слабость и неустойчивость к порокам и соблазнам. «Думать, думать, – мысленно заклинала я себя, – думать, кому сказала!» Статью на сорок с копейками строк я сделала вчера, осталось на двадцать две и двенадцать. Я прикрыла глаза, ожидая божественного света вдохновения… И не заметила, как уснула и проехала свою станцию ко всем чертям собачим.
С опозданием на 1 час 46 минут, я прибыла на рабочее место, в душе я уже числилась безработной, потому и не особо переживала. В офисе Конякина не было, звезды питали ко мне благосклонность. Кивнув сослуживцам, запустила компьютер и уставилась в монитор усиленно скрипя мозгами.