Чуть ниже имени Ирины появилась фамилия Морозова, от которой тянулась стрелочка к большому вопросительному знаку. Потом я нарисовал такую же стрелочку вбок от Ирины и дописал: «Ольга». Девушка Макса, которая и познакомила меня с Ириной. Кажется, они были подругами, но я не знал обстоятельств их знакомства. Но это можно было выяснить достаточно быстро, тем более что Макс как раз вернулся из приемной Денисова.
– Всё прочитал? – спросил я.
– Там читать-то, – проворчал он. – Дольше ходил туда-сюда и ждал, когда Саня заполнит свой журнал.
– Радуйся, что так. Это означает, что высокое начальство в нас верит, – наставительно произнес я. – Осталось самим в себя поверить. Ты, кстати, чего такой смурной?
Макс действительно выглядел огорченным.
– Да фиг знает, – отмахнулся он. – С одной стороны – попадание в отдельную группу – дело перспективное. С другой, теперь ты – мой начальник, будешь отчетами изводить и нравоучения читать, знаю я твой шкодный характер. С третьей – я пока не проникся важностью этого дела, так что просто ожидаю не плюшек и новых звезд на погоны или хотя бы благодарностей в личное дело с выплатой соответствующей материальной компенсации, а дополнительной работы. Так что есть от чего быть смурным.
Мы рассмеялись. В принципе, я и надеялся, что Макс воспримет создание этой группы правильно – и он меня не подвел.
– Будут тебе плюшки, – пообещал я. – Пока надо составить список вражеских журналов и газет, за которыми присмотр нужен. Отправим его в МИД по нашей линии, получим данные, потом и смотреть будем, кто из наших подопечных может лишние бабки получать. Ну и агентуру надо поднимать и направлять. Но это потом. Сначала список, потом все документы, их согласование и прочее. Сам же знаешь – больше бумаги, чище задница.
– Знаю, – угрюмо ответил он. – Сделаю я такой список... завтра.
Мы оба знали, что перечень диссидентских изданий занимал меньше страницы машинописного текста.
– Вот и договорились, – улыбнулся я. – Считай – устную благодарность уже заслужил. Большим пока порадовать не могу. Зато будем надеяться, что вакансию заполнят молодой красивой девушкой с институтской скамьи.
Про Ирину и моё с ней расставание Макс уже знал, он даже предлагал – я подозревал, что с подачи Ольги – познакомить меня с другими кандидатками на моё сердце, но я пока взял паузу.
– Да, было бы неплохо. Мы бы ей поручили чайник ставить и чай заваривать, а то всё сами и сами.
– И это тоже, – поддержал я его. – Кстати, о молодых и красивых. Макс, а откуда Ольга знает Ирину?
***
Макс ушел искать список вражеских журналов и издательств, а я перевернул свой листок, зачеркнул на нем Ольгу и снова занёс карандаш, не понимая, что может быть здесь написано ещё.
Ольга, к счастью, была не при делах. С Ириной они познакомились в детстве, когда обе росли в солнечной Фергане. Жили рядом, потом пошли в одну школу, даже доучились вместе до четвертого класса. Потом Ирину увезли в Москву, они с Ольгой с год переписывались, но когда и Ольга с родителями вернулась в столицу, потеряли контакты друг друга. Снова встретились случайно, просто на улице, уже в бытность студентками. Обменялись телефонами и адресами, начали общаться – не так активно, как в детстве, но плотно. И со мной Ольга Ирину познакомила, когда узнала, что та рассталась с предыдущим ухажёром, тем самым коллегой по институту, без каких-либо задних мыслей. И Ирина со мной знакомилась, похоже, тоже без задних мыслей. И эти мысли не возникали у неё до самого конца декабря, когда знакомый попросил ее узнать у меня парочку вещей, которых обычному человеку знать не надо…
В общем, это была очень странная история, в которой меня смущало примерно всё. Например, мне не хотелось думать, что где-то у диссидентов хранятся все списки сотрудников нашего управления, а некий мозговой центр вычисляет необходимые связи, чтобы в итоге подвести ко мне и моим коллегам членов антисоветского подполья.
Для прояснения ситуации мне нужно было понять, кто дал Морозову задание отправить Ирину ко мне. Просто подойти и спросить, конечно, было можно – мне на это не раз прямым текстом указывал Денисов. Но я чувствовал, что это будет очень серьезная ошибка, которая ни к какому мозговому центру меня не выведет. Все это мне предстояло выяснять самому, без участия агента «Альфонс». Который, впрочем, и не был агентом в полном понимании этого слова.
Но в целом гражданин Марк Морозов работал как агент, хотя и не знал об этом.
Я подумал ещё немного – и написал под вопросительным знаком фамилию Якира. Ему было около пятидесяти лет, он родился ещё в двадцатых, когда красный командир Иона Якир был в прямом и переносном смысле на коне – возглавлял Украинский военный округ, то есть имел под рукой немалую силу, которая прикрывала самое опасное направление будущей войны. Отца будущего диссидента расстреляли в тридцать седьмом, а он сам провел следующие двадцать лет, мотаясь по ссылкам и лагерям. Там же нашел себе жену, такую же ссыльно-заключенную, они родили дочь, дождались смерти Сталина, получили реабилитацию и вернулись в Москву. Хрущев от щедрот выделил им неплохую трешку на Автозаводской – видимо, новые хозяева не пожелали освобождать квартиру в доме на Набережной. Якиру-младшему дали закончить институт – он выбрал историко-архивный, – потом пристроили в один из институтов РАН… Бог знает, почему, но этот человек не принял подобных извинений. Вернее, он принял их как должное, но отблагодарил своих благодетелей очень странно – вскоре стал одним из зачинателей диссидентского движения и одним из самых авторитетных его членов. Наверное, именно он был наиболее близок к тому, чтобы считаться лидером антисоветской общины, которого хотел найти Денисов. Правда, его арест – а он должен был состояться в этом году, если я не сверну историю на новый путь – к разгрому диссидентства не привел, несмотря на то, что Якир активно сотрудничал со следствием и сдал около двухсот своих товарищей по борьбе. Наши ему даже покаянную пресс-конференцию организовали для иностранных корреспондентов, но закончилось все тем, что его авторитет среди диссиды упал до отрицательных величин, от чего этот товарищ так и не отправился – тихо помер уже в восьмидесятые от алкоголизма.
В принципе, потрясти этого Якира было полезно, а вот арестовывать и вообще «возиться» – нет, хотя такое дело сулило много плюшек, на которые был так падок Макс. Диссиденты в будущем очень хорошо научились «дружить» против тех, кого считали предателями. Сейчас, в этом времени они только оттачивали нужные навыки, но в целом приемами исторгания чужих из своих рядов уже владели неплохо. И организовывать дискредитацию их рядов можно было лишь в том случае, если этот процесс был бы автоматическим, а его скорость была бы больше скорости распространения самиздата. Но любое дело против диссидента – это год-полтора допросов, обысков и очных ставок, а за это время тот же «Архипелаг ГУЛАГ» прочитают не меньше тысячи-двух неокрепших умов. Никакого КГБ не хватит, чтобы остановить эту лавину.