Ничто из представленного на витринах меня не прельщало, и я обратился к одному из продавцов – мужчине в возрасте, с длинными пальцами музыканта, который смотрел на потенциальных покупателей с легкой тоской в глазах. Я его понимал – до закрытия оставались минуты, и он уже, наверное, представлял, как поедет домой.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я.
– Здравствуйте, – равнодушно ответил он. – Что-то присмотрели?
В бытность работы редактором ко мне попадала самая разная литература – в том числе и воспоминания музыкантов этого времени. Они ругали дубовые «Уралы», кляли на чем свет стоит продукцию ленинградской фабрики, да и в целом не очень лояльно относились к тому, что выпускалось в СССР. И в одной из книжек я прочитал о том, как её автор испытал неземной восторг, когда ему случайно попала в руки «Музима» из ГДР – он сравнивал её с «Кремоной», которую тоже производили страны соцлагеря, и уверял, что это небо и земля. Собственно, что-то подобное я себе и хотел, понимая, что получить желаемое будет очень и очень нелегко, и почти был готов поднять связи в музыкальной среде, чтобы мне привезли её под заказ.
– К сожалению, нет. Но знакомый рассказывал, что вам завезли «Музимы», – сказал я. – Вот её бы я попробовал.
– Все бы попробовали, – продавец чуть заинтересовался и обвел взглядом покупателей.
Но я специально подобрал момент, когда рядом не было никого.
– Не все готовы красненькую сверху дать, – задумчиво произнес я.
Я наблюдал в прямом эфире, как на лице продавца осторожность боролась с жадностью. Насколько я помнил, эти «Музимы» стоили сотни полторы, так что червонец сверху выглядел нормальной сделкой. Я вспомнил, что герои одного из фильмов недалекого будущего заплатили за возможность приобрести польский мебельный гарнитур лишь в два раза больше – при несопоставимых ценах, гитары всё-таки стоили много дешевле.
И продавец решил. Он отошел чуть в сторону – я последовал за ним, – перегнулся через прилавок и прошептал:
– «Музимы» будут на следующей неделе, – он произнес это с легким сожалением. – Сейчас есть чехословацкая «Кремона»... для неё десятка много, пятерки хватит. Но не советую, партия не очень, если со слухом всё в порядке, быстро начнет раздражать.
– Предлагаете подождать до завоза? – я тоже понизил голос.
– Это как хотите, – он снова пробежался взглядом по залу. – Но могу предложить один экземпляр, мастеровой. За качество лично поручусь, но цена... цена – две сотни. И к десятке ещё бы синенькую добавить... Но звучать будет не хуже «Фендера».
Мастеровой – это, видимо, выполненный мастером. Ручная работа, хорошие материалы, какая-то гарантия качества, если у мастера руки растут из нужного места. Впрочем, кого попало мастером не назовут?
Наличие этой гитары в государственном магазине меня не особенно удивило. Тот же мастер принес знакомому продавцу, чтобы он предлагал инструмент привередливым покупателям вроде меня – и кто-то решался выложить за гитару с неизвестной историей две сотенных в надежде получить воплощенную в дерево мечту.
Сдавать продавца я не собирался. Он не был спекулянтом, не ломил две-три-четыре цены даже за импортный товар, а всего лишь просил небольшой бакшиш за свои услуги. И если эта мастеровая гитара того стоит – мне лично всё равно, стоит она ровно двести или же двести пятнадцать рублей. Нам недавно выдали аванс, так что деньги у меня имелись, да и про сберкнижку забывать не стоит, пусть я и решил отложить те тысячи до появления у меня семьи. В общем, я кивнул – мол, давай, посмотрим, что там у тебя за чудо-гитара.
Продавец не стал сразу тащить меня в подсобку. Он жестом попросил подождать, и через несколько минут громогласно объявил на весь зал:
– Товарищи, магазин закрывается! Закрываемся! Приходите завтра, если не успели выбрать себе инструмент!
Последовало немного суеты – кто-то сразу потянулся на выход, кто-то пытался всё-таки выписать нужный товар, чтобы оплатить через кассу. Впрочем, таких было немного, и упорствовали они недолго. Но выпроваживали покупателей два других продавца. А мой, пользуясь суетой, незаметно провел меня в заставленные коробками служебные помещения.
Именно в полутьме подсобки я и увидел её – гитару моей мечты. Внешне она ничем не отличалась от тех гитар ленинградской фабрики, которые продавались по двадцать три рубля – у неё был хваткий, сужающийся к первому ладу гриф, обычный корпус «восьмеркой», а вокруг розетки вился незамысловатый узор. Я взял её в руки, примерился, тронул струны – стояли модные сейчас «золоченные», но вроде ничего выдающегося – и понял, что готов выложить и больше заявленной цены, лишь бы она стала моей. Но я приказал себе не суетиться – и спокойно сказал:
– Подходит, беру. Есть во что упаковать?
Чехол за трешку нашелся – обычная искожа. Продавец выдал мне два комплекта струн, объяснив, что они идут вместе с гитарой; заодно предупредил, что лучше ставить такие же – и пообещал содействие. Эту попытку понравиться мне я ему зачел – сейчас продавцы редко шли навстречу покупателям. Но, возможно, это была особенность музыкальных магазинов.
Я поблагодарил его, мы рассчитались, и я вышел на Садово-Триумфальную. Ночь, зима... я с сомнением посмотрел на гитару, скрытую под дерматином, подошел к краю тротуара и решительно поднял руку. Везти эту красавицу на метро мне показалось натуральным кощунством.
И уже в квартире, выжидая время, чтобы гитара привыкла к новому климату, я вспомнил, что совсем забыл спросить имя её изготовителя. Но потом поразмыслил – и понял, что мне это и не нужно. Даже если она развалится через месяц, этот месяц она будет меня радовать, за что я был заранее благодарен неизвестному мастеру.
[1] Состав Политбюро ЦК в 1971-м был такой:
Л. И. Брежнев, Г. И. Воронов, В. В. Гришин, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгин, Ф. Д. Кулаков, Д. А. Кунаев, К. Т. Мазуров, А. Я. Пельше, Н. В. Подгорный, Д. С. Полянский, М. А. Суслов, А. Н. Шелепин, П. Е. Шелест, В. В. Щербицкий
кандидаты в члены Политбюро:
Ю. В. Андропов, П. Н. Демичев, П. М. Машеров, В. П. Мжаванадзе, Ш. Р. Рашидов, Д. Ф. Устинов, М. С. Соломенцев
Андропов стал полноправным членом лишь в 1973-м (вместе с Гречко и Громыко). Рокировка украинца Шелеста на украинца же Пономарева случилась в несколько этапов в 1972-73 годах. Грузина Мжанавадзе убрали в декабре 1972-го в связи с делами цеховиков. Следующими представителями Закавказья в ПБ стали уже в 80-е Алиев, а потом и Шеварнадзе.
Семичастный после отставки до 1981 года работал зампредсовмина УССР.
Глава 19. «Подтянув на ней колки»
Вечер, проведенный наедине с гитарой, привел меня в благостное расположение духа. Я с трудом выждал пару часов, потом схватил инструмент – и понял, что опять нужны упражнения, поскольку тело Виктора Орехова было плохо приспособлено для нормальной игры. Пальцы слушались плохо, оказывались не на тех струнах и не на тех ладах, элементарная восьмерка не давалась... Я с разочарованием отложил гитару где-то через час мучений, твердо пообещав себе, что буду обязательно выделять время – и играть, играть, играть. Ну и с голосом тоже что-то надо было делать – но тут без нормальных преподавателей был большой шанс всё угробить окончательно.