Фраза застыла в пустом холле.
Глава 2
Элис стояла на пороге и упрямо смотрела в закрытую дверь. Кто ее встретил, она не поняла, но явно осознала, что не понравилась этому кому-то. Почему-то девушке пришло на ум, что будь мужчина истинным рыцарем, он бы грохнул принцессу и спас дракона. Чисто из солидарности. По привычке.
Наглостью чародейка пошла в свою тетушку Клотильду. Небезызвестная родственница могла поразить даже крытого ящера, летя ему на встречу и крича во всю глотку: «Задавлю!!!», поэтому раздосадовано оглядев свой увестистый скарб, Элис приблизилась к окованной железом двери и стукнула со всей силы кольцом ручки по полотну. На слух девушка не жаловалась, сдавленные матюги с той стороны стали бальзамном в чае и она с удвоенной силой стала долбиться. Когда ладонь запылала, а костяшки пальцев недвусмысленно намекнули, что пора и честь знать, ведьма скрипнула зубами и подхватила вещи, гордо шагая по гравийной дорожке к своим апартаментам.
Так глупо она чувствовала себя лет в семь, когда во время званного ужина уронила пирожное себе на платье и полезла поднимать его с пола. Великосветская дама, что гостила у них, намеревалась хлопнуться в обморок, но нянюшка скрыла конфуз, уведя Элис в детскую. Тогда она не понимала почему на обычную неуклюжесть последовала такая реакция. Это потом объяснили, что хорошо воспитанные девочки не роняют еду и, уж точно, не скрежещут по паркету ножками стульев. Тогда объяснили и девушка поняла насколько глупо выглядела. Сейчас объяснений нет, но знание, что так не проходит знакомство с работодателем говорило само за себя.
Она воскресила образ брюнета у себя в голове. Мужчина был одет в чёрные брюки и темно-зелёный камзол. Из-под последнего выглядывала небрежно расстегнутая рубашка. Сапоги из хорошей добротной кожи, прям как у отца. А на вид нахалу около тридцати лет. Чёрные, густые волосы острижены по шею, слегка кудрявились. Аристократичное, без сомнений, лицо приправлено гримасой отвращения. Чувство, что у мужчины отчаянно болят зубы. Он кривился при каждом взгляде на неё.
Пахло от него необычно. Как мастер ядов и противоядий девушка обладала феноменальным нюхом, самая натасканная псина обзавидуется. Она затормозила и, прикрыв глаза, медленно втянула воздух носом: соль, пряность… Ветивер? Возможно. Чувствовалось в этом аромате какая-то инаковость. Она не могла припомнить мужского одеколона с такими ингредиентами. А голос оказался приятным: бархатный, густой баритон, легкая хрипотца. Но манеры подстать образу невоспитанного мужлана. Не подал руку, не назвал имени, не помог отнести вещи. К слову, именно из-за них Элис и брала крепость боем. Тетушка Кло называла такую категорию мужиков «собачьими потрошками», то есть мерзкими до зубовного скрежета. Мнение старшей родственницы всегда оставалось для Элис основополагающим. И сейчас, вспоминая хлопнувшую дверь, девушка ещё раз убедилась в мудрости и проницательности двоюродной бабки.
Заозиравшись по сторонам, ведьмочка увидела флигель. Потёрла отшибленную руку. Она не была любительницей золочённой лепнины и пятиметровых потоков, но и какой-то дохлый пристрой к дому тоже не был пределом ее мечтаний.
Дорожка из каменной крошки норовила вывернуть ноги. Девица с кудрявой копной волос вечно оступалась, а каблучки подло разъезжались. Дверь у флигеля была не заперта. Она толкнула ее ногой и шагнула в холодный полумрак.
Щёлкнула три раза пальцами и вверх взвились три светлячка, заклинание, что отлетает от зубов даже у пятилетки. Бросила сумки, где стояла и подошла к гардине. Смелым рывком отдернула и задохнулась в пыли. Тяжёлая ткань штор оказалась не дымчато-винного цвета, а просто бардового. Такой хлам она видела в их доме на чердачном этаже и воспринимала как дань старым воспоминаниям. Но то был чердак, а это можно сказать приемная для болезных и странно, что держится в обветшалом состоянии.
Мысль, что здесь до неё никто не работал и не жил пришла внезапно. Возможно, это место специально для прислуги было, тогда не удивительно, что пыль ровным слоем покрывает все поверхности. Подоконник особенно. Она тронула старые, ещё дубовые доски, проступил отпечаток. Как в детстве захотелось нарисовать довольное солнышко, ну, или как в романтичном состоянии четырнадцати лет-расколотое сердечко. Не стоит отказывать себе в маленьких шалостях, поэтому через секунду на ведьму скалилось какое-то зубастое солнце с агрессивными выпученными глазами. А свои она направила в окно, с которого открывался вид на задний двор. Прошлась к оставшимся двум. Одно выходилось на сад, второе прилегало к двери, так что ничего интересного там не оказалось. Оглядела помещение при свете дня. Большая приемная стойка. Рядом ряд кресел, по виду удобных, но на деле ужасных. Позади стояли картотечные шкафы и несколько стеллажей с книгами.