– В прошлую пятницу мне наш бухгалтер рассказывал о психиатре своей жены, – продолжал Камиль. – У нее… как это называется?.. Ах да, биполярное расстройство. Так вот, ее лечит женщина-врач, очень, говорит, хороший специалист. Во всяком случае, настоящий доктор. Не то что этот ваш хлыщ.
Месье Кюипенс не мог простить Сент-Иву, что тот раскопал старую семейную историю[2], а кроме того, был статным чернокожим красавцем. У доктора Спесивье, той самой специалистки, совсем не было свободного времени, но по просьбе бухгалтера Кюипенса она согласилась принять Эллу в понедельник в пять часов.
Через стену от родительской спальни мучилась в своей комнате Элла, зная, что опять всю ночь ей будут сниться кошмары. Вот уже десять дней по социальным сетям гуляла злополучная фотография, на которой она была в одежде мальчика. Ее терзал страх – вдруг родители всё узнают и ее вторая, тайная жизнь станет явной.
В глубине платяного шкафа, втиснутые между старыми карнавальными костюмами, висели принадлежности ее мужского костюма: белая рубашка, полосатый галстук и чуть широковатый в плечах черный пиджак. А в картонной коробке лежали черные лакированные мужские туфли тридцать девятого размера и гангстерская шляпа борсалино. Все это Элла купила на свои карманные деньги и надевала, когда оставалась дома одна и сидела у себя в комнате. Родители были заняты на работе, старшая сестра, Жад, много времени проводила с подругами, а с недавних пор – со своим приятелем, так что Элла могла сколько угодно играть в Эллиота Кюипенса, писателя и авантюриста. Она наливала в рюмку вино из отцовского бара, окунала в него губы и сливала обратно в бутылку. Потом набивала голландским табаком женскую трубку с длинным чубуком и маленькой чашечкой, которую купила себе, чтобы походить на Жорж Санд, написавшую ее любимую книгу «Франсуа-найденыш». Почувствовав себя настоящим писателем, она открывала тетрадь и сочиняла роман «Сумка Джека», историю о пятнадцатилетнем бродяге, который легко сходится с разными людьми, но еще не успел разобраться, что хорошо, а что плохо. Да, это был ее настоящий мужской двойник. О себе Элла думала по-английски, потому что английские прилагательные не требовали окончаний женского рода: good or bad, tall or small.
Недели полторы назад она вышла в таком костюме прогуляться по солнышку в соседнем парке. Короткая стрижка, энергичная походка – точь-в-точь паренек. Замечтавшись, она не заметила, что за ней по пятам крадется Джимми, ее отвергнутый поклонник. А когда она села на скамейку и, сдвинув шляпу на затылок, блаженно подставила лицо солнцу, он ее сфотографировал. Выложенный в интернет, этот снимок собирал обидные комментарии. «Не девка, а пацан! Дрэг-квин или дрэг-кинг?» Элле приходили издевательские эсэмэски: «Куда сиськи подевала? Клиента ждешь?» и т. д., так что она выключила мобильник и не включала его уже несколько дней. Ей пришлось уйти из Фейсбука, Инстаграма и Снапчата. Вся надежда на каникулы – может, за это время всё само собой заглохнет? Элла не знала, что девчонки из параллельного класса – Марина, Мелани и Ханна – продолжали подливать масла в огонь. Они затеяли дискуссию в интернете: кто Элла на самом деле – девчонка, которая после школы переодевается мальчишкой, чтобы кадрить других девчонок, или мальчишка, который в школе прикидывается девчонкой? Все, кому не лень, высказывали самые дурацкие гипотезы и доводы, одни глупей других. Марина Везинье, анонимно управлявшая чатом, даже предложила голосование: нажми одну из двух кнопок: лесби или транс. Пока перевешивал вариант транс. Элла понятия не имела, какой размах приняла эта история. Но ей не терпелось спросить совета у своего психолога: надо ли ей избавиться от мужской одежды? К Спасителю она ходила по понедельникам, к 17.15.
– Нет, в этот понедельник не получится, – сказала ей мама за завтраком.
– Почему? Спаситель принимает и в каникулы!
– Я знаю, но дело не в этом, – с заминкой сказала мадам Кюипенс, знавшая, как Элла дорожит своей психотерапией (а может быть, своим психотерапевтом). – Папа записал тебя на сегодня к психиатру. Ну… к настоящему доктору. Потому что папа не поверил в твои штучки с больным животом, и я тоже. У тебя опять школьная фобия.
Сказала и изумилась действию своих слов: у дочери приоткрылся рот, расширились от страха глаза.
– Я ни на кого не променяю Спасителя! – выкрикнула она.
– Никто об этом не говорит, – возразила Виржини, хотя пообещала мужу, что положит конец бессмысленной психотерапии. – Через неделю опять пойдешь к месье Сент-Иву. А на этот раз – к специалистке.