— Она свидетельствовала в суде?
— Нет, отказалась. Эмили твердила, что спрыгнула на рельсы по собственному желанию. — Виолет покачала головой. — Разумеется, ей никто не поверил… — Она прижала лоб к приборной панели. Целых четыре квартала они ехали молча, но терпеливый Латиф не форсировал события. Он чувствовал, что услышит историю Эмили до конца, и не ошибся.
— Попробуйте представить, каково иметь ребенка и… — Осекшись на середине предложения, Виолет выпрямила спину и расправила плечи. — Каково иметь ребенка и искренне верить: у него получится все, что не удалось тебе самой. Вообще-то родителей за это осуждают, но ты исключение из правил, тебе можно, ведь твой ребенок — само совершенство. — Виолет аккуратно положила руки на колени. — Причем совершенством его делает не только твоя слепая любовь. Нет, твой малыш действительно добрее, сдержаннее, самостоятельнее других детей, а по словам учителей, соседей и даже тех самых «других детей», еще и куда умнее. Он смысл твоей жизни, кроме него тебя никто и ничто не интересует.
Они подъехали к Восемьдесят второй улице. До зарешеченных люков оставалось три квартала, но Латиф медленно свернул направо и убрал ногу с педали газа. Казалось, Виолет ничего не заметила.
— А теперь представьте то, что случилось дальше… Представьте то, о чем я рассказывала в Управлении!
Не добавив ни слова, Виолет прижала ладони к глазам. Латиф медленно объехал квартал и вернулся на Амстердам-авеню. Слезы попутчицы его не напугали и не встревожили. Наоборот, они доказывали, что разделявшая их стена рухнула, и случилось это не благодаря его словам или действиям, а благодаря тому, что сына Виолет видели живым. «Она сбрасывает напряжение, — догадался Латиф, — бережет внутренние силы. Чувствует или знает: силы еще понадобятся, и тратить их на меня не стоит».
— Эмили — чудесная девушка, — успокоившись, проговорила Виолет. — Ростом выше Уилла, хотя в таком возрасте это обычное явление. Волосы у нее густые, темные, длинная челка падает прямо на глаза. Настоящая оторва — так, кажется, здесь говорят? Никогда не понимала, чем они с Уиллом друг друга притягивают. Обычно четырнадцатилетние девчонки на парней помладше даже не смотрят! — Виолет улыбнулась своим мыслям. — Да, Уилл превращался в симпатичного парня, только дело было не в этом. Между ними имелась какая-то внутренняя связь.
На пересечении Коламбас-авеню и Восемьдесят четвертой улицы Латиф притормозил и переключился на нейтралку.
— Ваш сын считал ее своей девушкой?
— Однажды я задала Уиллу тот же вопрос. Он потом неделю со мной не разговаривал.
— Эмили рассказали о его болезни?
— Она знала. — Виолет постучала по приборной панели. — К тому времени все знали.
— И Эмили это не беспокоило? — на секунду задумавшись, спросил Латиф.
— Совершенно не беспокоило, она сама мне так и заявила. — Виолет вздохнула и состроила гримасу. — Думаю, душевная болезнь казалась ей романтичной.
— Похоже, Эмили вам не слишком нравилась.
— Об этом вам лучше спросить у лечащего врача Уилла, — улыбнулась Виолет. — Доктор медицинских наук Улисс С. Копек подробно расскажет вам о моей негативной фиксации на сыне.
— Мне сложно общаться с такими докторами, — заглушив мотор, признался Латиф. — Им всегда кажется, что я параноик.
— Неужели?
Латиф смиренно кивнул.
— Дело в том, что я склонен подозревать всех и каждого.
Виолет засмеялась, а потом осеклась, словно неожиданно вспомнив что-то неприятное.
— Как бы то ни было, в отношении меня Копек не ошибался. Я всегда ждала от Уилла больше, чем следовало.
— Все матери чего-то ждут от своих сыновей.
— Я ждала слишком многого.
Почему-то ее ответ встревожил Латифа.
— Например, чего, мисс Хеллер?
— Поймите, в Штаты я попала случайно. Кроме отца Уилла у меня не было здесь ни друзей, ни знакомых, вообще никого. — Виолет села поудобнее. — До сих пор не понимаете, при чем тут Уилл?
Латиф не ответил.
— Я не собиралась заводить ребенка: у Алекса было трое детей от первого брака. Но после рождения Уилла стала другим человеком… — Виолет замялась. — Вы меня понимаете?
— В каком смысле другим?
— Я считала, что с появлением малыша буду больше нуждаться в Алексе, а получилось наоборот. Я чувствовала себя умирающей, в которую вдохнули жизнь, и сделал это не Алекс, а новорожденный ребенок. Он целый мир мне подарил! — Виолет покачала головой. — Я с самого начала рассказывала ему все, о чем думала, делилась секретами, ничего не скрывала. Я нуждалась в друге, во взрослом, чтобы общаться с ним на равных, и целенаправленно готовила Уилла к этой роли. — Виолет посмотрела на Латифа. — Выбора у бедняги не осталось. Ему бы и в голову не пришло возражать! Именно это я имела в виду, говоря, что ждала от сына слишком многого.
— Наверное, вам было непросто принять Эмили, — осмыслив услышанное, проговорил Латиф.
— Да, очень непросто.
— Какое впечатление она на вас произвела?
— Я не знала, как к ней относиться, — глядя на тротуар, ответила Виолет. — Эта девушка сбивала меня с толку. Наверное, я относилась к ней, как вы к потерпевшим.
— Бедная Эмили!
— Когда сын впервые привел Эмили, я решила, что учителя послали ее проводить Уилла домой. Казалось, она страшно горда столь серьезным поручением. — Виолет закусила губу. — В ту пору Уилл еще худо-бедно посещал занятия… Он оставил нас с Эмили на кухне, а сам закрылся у себя в комнате. Я собралась поблагодарить девушку за любезность, а она улыбнулась, как улыбаются по уши влюбленные, и сказала, что познакомилась с Уиллом в метро. Вроде бы обычная девушка, вежливая, обходительная, но в ее взгляде читалось какое-то отчаяние. «Чего она от нас хочет?» — удивилась я и, по-прежнему считая ее появление случайным, спросила, что натворил мой сын. «Ничего особенного ему творить не пришлось», — ответила Эмили. Неизвестно, кто из нас в тот момент смущался сильнее… — Виолет жадно глотнула воздух. — В итоге, Эмили осталась у нас ночевать.
— В комнате вашего сына? — изумленно вскинув брови, поинтересовался Латиф.
— Не забывайте, детектив, я страшная собственница! — улыбнулась Виолет. — Я постелила ей в гостиной, на диване.
— Как отреагировали родители девушки?
— Разумеется, я им позвонила. Эмили отговаривала, однако я настояла на своем. Я ждала проблем, ну или как минимум неприятных вопросов, но отцу Эмили было совершенно все равно. По его словам, подобное случалось постоянно.
— Видимо, он не из собственников.
— Похоже на то, — кивнула Виолет. — Нам не пора выходить из машины?
— Да, конечно, — отстегивая ремень, проговорил Латиф. — После вас, мисс Хеллер.
Лишь пропустив велосипедиста, законопослушная Виолет распахнула дверцу и грациозно выбралась из салона. Латиф на секунду задержался и хмуро посмотрел на себя в боковое зеркало. «Ты с ней флиртуешь! — сказал он своему отражению и недовольно поморщился. Он частенько шутил со свидетелями и даже с потерпевшими, особенно с трудными, однако в этом деле излюбленная тактика результатов не приносила. — Осторожно, профессор Уайт, не то дошутишься!»
Судя по всему, волновался он напрасно. Виолет ежилась от холода и, не замечая взглядов прохожих, с нетерпением ждала его. Женщины смотрели оценивающе, отмечая простоту ее одежды, мужчины беззастенчиво глазели на лицо. Выбравшись из машины, Латиф сообразил, что Виолет о чем-то говорила, а он прослушал.
— Что вы сказали, мисс Хеллер?
— Просто хочу, чтобы вы правильно поняли… — Обращаясь к Латифу, Виолет смотрела не на него, а на закрывающую люк решетку. — Вероятно, болезнь Уилла обострилась по моей вине, но началась она не из-за меня.
— Насколько мне известно, шизофрения имеет генетическую природу, — осторожно напомнил Латиф.
— На самом деле никому не известно ни откуда она берется, ни как лечится — вообще ничего! — обессиленно ссутулившись, посетовала Виолет.
— Мисс Хеллер, вы ошибаетесь! — Латиф кашлянул в кулак. — Благодаря электроэнцефалограмме изменения структуры мозга у заболевших фиксируются графически, а благодаря новейшим лекарственным препаратам шизофрения успешно лечится. К примеру, хлорпромазин, который принимал ваш сын…