Я понял, что ее подослали Феликс и Яша, и ждал, когда она начнет разводить дипломатию. Но Зое была чужда всякая дипломатия.
– Что зря тратишь время? Послал бы им ответ, и все, – сказала она напрямик. – И я бы поиграть успела пока. Пока мама еще чистит ягоды. – Тут она вздохнула опять. – Я бы была на твоей стороне. Ты бы дал мне солдатиков взвод?
– Зой, я дам тебе целый батальон! – закричал я. – Но не могу раньше времени. Гордость мешает!
– Значит, тебе гордость дороже, – задумчиво промолвила Зоя. – Ну ладно, может быть, я их уговорю, может быть, первыми уступят они, – сказала она и направилась к дверям.
– А они и совсем ни в какую. Разве ты не понимаешь, что маленьким странам еще тяжелей уступать. Может, у них, кроме самолюбия, больше ничего нет! – сказал я, дивясь, как это всезнающая девочка не учла такую важную вещь.
– Тогда я буду сражаться на их стороне, – объявила Зоя и, вскинув воинственно голову, вышла за дверь.
«Ну и пусть все нападают на мою бедную Васьляндию. Пусть их будет много, а мы одни одинешеньки», – сказал я себе с горечью, забыв совершенно про военное могущество Васьляндии.
А превосходство моей армии объяснялось самой простой причиной: я умел рисовать, а у братьев не выходила даже обычная ровная линия. Перо и кисточка у них в руках выводили нечто безобразно кривое, зябко дрожащее. Будто спотыкаясь через каждый миллиметр, даже на самой гладкой бумаге.
Вот и получалось, пока я сам создавал свои батальоны и полки, Феликс и Яша ждали, когда кто-нибудь нарисует им хоть одного завалящего пехотинца. Но поскольку бумажные солдатики никого больше в доме не интересовали, помогать противникам приходилось мне самому. Иначе моей армии просто не с кем было бы воевать. А чтобы сохранить свое превосходство, на каждых двух новых солдат противника я тут же рисовал себе трех. Вот почему армии Феликса и Яши, сложенные вместе, едва равнялись одной моей.
Но я, забыв об этом, говорил себе:
«Ах так! Значит, они уже втроем на одного. Правда, у Зои нет ни одного солдатика. Но это не имеет значения. Все равно они втроем против одного. Ну ничего, пусть все посмотрят, как я буду сражаться до последнего солдата! И ни за что не отступлю перед врагом!» Я ни капли не сомневался, что правители Феликсании и Яшинезии куют сейчас свою победу, и пытался представить, чем они заняты в этот момент. Их деятельность казалась мне страшно загадочной. Вдобавок ко всему, Феликс и Яша точно затаились, больше не напоминали о себе, и это разжигало мое любопытство. Оно разрослось и стало прямо-таки изводить меня. И тогда я решил наведаться к братьям сам! Повод для этого нашелся самый что ни на есть подходящий. Уже давным-давно я обещал им нарисовать главнокомандующего братских армий. Но до сих пор у меня никак не доходили руки. И вот настал момент, когда мне очень захотелось исполнить свое обещание.
«Это устроит всех, – сказал я себе. – И ребята наконец-таки обзаведутся своим главнокомандующим, и я посмотрю, что творится у них».
Я взял краски и кисточку и побежал к Феликсу.
– А вот и Вася пришел, – сказала его мать, открыв мне дверь и пропуская в прихожую.
Но я не слушал ее, мои уши сразу уловили веселый шум, долетавший из глубин квартиры.
– Здравствуйте, – сказал я. опомнившись. И тотчас шум в комнате стих. Такое впечатление произвел на союзников мой голос.
– Проходи, Вася, иди к ребятам, – сказала мать Феликса.
Я вошел в комнату и увидел их всех троих. Они сгрудились вокруг стола и напряженно следили за мной. А Яша при этом навалился на стол, закрывая что-то обеими руками от меня.
– Вот, – сказал я, показывая краски. – Я обещал нарисовать фельдмаршала. И сейчас нарисую.
– Не надо, – сказал Феликс. – Мы обойдемся.
– Мы его сами рисуем, – объявила торжественно Зоя.
Братья зашикали на нее, но Зоя небрежно отмахнулась от них и хвастливо сказала:
– Я рисую ноги, они остальное.
– Ну-ка, покажите, что у вас получилось, – потребовал я, чувствуя себя большим специалистом.
– Нельзя, – коротко ответил Феликс.
– Это почему? – спросил я, обидевшись.
– Вась, ты что, забыл? У нас ведь скоро война! – напомнил Яша. – А в войну знаешь как? Держат всех командиров в секрете. А этот у нас еще самый главный.
Он был прав, и все же мне было обидно. «Неужели нельзя хоть на минутку подумать, что перед ними никакая не враждебная держава, а просто их товарищ Вася? – сказал я себе. – Им хорошо, они опять начнут веселиться втроем, а мне придется уйти и, точно Робинзону Крузо, ждать в полном одиночестве, когда же настанет двенадцать часов».
Я вернулся домой, горя мщением, и едва часы показали ровно двенадцать, позвонил премьер-министру Феликсании и холодно сказал:
– Сударь, мы считаем ваши претензии необоснованными. Территория между столом и прихожей – исконная Васьляндская земля. Это видно даже из архитектурного проекта.
– Ну тогда мы идем на «вы»! – воскликнул Феликс, не скрывая радости.
– Пожалуйста! Мы ждем, – ответил я с ледяной изысканностью.
Братья, наверно, держали коробки с войсками в руках, дожидаясь моего звонка. Не прошло после нашего разговора и двух минут, а они уже стучали ногами в двери. Руки их были заняты бесценным грузом, а такой человек, который мог дотянуться до звонка ногой, конечно, еще не появился на свет. Я открыл дверь, и братья, пыхтя, ввалились в прихожую.
– Иногда плохо быть добрым, – пожаловался Яша. – Вот мы сжалились над твоей страной, дали на размышление столько времени. А захваченная тобой территория ждет не дождется, когда ее освободят.
– Ничего, мы сейчас ее освободим! – сказал грозно Феликс.
– Попробуйте, – ответил я с усмешкой. – Только я что-то не вижу еще одного вашего союзника.
– Понимаешь, Зоя не рассчитала, – сказал Яша. – Съела бутерброд, а он оказался последним. И теперь она не может выйти из дома, пока не сварят варенье.
– Ничего, мы победим и без нее, – заявил Феликс.
– Посмотрим, – усмехнулся я.
И пол между столом и прихожей, голый и ненавистный, потому что раз в неделю мне приходилось натирать его мастикой, теперь стал в моих глазах краше самой прекрасной сказочной страны. Я был готов яростно сражаться здесь за каждую плитку паркета.
Увидев ребят, бабушка взяла спицы для вязанья и клубок шерсти и покорно уселась в старое глубокое кресло, стоявшее в дальнем углу большой комнаты, А мы принялись выстраивать свои полки, бросая друг на друга воинственные взгляды.
Лично я занял оборону на границе между большой комнатой и прихожей, поставил здесь самых отборных солдат. Потом разместил резерв и артиллерию. Для штаба у меня нашлось удобное место в тылу, под обеденным столом, как раз за одной из передних ножек.
Приготовив войска к отражению атаки, я улегся на пол у выхода из комнаты и начал ждать объявления войны и первых военных действий противника, наблюдая за передвижениями его полков.
Больше всего меня интересовала наша старая калошница, потому что на ее полках собрался весь вражеский генералитет. А на самом верху калошницы размещался наблюдательный пункт. Здесь стоял, подбоченясь, тот. кого еще так недавно скрывали от меня. Это был верховный главнокомандующий, нарисованный совместными усилиями трех пар рук. Они наделили фельдмаршала круглыми свирепыми глазами на пол-лица и страшными усами. Яркий мундир его сверкал созвездиями орденов. Но нижняя часть славного фельдмаршала была одета в пестрые брючки от женского костюма и обута в туфельки на тонком и высоком каблуке.
Я сразу понял, что мужественную голову ему даровал Феликс. Добрый Яша не пожалел орденов. А склонная к прекрасному Зоя со всей своей решительностью наделила полководца изящным.
И хотя фельдмаршал воинственно вращал, как мне почудилось, глазами, стараясь нагнать страху на моих солдат, я чуть было не расхохотался, но тут меня насторожили маневры противника.