Правда, теперь у нее был новый предводитель — Рожественского окончательно подкосил избранный им график и стиль работы и адмирал ходатайствовал перед царем об освобождении от должности командующего эскадрой по причине «крайнего расстройства здоровья». Эта просьба была удовлетворена Николаем II в конце октября[32].
Тем не менее, особых охотников занять главный командный пост на спешно доукомплектовываемой эскадре не имелось. Даже несмотря на отличные действия Эссена с его «сентябрьским прорывом», слишком многие уже не верили в победу на море, где японцы успели показать себя весьма умелым и опасным соперником.
В итоге спешного перебора в ГМШ всего наличного состава российских адмиралов выбор нового командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой остановился на кандидатуре Николая Ивановича Небогатова, начальника Учебного отряда Черноморского флота, который в 1900–1902 годах был ближайшим помощником Рожественского[33]. Компанию ему в качестве командира отряда крейсеров составил Дмитрий Густавович фон Фелькерзам, переведенный с поста руководителя еще одной учебной структуры — Учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота. А младшим флагманом на второй броненосный отряд неожиданно для многих вызвался Великий князь Александр Михайлович Романов. Причем среди тех, кто откровенно приветствовал и поддержал перед царем такое назначение, оказался сам глава Морского ведомства Великий князь Алексей Александрович. У генерал-адмирала была в том своя выгода — а именно сплавить то и дело «покушавшегося» на его вотчину родственника подальше от Петербурга. Да еще и с возможной перспективой обеспечить своему главному конкуренту по флотским делам дорогу в один конец — все же эскадра уходила отнюдь не на увеселительную прогулку…
Впрочем, политический подтекст всей этой истории не стоил особого внимания в свете реального эффекта, достигнутого кадровыми перестановками. Ведь, как внезапно оказалось, «бывший помощник Рожественского» не обязательно означает его единомышленника. И два флотских «педагога» поладили с инициативным Великим князем куда лучше, чем отошедший от дел Зиновий Петрович. С последним у Александра Михайловича не раз имели место те или иные трения из-за несовпадения во мнениях на подготовку кораблей и личного состава эскадры к предстоящему походу. А вот те, кто по роду своей деятельности обязан был обучать людей обращаться с новинками техники и тактики, оказались куда менее закоснелыми в своих взглядах. И за три с половиной месяца, оставшихся до дня отправления эскадры на Дальний Восток, трое удачно «спевшихся» контр-адмиралов успели сделать для нее как бы не больше, чем удалось при Рожественском в качестве главноначальствующего.
Вообще, тот гигантский объем работы, который был выполнен при подготовке 2-й Тихоокеанской эскадры к плаванию, проще всего оценить на примере состоявшихся перевооружений кораблей. В российских условиях данный аспект сильно осложнялся тем, что требуемых новых орудий, особенно среднекалиберных, практически не имелось — и не было возможностей их оперативно изготовить. Поэтому и МТК, и ГУКиС, и ГМШ, и Особому комитету пришлось крепко поломать головы, прикидывая, откуда взять ту или иную пушку и на какой корабль ее поставить с наибольшей выгодой для общего дела.
Начало всех свершений по этой части было, однако, в какой-то мере радужным — так, требовавшиеся для перевооружения «Двенадцати Апостолов» и замены одного поврежденного орудия на «Пересвете» пять 254-мм пушек, по счастью, отыскались на складах. А в процессе изготовления башен для бывшего «черноморца» Путиловскому заводу удалось еще и устранить такие выявившиеся на «Победе» недостатки установок этого типа, как конструктивная слабость крепления накатников и ненадежность средств предотвращения протечек жидкости компрессоров[34].
А вот с 12-дюймовками для «Синопа» было хуже — лишних стволов этого калибра не было и не имелось никакой возможности их оперативно изготовить. Поэтому пришлось запускать руку в портфель заказов для «Потемкина», в том числе возвращая обратно в Петербург два только-только доставленных в Севастополь орудия[35].
Но наиболее активно, пожалуй, «кочевали» с корабля на корабль шестидюймовки Канэ. И самому существенному «разворовыванию» здесь вновь подверглись заказы для строящихся кораблей Черноморского флота. От них ранее уже успели «откусить» восемь пушек, которыми изначально планировали оснастить «Император Александр II». Но эти стволы в «комбинации» Великого князя по согласованию с МТК и ГУКиС нашли другого хозяина — им стал «Синоп». Суммарно же «Очаков», «Кагул» и «Князь Потемкин-Таврический» недосчитались 32 орудий — по сути, все, что было, кроме башенных пушек крейсеров с их особыми станками. Причем с броненосца сняли даже частью уже установленную артиллерию, о чем Александру Михайловичу пришлось особо просить командующего Черноморским флотом Г. П. Чухнина[36].
вернуться
Вот как Д. Б. Павлов в своей книге «На пути к Цусиме» описывает типичный рабочий день З. П. Рожественского в качестве командующего эскадрой, ссылаясь на сборник статей генерала флота В. А. Штенгера о подготовке 2-й Тихоокеанской эскадры к плаванию:
«Вставал он в 7 часов утра и в 8 часов уже сидел за бумагами в кабинете; при этом резолюции его […] почти никогда не ограничивались краткой подписью: „справку“, „к распоряжению“ и т. п., а почти всегда составляли подробное и определенное решение, так редактированное, что можно было его целиком переписывать как ответные бумаги; нередко эти резолюции были очень резки, иногда в них проглядывала ирония, но всегда были определенны. Почерк у адмирала был редко хороший, и все свои заметки и резолюции он всегда писал чернилами и всегда без поправок. Бесчисленное количество […] просителей он принимал обычно утром до 10 час.; с 10 же часов начинались доклады по делам Штаба и шли без перерыва до 1 часа дня. При этом телефон из других министерств действовал беспрерывно, телеграммы в это тревожное время сыпались как из рога изобилия и решения по ним следовали немедленно. Тут же наряду бывали сношения по вопросам, касающимся формирующейся эскадры и разных предложений изобретателей, самых разнообразных и подчас несуразных. Далее наступало время завтрака, но уже в 2 часа адмирала не было дома — он делал многочисленные визиты, участвовал в заседаниях и пр. В 4 часа он снова был дома, где его уже ждала полная приемная народу. Тут были и заводчики, и всякие иностранцы, и чины флота и Штаба, и опять это колесо вертелось до 7 часов вечера, когда адмирал обедал. В 8 часов обычно я снова бывал у него с последними бумагами и телеграммами и уходил не раньше 11 часов, притом нагруженный бесконечными приказаниями, экстренными поручениями и пр., и пр. — адмирал продолжал один работать и ежедневно около 2 часов ночи предупреждал меня по телефону, что посылает мне еще партию бумаг, давая по некоторым указания. Тут кончался его рабочий день».
От себя после сказанного выше отмечу лишь одно. Автор сам отнюдь не из числа тех, кто любит поспать подольше. Но даже его лишь 5 (а скорее даже меньше) часов сна каждый день, да еще на протяжении нескольких месяцев подряд, да еще и все это время в режиме «работа на износ» вполне способны довести до ручки. А еще большей достоверности авторским «измышлизмам» добавляет тот факт, что Рожественский и на самом деле, хотя и чуть позже, чем здесь описано, просил освободить его от должности командующего эскадрой по состоянию здоровья и заменить Чухниным.
вернуться
Про взаимоотношения Небогатова и Рожественского — не выдумка. Именно так их характеризует В. Ю. Грибовский в своей статье «Крестный путь отряда Небогатова» в 3-м номере сборника «Гангут».
вернуться
Вопрос о том, существовали ли в действительности «лишние» 254-мм орудия и если да, то сколько их было, на самом деле дискуссионный.
С одной стороны, имеется такая фраза в книге В. Ю. Грибовского и И. И. Черникова «Броненосец „Адмирал Ушаков“» применительно к подготовке к походу броненосцев береговой обороны:
«Не был поставлен вопрос о замене 254-мм орудий, изготовление которых выросло в серьезную проблему для Обуховского завода».
Из этой фразы напрашивается вывод, что запасных 254-мм стволов в наличии не имелось. Но так ли это? Ведь, с другой стороны, есть указание в справочнике А. Б. Широкорада о том, что к 1 мая 1901 года ОСЗ сдал Морскому ведомству 30 таких пушек.
При этом Р. М. Мельников в книге «Эскадренный броненосец „Ростислав“ (1893–1920)» говорит следующее:
«Между тем находившиеся еще на Обуховском заводе 10-дюймовые пушки „Ростислава“ только начинали готовить к стрельбам на морской батарее Охтенского полигона, и результаты их было трудно предугадать. Проходившие начиная с 1895 года испытания новой модификации орудий этого калибра, названной впоследствии орудием образца 1897 года, выявили не поддававшиеся объяснению повреждения. В результате предназначавшееся для броненосца „Адмирал Ушаков“ и переданное на полигон, но обнаружившее дефекты, орудие N 1 на 72 выстреле получило сквозную трещину в стволе.
Уверенное в случайном характере дефектов, руководство МТК не стало останавливать уже начавшееся на Обуховском заводе производство орудий — это сразу сорвало бы ввод и строй семи строившихся с этими орудиями броненосцев (трех типа „Адмирал Ушаков“, трех типа „Пересвет“ и „одиночки“ „Ростислава“). Более прочную пушку с утолщенными стенками (отчего ее вес увеличился на 5000 кг и достиг 27,6 т), разрабатывавшуюся в то время в МТК, успел получить лишь последний из кораблей типа „Пересвет“ — броненосец „Победа“… Пушки же „первого чертежа“ подвергли интенсивным полигонным испытаниям и, устраняя обнаружившиеся дефекты, продолжали поставлять на ожидавшие их корабли.
„Адмирал Ушаков“ после замены дефектных пушек N 1 и N 3 (их на полигоне расстреляли до полного износа) получили пушки за номерами 2, 4, 5, 9. „Ростиславу“, четвертому в очереди на поставку артиллерии, достались орудия с 16-го по 19-й номер».
А в статье «Эскадренные броненосцы типа „Пересвет“. Часть 5» (сборник «Гангут», выпуск 16) все тот же Мельников относительно состояния орудий «Пересвета» при его возвращении России указывает:
«Орудия в башнях „Пересвета“ остались прежние — Обуховского завода (N 21, 22, 23 и 24), а потому от множества выстрелов оказались изношены почти до предела. Исключение составляло орудие N 21 — в результате попадания в 1904 году снаряда оно имело глубокую наружную выбоину, и его внутреннюю трубу японцы заменили новой».
Последняя из 254-мм пушек «Пересвета» по данным Мельникова была готова и прошла контрольные испытания стрельбой на Ржевском полигоне в августе 1900 г. Установку орудий и сборку башен на этом броненосце завершили в 1901 году. При этом из работы Мельникова, а также из книги В. Я. Крестьянинова и С. В. Молодцова о броненосцах типа «Пересвет» четко следует, что «Ослябя» и «Победа» получали свои пушки уже после родоначальника серии, в 1901–1902 годах. Но даже механически прибавляя к последнему номеру орудия «Пересвета» (N 24) количество орудий «Осляби» и «Победы» (8), мы получаем цифру 32 — то есть уже не 30, как говорит Широкорад.
Правда, уже в фундаментальной «Энциклопедии отечественной артиллерии» за авторством того же Широкорада следует уточнение, что из означенных 30 орудий на судах было установлено 27. То есть с учетом данных Мельникова можно предположить, что 30- это все сданные исправные пушки,без учета двух расстрелянных на износ дефектных (32 минус 30 — равно 2), а запасных тогда, выходит, было всего 3 (напомню, по состоянию на май 1901 года).
Однако там же у Широкорада имеется указание, что к началу 1917 г. в Морском ведомстве было не более 10 пушек 254х45, в том числе на Черном море только 4 (на броненосце «Ростислав»).
Когда конкретно были изготовлены эти лишние 6 пушек (10 минус 4 — равно 6) Широкорад не уточняет, а проверить его данные по другим источникам у автора нет возможности. Посему в этой истории сделано допущение, что все запасные орудия были изготовлены все-таки до русско-японской войны или уже в ходе боевых действий и сосредоточены в балтийских портах.
Информация про недостатки башен «Победы» соответствует реальности (о них в статье «Эскадренные броненосцы типа „Пересвет“. Часть 1» в 11-м выпуске сборника «Гангут» упоминает Р. М. Мельников).
вернуться
По данным Р. М. Мельникова из книги «Броненосец „Потемкин“» два 305-мм орудия этого корабля прибыли в Севастополь к 5 апреля 1904 года, а все пушки главного калибра были установлены на свои места лишь 14–22 декабря.
вернуться
В действительности, исходя из информации в книге Р. М. Мельникова «Броненосец „Потемкин“», по состоянию на март 1903 года прибыли в Севастополь, но еще не были установлены на этот корабль 10-152х45 и 37-мм пушки. К 30 сентября 1904 года еще не было 4 пулеметов, а вся артиллерия «Потемкина» была установлена к началу апреля 1905 года.
А в книге Мельникова «Крейсер „Очаков“» сказано еще и такое:
«… заказ для „Очакова“ был использован для ускорения подготовки кораблей 2-й тихоокеанской эскадры… На Балтику и Тихоокеанский театр военных действий ушли и заказанные для „Очакова“ орудия: 152-миллиметровые — передали для усиления и замены артиллерии на броненосце „Император Александр II“ и на владивостокских крейсерах „Россия“ и „Громобой“, а 75-мм — на броненосцы „Слава“, „Цесаревич“, учебные корабли „Воин“ и „Рында“».
Фактически на «Очакове» по состоянию на начало 1905 года артиллерии еще не было — она была установлена только к сентябрю 1905 года. Что касается «Кагула», вступившего в строй в 1905 году, то, судя по всему, его пушки тоже использовали для дооснащения 2-й Тихоокеанской эскадры и Владивостокского отряда — как минимум, частично.