Или труб?
Только смысл в трубах, запаянных с обоих концов?
Силы, которая позволила бы опознать и интерпретировать артефакт, тоже не ощущалось. И потому было интересно. Ирграм уже пробовал врезаться в стену, в стык между плитами. Металл он трогать не стал, поскольку дорога из него — а это походило на дорогу для вагонеток — была полезна. А вот трубы…
Не с первого и не со второго раза у него получилось переместить частицы таким образом, чтобы создать плотность, но при этом не обвалиться под весом её. Он воспользовался тем, что некоторые частицы, коснувшись стекла, приклеились к нему. Дальше оставалось лишь выстроить вокруг этих прилипших частиц второй слой, прилегающий плотно.
Третий.
И усилием воли уплотнить еще больше.
Стекло — или материал, на него похожий, — долго не поддавалось, но потом-таки треснуло, выпуская бесцветный, но опаливший Ирграма, газ. Тело испытало не то, чтобы боль, скорее уж оно поспешило отпрянуть, сжаться в ком, вытолкнув наружу слой плотных, одревесневших клеток. Да так и затаилось. Внутри кипели процессы, причем Ирграм при желании мог бы контролировать любой.
Не стал.
Лишь, дождавшись, когда сгинут отравленные газом клетки, заставил шар распасться и двинулся дальше.
Что сказать…
Там, в городе Магов, ему случалось мечтать… еще до того, как он повзрослел настолько, чтобы не надеяться на воплощение мечтаний. А так… кто не мечтает?
О находке.
Редком артефакте, который, если не сделает всемогущим, то всяко даст право торговаться с Советом… где теперь этот Совет?
А город?
Или вот рукописи… тайные, секретные… с тайнами и секретами. Древних. И тем же всемогуществом впридачу.
Ирграм захихикал, и облако его тела пошло рябью. Смех вызвал нечто сродни щекотки, от чего стало еще смешнее.
А дорога не заканчивалась.
Тоннель тянулся, при том на всей протяженности своей оставаясь одинаковым. В какой-то момент разум Ирграма впал в состояние полудремы. Он, не вмешиваясь, по-прежнему отслеживал все, что происходило, точнее не происходило вовне.
Железо.
Камень.
И трубки с неприятным газом. И путь, который, как Ирграм надеялся, куда-нибудь да приведет. В какой-то момент связи в теле его ослабли еще больше, а состав воздуха изменился, заставив части тела подтянуться друг к другу. Тоннель стал расширяться.
А затем и вовсе превратился в… залу?
Пещеру?
Пещерную залу?
Ирграм остановился на выходе из нее, собрав тело в плотный шар. А уже из шара кое-как создал прошлый свой облик. Все же одного осязания показалось недостаточным.
Зала…
Кому понадобилось устраивать залу в пещере?
Огромная.
Главное, что и тоннель не один. Железные струны ушли в темноту, каменный борт поднялся, обзаведшись по краю тонкими штырями.
Ирграм поморщился. Выбраться из ямы оказалось куда сложнее. Первые попытки дотянуться провалились, пока он не додумался удлинить руки и уцепиться за штыри, а после переместить вест тела туда, на кромку.
Он огляделся.
И отметил, что сама по себе зала весьма велика.
И тоннель в нее открывается не один. Вон, в размытом свете, который давали поросли мха на камне, виднеется и другой, в шагах двадцати.
А на той стороне, кажется, третий.
Или даже два?
Два тоннеля приходят.
Два уходят.
Зачем?
В этом определенно имелся смысл, иначе Древние не стали бы тратить столько сил, чтобы проложить дорогу под землей. Вагонетки… привозили? Увозили? Или привозили и… что? Руду? Которую выгружали здесь? Не похоже. Следов нет. Да и само это место…
Ирграм шел медленно, то и дело останавливаясь.
Пара скамей из камня или материала, на него похожего. И сделаны вновь странно, без швов… определенно, без, Ирграм интереса ради снова превратился в облако и окружил одну скамью. Он нашел мельчайшие выбоины и одну трещину, но ни малейшего следа швов. Её сделали из цельного куска камня?
И не одну.
Зачем ставить под землей скамьи?
Ирграм посидел, убедившись, что та не слишком удобна. Впрочем, нынешнее его тело с удовольствием принимало любые формы.
Ирграм перетек на другую.
Третью… он двигался в сторону тоннелей на дальней стороне. И вновь же, он их не столько видел, сколько… ощущал? По движению воздуха? Или скорее по качеству его.
Воздух был разным.
Впрочем, в середине пути Ирграм отметил широкую лестницу, разделенную невысоким бордюром на две части. Тот же камень. И металл.