Тон был жёстким, ничуть не снисходительным, точно он отчитывал Поттера за поздние прогулки по коридорам или за невыполненное задание. Правда, Гарри было все равно, и пояснения он не слышал. Его снова начинало мелко трясти при звуках профессорского голоса.
— Не надо, оставьте, — потребовал он.
Снейп фыркнул весьма презрительно.
— Так и хотите жить с выпадением кишки? Мне, безусловно, все равно, но пока от меня требуют вытаскивать вас раз за разом из очередной передряги, я буду. И уж поверьте, радости мне это доставляет ещё меньше, чем вам. Можете одеваться!
Нет, Гарри не мог. Анус снова будто обжигало. Наверное, это было действие заживляющего зелья, и это было не так мучительно, как тогда, когда его насильно удерживали двое или трое, но все равно. Он хотел привстать — ноги разъезжались, и он снова плюхнулся на постель. Лестрейндж — и та кинула на него ошарашенный взгляд.
— Оставляю вас до послезавтра. Одевайтесь же! — снова прозвучало сзади.
Снейп. Гарри ненавидел его сильней, чем когда-либо, но теперь к ненависти примешивалась почти рефлекторная боязнь. К счастью, судя по звуку, он швырнул опустевший пузырек в сторону — тот жалобно звякнул о стальной поднос — и вышел. Гарри осталось лежать, закрыв глаза. Он натянул на себя покрывало, укутался и прикрыл глаза. Боялся, что забыться не выйдет, но сознание послушно ускользнуло, и даже боль отошла на задний план.
Но в действительности положение Гарри казалось странным не ему одному; даже ближний круг терялся в догадках, отчего лорд медлит; потом прошел слух, что так нужно ради того, чтоб выторговать послушание со стороны Дамблдора. От остальных пребывание мальчишки держали в тайне, благо сам Гарри все время пребывал в полузабытье. И тут — странное, но неумолимое — Волдеморта начало подтачивать чувство угасания. Он помнил свою боль и ярость при уничтожении своего дневника. Чувство, когда тебя покидает седьмая часть души. Нет, оно было не похоже на вспышку или на страшную потерю. Скорее, оно подкрадывалась, напоминая о себе слабостью. Правда, от этого ощущения его до поры - до времени отвлекали сотни других дел, но довольно скоро он догадался, в чем причина этой связи,и с этой минуты намерен был отпускать мальчишку ещё меньше.
Поэтому в один день Гарри увидел его сидящим подле себя. А Волдеморт увидел, как мальчик приподнялся, поворачивая к нему бледневшее в полумраке комнаты лицо. Он ответил на вопросительный взгляд, ожидая страха, но мальчик казался скорее уставшим; он явно устал бояться.
— Я не собираюсь убивать тебя, Гарри, — негромко сказал он, склоняясь к нему. — И хочу, чтобы ты это понял.
Ответный взгляд был равнодушным; темный лорд увидел, что мальчик не ответил, а молча повел глазами, уставившись в стену. Можно было проникнуть в его мысли — и не увидеть там ничего, кроме сплошной серой боли, привычной боли, и страха, но страха не перед смертью. И ненависти, ненависти к себе. Мальчик угасал — а он ничего не мог с этим сделать.
Именно сейчас, когда он стал так нужен! Если бы он только поклялся, что не станет с ним бороться… Тогда всё было бы решено. Момент был, кажется, самый подходящий, но вместе с тем вынуждать поклясться того, кто едва способен тебя услышать, того, кто попал в твои руки уже растерзанным (и кем? Какими-то проклятыми магглами!) — этого Волдеморт сделать не мог. Но идея убедить мальчишку в своих мирных намерениях не исчезла, и он был готов на многое ради неё. Здесь определенно требовался совет, и Волдеморт, следующим же вечером собрав ближний круг в большом малфоевском обеденном зале, объявил, чего намерен добиваться.
— Мальчишка глуп и упрям, и, насколько помню, подвержен влиянию Дамблдора. Он не согласится, — сказал уверенно Снейп.
Волдеморт кивнул: профессору в этом вопросе он склонен был верить. Но светлых перспектив после этого объявления стало ещё меньше.
— Тем не менее, мы должны его убедить.
В зале повисла гнетущая тишина. Волдеморт окинул ближний круг взором: большинство отводило взгляд или выглядело потерянно; о мальчишке они не знали ничего, и само предложение не покончить с ним, а привлечь на свою сторону стало для них новостью.
Выход предложил Драко. Представленный отцом к господину он восхищался лидером: сила, честь и живой ум. Ничего такого, о чём плёл Дамблдор, не наблюдалось. Никто не кидался проклятиями направо и налево. Малфой-младший молча слушал и впитывал как губка информацию, хоть был изрядно удивлён предложением милорда принудить Гарри к клятве.
— Нужен рычаг давления, — предложил Люциус.
— Я это знаю, но у мальчишки никого нет. Может быть, грязнокровка Грейнджер? Хотя… Кому она нужна?
И тут молчавший и очень честолюбивый Драко решил рискнуть.
— Сириус Блэк! Вот кого надо поймать! Тогда Потти уймётся.
— И как нам это сделать? — задумчиво проговорил Волдеморт. Драко нахмурился и посмотрел на мать.
— Мама, а ты можешь вызвать сюда своего старого домовика?
— Да, но он не покажет, где Сириус Блэк.
— Просто вызови.
— Кричер! — раздался приказ.
Тут же с громким хлопком на полу появилась куча тряпок, которая заверещала:
— Хозяйка Цисси! Старый Кричер не хочет служить недостойному Сириусу. Не хочет…
— Кричер, если ты расскажешь или покажешь, где недостойный, мы поможем тебе вернуться к хозяйке Цисси, — ласково произнёс Драко.
— Не могу, он не велел.
— Понятно, а перенести его к нам ты можешь? Мы сами поговорим с ним.
— Может! Кричер может! Кричер сделает! — и домовик исчез.
— Вот уж не думал я, что твой кузен такой дурак, — Волдеморт был удивлён.
— Я тоже не догадывалась, что так все просто.
Поэтому Сириус Блэк вскоре предстал перед ними. Увидев, куда его привело перемещение и магия домовика, он рванулся, выхватил палочку, но Эйвери и Лестрейндж быстро его обездвижили; он успел бросить обезоруживающее заклинание, но оно ударило в стену. Он бешено глянул на Волдеморта. Тот предостерегающе поднял руку.
— Мы не собираемся лишать тебя жизни. Ты нужен нам ради твоего крестника.
— Я знаю, что он в ваших руках, и ты его отпустишь или расстанешься с жизнью!
Волдеморт пропустил явно невыполнимую угрозу мимо ушей, после чего произнёс:
— Ты можешь попытаться забрать его — но я сомневаюсь, что он за тобой пойдет. Он едва способен подняться и попал в мои руки на грани смерти — и к моему удивлению, это не было заслугой тех, кого я послал за ним. Хоть и приказал отыскать тебя ради того, чтобы ты вернул его к жизни.
— Что?
Блэк рванулся вперед с такой силой, что чуть было не опрокинул тех двоих, кто удерживал его. Его с трудом удалось вернуть — не без помощи магических пут; в этот раз обошлось без дуэли, поскольку палочки его лишили почти сразу. Тем не менее, он был полон гнева.
— Успокойся. Твоя злость тебе ничем не поможет.
— Что ты с ним сделал?
— Я? Ничего. Что с ним сделали твои друзья и добрые знакомые, которые так легкомысленно оставили его…
— Антонин, не надо. Нет нужды объяснять тому, кто не хочет нам верить.
— Это только твои слова! — продолжал вырываться Блэк.
— Я докажу. Проводите его к мальчишке. Хотя… Погоди. Я не уверен, что в нынешнем истерическом состоянии он не причинит Поттеру больше вреда, чем пользы.
Это подействовало. Блэк разом стих и хрипло добавил, испытующе поглядев на Тёмного Лорда:
— Нет. Пусти меня к нему. Я буду держать себя в руках, я хочу с ним поговорить.
— Он не очень-то настроен поговорить, но, если ты обещаешь… Хорошо.
Его отвели наверх, в спаленку, и отворили дверь. Даже руки развязали, и Сириус, быстро подбежав к постели, где лежал Гарри, мог обнять его и с тревогой заглянуть ему в лицо. Крестник оставался всё тот же, будто даже не вырос за те полгода, что они не виделись… А в то же время стал совсем другим, и, всматриваясь всё старательнее, Блэк наконец отыскал для себя причину: выражение лица, отсутствующее и ушедшее, подернутые пеленой глаза и скорбно сжатый рот. Нет, при виде Блэка он будто даже чуть улыбнулся, но улыбка вышла горькая, страдальческая, и по одной этой улыбке видно было, сколько мальчику пришлось пережить. Но ни слова в ответ на горячее приветствие он не произнёс, хотя будто бы и силился что-то сказать — но потом затих. Сириус гладил его по руке, удивляясь тому, какая она прохладная, сжал своей, тёплой.